Онлайн чтение книги Первой любви, с сожалением To my first love, with regret
1 - 13

Дед, казалось, знал ответ, но не сказал.

— Этан, ты вырос хорошим, правильным человеком.

Этан в детстве тоже был сорванцом, как и все мальчишки. Но, в отличие от Гарри, старший в его семье был строг, поэтому он научился себя сдерживать.

Отчасти это было и потому, что он изо всех сил старался, чтобы о нем не говорили: «Яблоко от яблони…».

Дед, который всегда гордился таким внуком, почему же он сейчас дает такой совет?

— Но, может, тебе стоит вести себя перед бароном Лэнгдоном как вульгарный проходимец. Твоя жизнь станет легче.

— Вы предлагаете мне вести себя, как и подобает отпрыску Джека Фэйрчайлда?

Этан называл этого преступника «отцом» только тогда, когда речь не шла о его собственном достоинстве.

Мужчина, гнивший на поденной работе в порту, нашел свой врожденный талант, который так отчаянно искал, в мире криминала.

Он, не колеблясь, попрал свой гражданский долг. Но, как ни странно, отчаянно пытался не отказываться от своего долга как главы семьи.

Он продолжал присылать деньги, но мать либо отсылала их обратно, либо, если не могла, жертвовала все до последней копейки.

«Если вы будете жить на деньги, пропитанные чужой кровью и слезами, вы тоже станете соучастниками».

Почему моя мать вообще влюбилась в такого человека, как отец?

Мать была из тех людей, кто предпочел бы умереть, но прожить жизнь правильно. И это были не пустые слова: даже когда она заболела и была при смерти, она не взяла ни пенни из отцовских «черных» денег.

«Мои сокровища… простите, что не смогла защитить вас до конца…»

Но мать, по крайней мере, могла гордиться на небесах тем, что до конца осталась верна своим принципам. И дети должны были последовать ее завету — это было проявлением уважения к матери, давшей им жизнь.

Поэтому не отец бросил брата и сестру. Это они бросили отца.

В любом случае, у Этана был куда более достойный пример для подражания.

Его дед по матери, Джеремайя Робинсон.

Последний смотритель маяка из рода Робинсонов, который веками, из поколения в поколение, хранил этот маяк.

Поскольку Клиффхэйвен традиционно зависел в своем выживании от рыболовства и морской торговли, смотритель маяка был для них все равно что ангел-хранитель.

Местные жители с любовью и уважением называли его деда «Капитан Робинсон» — за то, что он десятки лет, изо дня в день, был их проводником в ночном море.

Смотритель маяка был государственным служащим и носил форму. А фуражка, которую он носил каждый день, была похожа на капитанскую.

Капитан.

Когда Этан почувствовал, что называть его «дедушкой» уже по-детски, он тоже начал звать его Капитаном.

Этан, тонувший в шторме по имени «отец», смог благополучно пережить бурный подростковый возраст и выйти в открытый океан только благодаря Капитану.

Когда-то он так восхищался своим дедом, не сломленным никакими невзгодами, что даже мечтал стать смотрителем маяка. Он думал, что Капитан, который так гордился семейным делом и сокрушался, что на нем оно прервется, будет рад, но…

— Ты займешься другим делом.

— Вы же знаете, что я справлюсь.

— Да, но скоро настанет день, когда машины будут справляться с этим лучше тебя.

Керосин, потом газ, потом электричество. За то время, что дед провел на этом посту, технологии освещения маяков развивались с поразительной скоростью.

— Профессия смотрителя маяка скоро канет в Лету. Разве не в таком мире мы живем, где технологии вытесняют человека? Ты должен быть не тем, кого технологии догоняют, а тем, кто их ведет.

Смотритель маяка, который молчаливо стоял на своем посту, пока технологии обгоняли его, выглядел одиноким. Капитан ничего не ответил на реплику Этана: «Я не хочу быть похожим на отца».

Дед, погруженный в свои мысли, сидел до тех пор, пока табак в трубке не превратился в пепел, и только тогда он поделился историей, которую до сих пор хранил в тайне.

— Джек приехал где-то через два месяца после смерти Эстер.

Он поздно узнал о случившемся, приехал, упал на колени перед могилой матери и горько плакал.

Молчал бы об этом всю жизнь. Зачем он мне это рассказывает? Чтобы я проникся сочувствием к преступнику?

Видя холодный взгляд Этана, дед не остановился.

— Джек действительно любил Эстер. И вас с Бекки он тоже любит.

— Что ж, надеюсь, от этого ему еще больнее.

Этан, как бы мягко тот ни говорил, дал понять, что не собирается восстанавливать оборванные связи.

— Этан, в каждом человеке есть две стороны. Дьявол для одного — ангел для другого. Как барон Лэнгдон, который для тебя — дьявол, а для своего отца — ангел.

Только тогда Этан понял, почему дед изменил свое мнение. Он надеялся, что Этан воспользуется грязной рукой своего отца, чтобы остановить лапу влиятельного человека. Он беспокоился, что следующей мишенью, в которую будет целиться сумасшедший Гарри, станет Этан.

— Джек, должно быть, тоже усвоил. Что, когда он отпустил руку, чтобы взобраться на вершину, оказалось, что эта рука и была всей его жизнью.

К излюбленной поговорке Капитана о том, что нельзя смотреть только на вершину, сегодня прибавилось странное ответвление.

— Если ты протянешь ему руку, твой отец ее больше никогда не отпустит.

Этан, сделав вид, что не расслышал, сменил тему.

— Я не такой, как он. Я доберусь до вершины, держась за руку Капитана.

— Уволь.

— Почему?

— Куда же денется смотритель маяка? Моя мечта — до последнего вздоха смотреть отсюда на море.

Его взгляд, полный умиротворения, скользнул по спокойному ночному морю и мягко опустился на Этана.

— Но если бы до этого мне довелось подержать на руках правнука, я был бы безмерно счастлив.

— Замуж сначала выйдет Бекки…

— А по-моему, тебе до этого недолго осталось.

— Что?..

— Я сначала подумал, что ты привел с собой женщину. Звук шагов на лестнице маяка был точно твой, а вот запах женских духов просто бил в нос.

— …

— И сейчас тоже.

Он уже догадался, что у меня появилась женщина.

Только бы он не догадался, кто она.

Капитан похлопал Этана по застывшему плечу своей рукой, огрубевшей от морских ветров.

— Этан, если хочешь стать хорошим отцом, не причиняй боли барышне, которая станет матерью.

Этан не принял эти слова близко к сердцу.

Потому что если в этой любви кто-то и пострадает, то это, очевидно, буду я — тот, кто слабее.

Идя по коридору, Ив замедлила шаг, увидев балкон.

— Я уверен, что в скором времени смогу продемонстрировать результаты, которые оправдают ожидания господина герцога...

Из-за широко открытой двери доносился женский голос, который, гнусавя и растягивая слова, читал письмо, словно пел.

Ив сделала глубокий вдох и в последний раз мысленно проговорила то, что собиралась сказать.

Отец, Гарри…

— Пожалуйста…

Нед…

— Если господин герцог позволит…

Сладкий женский голос мешался с мыслями Ив, превращая их в какую-то странную историю. Ив раздраженно выдохнула и шагнула вперед.

— Отец.

Но в тот момент, когда она повернула на балкон, слова, которые она хотела сказать, отошли на второй план.

Молодая женщина в форме медсестры поспешно вскочила, словно ее поймали на воровстве.

С бедер герцога, который годился ей в отцы.

Другими словами, ее отец усадил женщину, годящуюся ему в дочери, на свое необъятное тело и развлекался с ней. Ив, не скрывая отвращения во взгляде, впилась в отца глазами и спросила:

— Что вы сейчас делаете?

— У меня сегодня что-то с глазами, вот Шанталь и читала мне письмо.

— А если она не будет сидеть на коленях, вы не услышите? Может, вам стоит подумать о слуховом аппарате?

— Стучаться надо.

Отец, ничуть не смутившись, отчитал Ив.

— Если бы вы закрыли дверь, я бы постучалась. Хотя, учитывая, что дверь стеклянная, я бы все равно все увидела. Похоже, вы оставили ее открытой, чтобы все видели. Так почему вы злитесь на меня, как будто это я та, кого поймали за грязным секретом?

— Это ты первая начала злиться.

— Потому что я разочарована вашим вкусом.

Ив было все равно, заводит ли ее отец любовниц. В конце концов, он не женат.

Но почему именно Шанталь Гарнье?

Не так давно отец нанял нового лечащего врача, Оуэна Калласа.

До сих пор у отца, чье тело было сборником болезней, были врачи со стажем не менее двадцати лет. Это был первый раз, когда к нему приставили желторотого птенца, только что закончившего ординатуру в больнице Клиффхэйвенского университета.

Лишь когда она услышала, что он сын Роберта Калласа, семейного адвоката, все стало на свои места.

Этот адвокат, должно быть, поработал своим змеиным языком и убедил отца.

Медсестра Шанталь Гарнье, пришедшая вместе с этим неопытным врачом, также вызывала сомнения — от ее навыков до ее намерений. Потому что этой женщине было место скорее в баре, чем в больнице.

Даже таким безмозглым мужчинам, как мой отец, должно быть очевидно, что она — аферистка, пытающаяся развести богача на деньги. И он повелся. Неужели его жизнь настолько лишена забот, что ему все равно, что он теряет?

А о сифилисе ты не беспокоишься?

Этот вопрос ей хотелось задать им обоим — и отцу, и его пассии.

Как она слышала от начальника полиции, опытные аферисты не подходят к цели напрямую. Они сначала обрабатывают окружение, чтобы заложить фундамент для аферы.

Эта лиса, похоже, просекла, что Ив — единственная в этой семье, кто находится в здравом уме, и попыталась начать с нее. Она козыряла тем, что родом из Лавинии, что за морем.

— Леди, если вам понадобится партнер для практики в лавинийском языке, обращайтесь в любое время.

— Ты предлагаешь мне учить язык шлюх?

Как будто она сама знает культурный лавинийский.

После этого она избегала Ив и, похоже, переключилась на отца. Шанталь беззастенчиво смотрела на Ив, даже когда та сверлила ее взглядом. Теперь, когда она заручилась поддержкой герцога, разве ей была страшна его дочь?

— Говори, что у тебя за дело.

— Спасибо, что спросили. Я слышала от Бекки, что Этан ищет работу на лето. Я подумываю нанять его в качестве моего телохранителя и водителя.

Морщинистые веки отца сузились. Неужели он беспокоится, что дочь, как и он, начнет развлекаться со слугой?

Но у меня-то все с точностью до наоборот.

Я нанимаю его, чтобы иметь предлог быть рядом со своим любовником и не вызывать подозрений.