Онлайн чтение книги Первой любви, с сожалением To my first love, with regret
1 - 44

— Если ты не хочешь жить с солдатами, а я должна исполнить долг Кентреллов, то есть хороший способ удовлетворить нас обеих.

Ив перевела взгляд не на заинтересованную Шанталь, а на мужчину, который смотрел в стену, словно его здесь не было.

— Доктор Каллас, теперь вы тоже член семьи Кентреллов.

Доктор резко повернулся к Ив. Его зрачки дрожали. Неужели он и вправду решил, что я признала его членом семьи? Мечтать не вредно.

— Поэтому, если доктор отправится на войну как представитель Кентреллов, я отменю решение о размещении офицеров.

Доктор смутился, а Шанталь, придя в ужас, тут же выбросила белый флаг, сменив тему.

— Время выходить.

В этом коридоре и часов-то не было, откуда ей знать, что пришло время. Когда Ив повернулась к лестнице, доктор Каллас нерешительно спросил:

— Леди, разве вам не лучше поехать в другой машине?

— Почему это?

Доктор не ответил, снова замешкавшись. Хоть он и был марионеткой Шанталь, но не настолько робким, чтобы не высказать своего мнения. Его колебания показались ей странными, и тут...

— Говорят, если жених увидит свадебное платье невесты до церемонии, их ждёт несчастье, о котором они будут жалеть всю жизнь...

Теперь-то она поняла, почему он, едва увидев Ив, уставился в стену, словно застал её в одном белье.

— Ха-ха!

Ив громко рассмеялась, но тут же посерьёзнела и спросила:

— Доктор, вы желаете, чтобы этот брак был счастливым?

Этот брак и вправду был контрактом ради эгоистичного счастья двух заинтересованных сторон. Вот только сторонами этого контракта были не жених и невеста, а две женщины. Это было рукопожатие, которым обменялись Ив и Шанталь, пряча ножи за спиной.

А жених, бывший лишь марионеткой в руках этих двух женщин, знал своё положение, но всё равно посягал на самое обычное счастье.

Единственный, кто мечтал об искренности в этом непроглядном лицемерии. Разве можно было быть ещё безумнее? Оуэн Каллас, он, несомненно, был главным сумасшедшим в этом доме.

— Значит ли это, что ради счастливого брака вы готовы внести меня на руках в спальню новобрачных, доктор?

— Я ни в коем случае не это имел в виду...

Доктор покраснел и смутился. Шанталь посмотрела на своего любовника, осмелившегося мечтать о счастливом браке с другой женщиной (неважно, всерьёз или по ошибке), таким взглядом, словно готова была его сожрать, но вдруг ласково улыбнулась.

— Тони! Мой малыш!

Это потому, что в конце коридора, завернув из-за угла, появился Тони. Выражение лица ребёнка, идущего к ним и свирепо глядящего в их сторону, было угрожающим.

Что его опять разозлило?

Тони тоже был Шервудом: вспыльчивый, упрямый и капризный. Из-за этого он был трудным ребёнком — и физически, и морально.

Мальчик подошёл вплотную и, так что стали видны белки, в упор сверлил взглядом всех троих. Он недоволен взрослыми?

Шанталь, как и всегда, в первую очередь обратила внимание не на чувства ребёнка, а на его потрёпанный вид.

— О боже, мой прекрасный герцог! Что у тебя с волосами?

— Бегал? Энтони, я же говорила тебе не бегать.

Впрочем, для Ив тоже было кое-что важнее настроения ребёнка. Его здоровье.

Тони родился с пороком сердца. Операция прошла чудом успешно, но врач велел всю жизнь соблюдать осторожность. Конечно, если бы он слушался, он не был бы ребёнком.

— О боже? Малыш, ты плакал?

Шанталь присела на корточки перед Тони и удивлённо воскликнула. Он стоял, опустив голову и лишь свирепо глядя исподлобья, поэтому они не заметили следов слёз на его щеках. Ив тоже была сбита с толку.

Тони был слаб здоровьем, поэтому не ходил в школу и рос в окружении взрослых, которые ему потакали. Из-за этого он говорил не по годам развито, но в поступках был ещё ребёнком. Впрочем, с прошлого года он начал упрямо твердить, что уже вырос, и плакал редко.

— Кто посмел обидеть нашего герцога? Мама сейчас же им устроит...

Шанталь протянула руку, чтобы вытереть слёзы.

— Убери руки, шлюха.

Из уст девятилетнего малыша с ангельским лицом вырвалось ругательство, от которого содрогнулся бы и дьявол. В этот момент взрослые застыли, словно им дали пощёчину.

— Ваша светлость, нельзя говорить такие плохие слова.

Доктор всегда был сторонним наблюдателем, который молча смотрел, как Шанталь портит Тони, и не вмешивался. То, что он не в своё дело решил его отчитать, должно быть, было связано с тем, что оскорбили его возлюбленную. И на этот раз, разумеется, ругательство обрушилось на доктора.

— А ты вообще раб, так что заткнись.

Было не до смеха, но Ив захотелось громко рассмеяться им в лицо.

Она не смогла найти Тони хороших родителей, и им пришлось жить вместе. Ив, когда-то хотевшая бросить ребёнка, теперь решила всё же воспитать его правильно, но из-за препятствий со стороны Шанталь у неё лишь болела голова.

Шанталь сама украла чужого ребёнка, но при этом вела себя так, будто это Ив пытается отнять у неё дитя. Какая у неё может быть любовь к Тони? Она лишь мёртвой хваткой держится за источник денег. Всякий раз, когда Ив пыталась строго воспитывать Тони, Шанталь покрывала его и вбивала клин между ними.

— Вашей светлости можно. Ну конечно. Ещё как можно.

Когда Тони творил гадости, она всегда его так защищала, почему же в этот раз она не говорит: «Вашей светлости можно называть меня шлюхой»?

Ты же сама научила его, что ему всё можно?

Честно говоря, Ив чувствовала злорадство, но в то же время её поразило, насколько Шанталь была шокирована и обижена.

Ты что, не думала, что если растить из ребёнка зверя, он однажды укусит тебя? Какая глупость.

Шанталь сама угодила в ловушку, которую вырыла. Ругать ребёнка она не могла, боясь испортить отношения со своим единственным источником денег, поэтому ей оставалось лишь давить слезу и изображать из себя жертву.

— Тони... как ты можешь говорить такое маме, которая тебя родила?

Не припомню, чтобы Тони называл меня шлюхой. Какая наглость — заявлять, что это она родила Тони.

Возможно, Тони и вправду нужно отругать за ошибку. Эта женщина — не шлюха, а мошенница. Это совершенно другое преступление.

Ладно, будь ты матерью. И всю ответственность за то, что не смогла правильно воспитать ребёнка, тоже неси.

Тогда я смогу вволю высказаться. «Боже мой, что же это за мать, как она воспитала ребёнка? Раз его растила невоспитанная женщина, то и ребёнок вырос невоспитанным».

Ей хотелось съязвить, но она сдержалась ради самой себя. Она не хотела опускаться до уровня Шанталь, используя ребёнка как средство мести.

— Энтони Шервуд.

Ив позвала ребёнка ледяным голосом, лишённым всякого тепла.

— Где ты научился таким грязным словам?

У неё не было причин защищать Шанталь. Она ругала его исключительно из желания, чтобы Тони вырос порядочным человеком.

— Чтобы я больше никогда не слышала этих слов из твоих уст. Если ослушаешься, будешь наказан.

— Почему нельзя? Кто это решает?

Ребёнок не раскаивался и дерзко огрызался. Если Ив говорила, что это неправильно, Шанталь тут же упрямо твердила, что всё правильно. Из-за этого ребёнок судил о том, что правильно, а что нет, не по общепринятым нормам, а так, как было выгодно ему.

Сейчас Шанталь расплачивалась за это. Тони указал пальцем на лицо Шанталь и с невероятно невинным видом снова выпалил это грязное слово:

— Мама — шлюха, а доктор — раб. Я неправ?

Голова раскалывалась. Из-за тебя и я мучаюсь. Какого чёрта? Ив холодно посмотрела на Шанталь и снова повернулась к Тони.

— Даже если это правда, нельзя говорить слова, которые ранят других. Это невежливо.

— Они оба ниже меня по статусу, почему я должен соблюдать с ними вежливость?

Нет нужды соблюдать вежливость с теми, кто ниже по статусу. В тот момент, когда Тони произнёс те же слова, что и Гарри много лет назад, сердце Ив ушло в пятки. На ангельском лице её сына проступил призрачный образ дьявола, которого она всю жизнь ненавидела и презирала.

Если не пресечь это в зародыше, однажды мой сын может вырасти дьяволом. Ив решилась на самое жестокое, крайнее средство, которое так долго сдерживала.

— Тони, ты так похож на Гарри.

Тони был шокирован, словно услышал от сестры ругательство. Он никогда не встречал Гарри, но до тошноты наслушался о том, кто он такой и как умер.

— Хочешь, чтобы Шанталь убила тебя, как Этан Фэйрчайлд убил Гарри? Не забывай, что однажды те, кого ты оскорблял, придут убить тебя.

Лекарство подействовало мгновенно. Тони побледнел, и у него не нашлось слов для возражений.

Ив подавила чуму, распространившуюся даже на её ребёнка, но чувствовала лишь горькое поражение. Имя «Этан Фэйрчайлд» было для неё не крайним средством, а ядом. Более того, я заставила ребёнка бояться собственного отца.

Я ужасная мать.

Шанталь злобно посмотрела на вздыхающую Ив, словно приказывая ей не вбивать клин между ними, а затем повернулась к ребёнку с ангельским лицом.

— Твоя сводная сестра опять клевещет на мачеху? Зачем маме тебя убивать? Я люблю тебя, моё сокровище.

Тони резко оттолкнул Шанталь, пытавшуюся его обнять.