Онлайн чтение книги Первой любви, с сожалением To my first love, with regret
1 - 29

— Дорогой, я пришла. Что на ужин?

— Готовит повар.

Их было всего трое, так кто же должен был быть поваром? Поэтому Этан в одиночку исполнял три роли. Папы, повара и няни.

— За ребенком смотрит няня.

— ...

Этан озорно подмигнул и, налив остатки вина в чашку, вложил ее в руку Ив, которая сверлила его взглядом.

Тогда она была несмышленышем, но сейчас, зная, как устроен мир, она понимала, что в обычной жизни готовит женщина. О найме повара не могло быть и речи, пока они не получат поддержку ее отца. Ив должна была научиться готовить.

— Я же сказала, теперь это моя работа!

— Я же сказал, это работа повара!

— Ты не повар. Ты мой муж.

Этан крепко прикусил вздернувшуюся вверх губу. Такое выражение лица у него бывало, когда ему до безумия нравилось то, что он слышал.

— Все равно нельзя. Это моя работа.

Он взял руку женщины, смотревшей на него надувшись, и поцеловал ее нежную ладонь.

Я не хочу, чтобы на этих руках остались следы тяжелой жизни.

Ведь эти руки должны создавать шедевры.

Ив решила подчиниться мужу. Это означало, что, пока курица мариновалась в вине, она начала создавать шедевр.

— То, что ты наконец-то пишешь мой портрет, — это хорошо, но...

Модель, развязно прислонившаяся к длинной ивовой скамейке в мастерской, недовольно проворчала:

— Обязательно рисовать меня обнаженным?

Похоже, Этан и вправду никогда не позировал обнаженным. Он растерялся еще в тот момент, когда она велела ему раздеться догола.

— В постели же ты спокойно раздеваешься.

Стоило ей слегка поддразнить его, как он смело разделся и показал свою наготу. Но не успела она закончить набросок, как он начал выказывать дискомфорт. Ив, не отрывая взгляда от холста, бросила:

— И впрямь, как в первый раз.

— Ты когда-нибудь позировала обнаженной?

— Нет, конечно.

— Дать тебе совет, каково это?

— Давай.

— Чувствую себя сырой курицей.

Ив едва не рассмеялась в голос, рискуя испортить холст, который теперь было трудно достать.

— Но пока курица наслаждается роскошной винной ванной, я вынужден выставлять свою наготу напоказ. Средь бела дня. Я хуже курицы.

— Если бы ты был хуже курицы, стала бы я тебя рисовать? Ты же обещал мне стать натурщиком.

— И все же, в первый раз нельзя было нарисовать меня как-нибудь прилично?

— Твое тело прилично.

Ив пробежалась взглядом по божественному изваянию, которое не смог бы создать ни один гениальный скульптор.

Платиновый блонд, от которого, казалось, исходил кисло-сладкий аромат шампанского. Лицо, в котором смешались мальчик и мужчина. И мышцы, настолько внушительные, что один их вид заставлял нервничать, и в то же время сами выдававшие его напряжение.

Элегантность и мужественность, декаданс и дикость. Его тело дарило Ив все эстетические удовольствия, которых она ждала от мужчины. Так что для этой картины на тему бога наслаждений не было модели совершеннее, чем Этан.

— Говоря как художник, я чувствую своим долгом увековечить твое прекрасное тело.

От этих слов он, кажется, немного возгордился. Этан растянул губы в улыбке и указал взглядом на свои четко очерченные кубики пресса.

— Этим телом я обязан тебе.

Ив уже было перевела взгляд обратно на холст, но тут же недоуменно вскинула голову.

— Я тренировался каждый раз, когда думал о тебе.

Он говорит, что страдал от безответной любви ко мне, так почему же мне приятно это слышать? Ив, как и Этан, прикусила губу, сдерживая улыбку.

— Какое разочарование. Значит, теперь тебе не нужно тренироваться?

— О чем ты? Мы же «тренировались» вчера и днем, и ночью.

Для мужчины, который так смело отпускал пошлые шутки, он выглядел довольно застенчивым. Как для бога наслаждений.

— Не мог бы ты сменить атмосферу своего тела на... немного развратную?

— Атмосферу тела? Что это еще за витание в облаках? Даже если она и есть, разве я могу менять ее по своему желанию? Я даже волосы свои уложить не могу, как хочу.

Выдав эту язвительную тираду, он посмотрел себе между ног и лукаво ухмыльнулся.

— Мне что, взять в руку свой член и начать дрочить, чтобы появилась эта твоя «развратная» атмосфера?

— Да, попробуй.

Этан, сказавший это в шутку, прищурился. Ив знала, что у него и в мыслях нет делать это, потому и сказала «попробуй», поддразнивая его. Пенис, который вставал от одного взгляда, с тех пор, как он стал моделью для картины, оставался удручающе вялым.

Чтобы придать ему развратный вид, стоило немного поправить позу. Ив, зажав кисть между пальцами, встала и подошла к Этану.

— Слегка расправь плечи. Голову немного откинь назад. Чтобы выглядело надменно. Больше не двигайся.

— Разврат — это вот так.

— Я сказала не двигаться, ай!

Его рука внезапно скользнула ей под юбку. От этой по-настоящему развратной привычки тело Ив мгновенно обмякло.

Тук.

Кисть выпала из ее руки и упала Этану на низ живота. Вместе с катящейся кистью белая краска, смешанная с маслом, разбрызгалась по его кубикам пресса. Мужчина, посмотрев на свой живот, измазанный липкой жидкостью, ухмыльнулся, назвав это шедевром.

— Название: «Не сдержался, думая о тебе».

Ив метнула в него сердитый взгляд и начала вытирать краску фартуком, но вдруг замерла.

— Я же сказала не двигаться?

Увядшая плоть между ног набухла и резко подняла голову.

— Это ты его подняла. Разве вы не хотели увековечить это гордое величие?

— Об этом буду знать только я.

Хоть она и велела ему не двигаться, Этан откинул голову назад и рассмеялся.

— Хм-м, есть только один способ вернуть его в первоначальную форму...

Толстый кончик органа покачивался на уровне губ Ив, то касаясь их, то отстраняясь. Теперь, когда пенис Этана больше не казался ей отвратительным, у нее не было причин не взять его в рот, но Ив выпрямилась. Как раз вовремя, пока она подбирала кисть с пола, ей в голову пришла отличная мысль.

Щелк.

Она отложила испачканную в краске кисть и достала новую. Сжимая ее, она подошла ближе, и мужчина, сидевший на длинной ивовой скамье, напрягся. Его волнение было неприкрытым.

— Что ты собираешься делать?

— Это соболиная шерсть..

— Я не об этом спра... хг...

— Она мягкая и нежная, как перышко.

Она провела кончиком кисти с тонким ворсом по набухшей плоти на кончике его члена. Огромное, сильное тело мужчины, похожее на бронзовую статую, сильно вздрогнуло от одного легкого прикосновения. Забавно.

— Скажи, если будет больно.

Этан стиснул зубы так, что заходили желваки, но ни за что бы не признался, что ему больно.

— Хак... Постой, хыт...

— Хм-м... здесь приятнее всего?

В этот раз она открыла для себя, что самыми чувствительными местами были область вокруг уретры и задняя сторона головки. Ив наслаждалась этим новым возбуждением не меньше, чем Этан.

Она рисовала на новом холсте. Прозрачную и липкую краску хозяин тела щедро отдавал. Если казалось, что ее не хватает, она сжимала рукой толстый тюбик с краской, терла его, и из него тут же выстреливала струя.

Она покрывала темно-алую плоть краской с помощью кисти, снова и снова...

— Ы-ык!

Как бы эта ивовая скамейка не сломалась. Этан, вцепившийся в скамейку и дрожавший, крепко зажмурился. Интересно, он понял, что это уже не кисть, хоть и не видит?

Ив осторожно склонила голову. В тот миг, когда она убрала кисть и осторожно лизнула кончик члена, Этан резко открыл глаза.

Значит, понял.

Он потрясенно посмотрел на Ив сверху вниз и судорожно вздохнул. Ив, глядя ему в глаза, снова опустила голову. В тот миг, когда она, словно целуя, взяла кусок плоти в рот, он резко вырвал свой пенис из ее рта.

— Уже?

Сперма, похожая на небрежно смешанную белую краску, хлынула из кончика члена и потекла вниз.

— У тебя талант доводить мужчин до преждевременной эякуляции. Ха-а...

Выглядит такой благородной, а оказывается, у нее врожденный талант к пошлостям. Хоть он и достиг оргазма, его похоть все еще пылала — и все из-за Ив.

И посмотреть только, что она делает сейчас.

Леди Эвелин, с элегантной улыбкой на лице, руками стирала кистью сперму, которой Этан кончил себе на живот, и «красила» ею ложбинки между кубиками пресса.

Зачем она мажет мое семя на меня же?

Мужчина, смотревший на кисть, пропитанную сгустками спермы, вдруг зловеще ухмыльнулся. Он отобрал у нее кисть и поднялся со скамейки. Ив давно уже забыла о картине, поэтому не сказала ни слова, когда модель сдвинулась с места.

— Ай...

Он оперся одним коленом о скамейку и, пока Ив неловко стояла, запустил руку ей под юбку и одним движением стянул ее трусики.

— Твоя очередь.

Он усадил Ив на то место, где сидел сам, а сам опустился на колени у ее ног.

— Подними юбку.

Она медленно-медленно задрала подол — не для того, чтобы подразнить его. Тело само сжалось в предвкушении того, где теперь будет ласкать эта кисть. Когда она подняла юбку до талии, он приказал:

— Разведи ноги.

Она смогла развести ноги лишь настолько, насколько позволяли трусики, все еще висевшие у нее на лодыжках. Но этого было более чем достаточно, чтобы открыть Этану холст, на котором он собирался рисовать.