Онлайн чтение книги Первой любви, с сожалением To my first love, with regret
1 - 1

Он — кошмар, от которого не очнуться, даже если закричишь.

Этот ужасный кошмар в конце концов вторгся в реальность Эвелин Шервуд.

Тот же небрежный жест, которым он стряхивает пепел с сигареты, та же бунтарская улыбка, что заставляла ее сердце биться. Всё это было таким же, как десять лет назад, и в то же время всё было иначе.

Студент колледжа, мечтавший о блестящем будущем, умер, а вместо него вернулся принц преступного мира. Первая любовь, разбившaя сердце Ив вдребезги и ушедшaя в тот день, — тот, кого она надеялась не встретить до самой смерти, — стоял перед входом в зал ее бракосочетания.

Этан Фэйрчайлд, ты бросил нас и ушел, так зачем же ты вернулся.

— Ив, кто этот злой солдат?

Ясный голосок заставил застывшее время Ив вновь принудительно потечь. Она инстинктивно сжала маленькую ручку ребенка. В этот момент острый взгляд мужчины обратился к дитя.

— Злой малыш, а ты кто такой?

Ив отчаянно взмолилась Богу.

Пожалуйста, пусть он не узнает, что этот ребенок — наш сын.

Леди Эвелин Шервуд.

Высокомерная дева Кентрелла и сестра маленького герцога.

Единственная опора герцогского дома Кентрелл, которую он десять лет загонял на край пропасти.

И его грёбаная первая любовь.

Женщина, бросившая Этана в тюрьму, появилась. В ослепительно белом свадебном платье, готовая стать женой другого мужчины, в облике, жестоком до ослепительности.

Да. Он пришел на вторую свадьбу женщины, которая когда-то была его женой.

Чтобы завершить месть, вошедшую в последнюю главу.

Единственная причина не убить эту чертову женщину прямо сейчас заключалась в том, что она была незаменимым инструментом в его грандиозной пьесе отмщения.

Истинным препятствием был лишь этот высокомерный, в духе Шервудов, малец, которому было всего девять лет.

— Как ты смеешь называть герцога Кентрелла «малышом»!

— А, господин герцог?

Стоит мне убить тебя, и дом Кентреллов будет моим.

В тот день Этан Фэйрчайлд не знал. Что ради завершения этой ужасной мести он попытается убить собственного сына.

Поезд, покинувший Ричмонд на рассвете, остановился на краю земли лишь тогда, когда солнце устремилось к зениту.

Встретившись взглядом с белой птицей, сидевшей на вывеске, молодой человек у окна лениво скривил губы.

Надо же, вокзал, где вместо голубей летают чайки.

Мужчина усмехнулся не потому, что эта сцена показалась ему странной.

Если кто-то думал, что он, с его столичной утонченностью и прилежным видом студента колледжа, не имеет никакой связи с этим грубым портовым городом, — он ошибался.

Да, таким и должен быть родной город.

С Пасхи прошло всего несколько месяцев, так что ничего не изменилось. Этан не стал тянуть время, озираясь по сторонам.

— Это еще кто.

Едва он сел в трамвай на вокзальной площади, как столкнулся со знакомым лицом. Водитель, старый друг его отца, протянул руку для рукопожатия.

— Этан Фэйрчайлд! Гордость нашего Клиффхэйвена, лучший студент Кингсбриджского университета!

Если бы это случилось во времена, когда он привык, что его называют мальчиком, он бы густо покраснел. Но Этан, повзрослевший и привыкший к унижениям, не меняя выражения лица, равнодушно возразил:

— Не в буквальном смысле лучший.

— Если не считать тех, кто купил оценки за статус и деньги, то ты и есть лучший.

Может, он боялся, что эти слова дойдут до «покупателей оценок» в замке на утесе? Водитель трамвая, живущий у подножия скалы, понизил голос, а затем откашлялся, словно ничего и не говорил.

Лишь тогда трамвай лениво заскользил по рельсам, утопленным в дорогу.

— На каникулы домой приехал?

— Да.

— А что, мистер Робинсон или Бекки тебя не встретили?

Дом Этана находился не только далеко от вокзала, но и в таком уединенном месте, куда не ходили ни трамваи, ни автобусы. Поэтому для поездок в город повозка или мотоцикл были необходимостью.

— Дедушка в это время еще спит, а Бекки на работе. Я не хотел их утруждать, поэтому специально назвал неправильное время прибытия.

— Славный парень. Как же ты не похож на Джека. Хорошо, что так.

Да, таким и должен быть родной город. Место, где вместо голубей летают чайки, и где по пути то и дело натыкаешься на дурную славу отца, словно на птичий помет.

— Джек интересовался, где ты и чем занимаешься, но я ему не сказал. Сказал только, что ты помогаешь господину Робинсону.

— Спасибо.

— Да что там, само собой. Разве я могу спокойно смотреть, как талант, который должен сиять там, на самом верху, утягивают на тёмное дно.

Говоря «на самом верху», друг отца указал пальцем на вершину замка, возвышавшуюся за окном вагона. Замка больше не было видно. Это означало, что они подъехали близко.

— Следующая остановка — Касл-Хилл.

Выключив микрофон, в который он говорил, водитель спросил:

— Здесь выходишь?

Этан кивнул, и водитель, похлопав его по плечу, попрощался:

— Передавай привет дедушке и Бекки, а я тебе попозже куплю выпить в «Уайт Хорс».

Выпить хотелось не попозже, а прямо сейчас.

Острые солнечные лучи, льющиеся с небесной вершины, были подобны лезвиям, отсекавшим тени. Из-за этого над головой не было ни клочка тени, да и тень у ног была совсем короткой.

Подниматься по склону, заживо поджариваясь под лучами солнца, пусть даже в начале лета, — не самая мудрая затея.

И если смотреть только на вершину, то до нее никогда не добраться. Ты будешь подавлен целью и сдашься сам.

Он не знал, почему на дороге, по которой раньше ходил каждый день до тошноты, ему вспомнилась поговорка деда.

Этан, шедший, глядя себе под ноги, поднял голову лишь тогда, когда промокшие от пота светлые волосы начали лезть в глаза. Едва он откинул их рукой, как тут же столкнулся взглядом с головокружительно высокой крепостной стеной.

Замок, раскаленный на солнце до цвета меди, выглядел бесконечно холодным. Вероятно, из-за нечеловеческой симметрии, в которой почти не было изгибов.

Разве это не парадокс для строения, предназначенного для защиты людей? Впрочем, этот замок был построен не для защиты таких обычных людей, как Этан, так что назвать его нечеловеческим было бы правильно.

«Ты вырос, каждый день глядя на замок Кентрелл?»

Внезапно вспомнились слова его соседа по комнате, который мечтал стать историком и живо интересовался старыми замками, сказанные с завистью.

«Замок Кентрелл пугал меня больше, чем любой другой замок, что я видел в своей жизни».

Что ж? Я никогда не чувствовал себя маленьким, глядя на этот замок.

Неприступная крепость, защищавшая хозяев земли, с развитием артиллерии и концом Средневековья стала совершенно бесполезной и превратилась в туристическую достопримечательность, куда мог войти любой, заплатив сумму, равную цене примерно четырех кружек пива. Так что она не могла внушать трепет.

Если только речь не о том, что скрывалось за стенами.

Если обогнуть стену по дороге, то взгляду открывалось бескрайнее синее поле на белых скалах.

Хозяин замка больше не жил в этом чудовищном строении, утратившем свое предназначение. Особняк, в одиночестве занимавший центр поля, и был резиденцией герцога Кентрелла — Уайт Клифф Холл.

Этан стоял на вершине спуска, ведшего туда, и смотрел вниз. Особняк, захватывающе красивый и ошеломляюще величественный, доминировал над ним, даже находясь внизу.

Рай, на который никто не смел посягнуть.

Там, где стена кипарисов, посаженных со всех сторон для защиты от безжалостного морского ветра, служила границей, дикая природа заканчивалась и начинался изобильный Эдем.

Эдем. Он втайне называл Уайт Клифф Холл Эденом.

Потому что там жила Ив. Единственная причина, заставлявшая его называть раем землю, которая для него была не более чем адом, из которого хотелось вырваться.

Стоило ему вспомнить эту несмешную шутку, о которой он всегда думал про себя, но не осмеливался произнести вслух, как Этан схватился за лоб. На него нахлынуло головокружение, которого не вызвали даже яркие солнечные лучи, и перед глазами всё поплыло.

«Мне кажется, я могла бы всю жизнь рисовать твое лицо, и мне бы не надоело».

Этан стоял посреди дороги с плотно закрытыми глазами, ожидая, пока утихнет этот жестоко-безразличный девичий голос, как вдруг его брови яростно сошлись на переносице.

— Нед, гони быстрее!

— Уо-ху! Вид просто отпад!

За спиной послышался рев мотора, грубо набирающего скорость. Даже по шумной мешанине голосов можно было понять, кто сидит в машине.

Чёртовы ублюдки-отморозки.

Этан огляделся, но на дороге, где не было ни единого деревца, спрятаться было негде.

Стоп, а почему я прячусь?

Он не сделал ничего плохого. В том, что нищий простолюдин поступил в тот же университет, что и сын герцога, не было никакого преступления.

Этан отошел в сторону, уступая дорогу машине, и молча продолжил путь по обочине.

— Нед, стой!

Скри-и-ип.

Как и ожидалось, они его узнали.

— Ух ты, это еще кто.

Из кабриолета, наполированного до слепящего блеска, на него смотрели четыре знакомых лица. Господа из высшего общества, которым наскучила жизнь, где всё дается по первому требованию, и которые были мастерами по поиску игрушек для развлечения.

Может ли быть игрушка проще, чем однокурсник, который живет, прилепившись к земле одного из них? Их глаза заблестели, словно им крупно повезло.