Онлайн чтение книги Первой любви, с сожалением To my first love, with regret
1 - 45

— Не трогай меня своими грязными руками, шлюха! 

Но эффект от сильнодействующего лекарства не продлился и десяти секунд.

— Энтони Шервуд, в наказание за то, что ты нарушил моё предупреждение, с завтрашнего дня ты на неделю под домашним арестом.

Сейчас Тони огрызнётся и растерзает Ив душу:

— Ты кто такая, Ив? Ты мне не мама.

Потому что я твоя мама.

— ...

Но почему-то сегодня он не огрызнулся. Тони лишь плотно сжал губы, но в его глазах, сверливших Ив, постепенно накапливались слёзы. Что с ним?

Ив протянула к нему руку, но Тони, как и в случае с Шанталь, оттолкнул её и выпалил жестокие слова:

— Я ненавижу Ив. Ив — дура-тупица. Катитесь все в ад, взявшись за руки с Гарри.

Спасибо, что хоть шлюхой не назвал, но где он научился ругательству «катитесь в ад»?

Ив вздохнула и крикнула убегающему ребёнку:

— Энтони Шервуд! Не беги!

— Не указывай мне!

Я же всё это говорю ради тебя.

Да. Это моя вина.

Это всё потому, что мать передала ребёнку своё разорванное сердце.

Ив отправилась в замок Кентрелл намного позже, чем Шанталь и Оуэн. Она опоздала на церемонию, потому что искала и ловила ежа, который снова спрятался.

Водитель остановил машину в тени деревьев перед храмом замка, а служанка, сидевшая на пассажирском сиденье, одна отправилась в храм, чтобы сообщить о прибытии невесты.

Ив посмотрела на Тони, сидевшего рядом. Мальчик смотрел только вперёд, даже не взглянув на Ив, и обиженно надул губы. Видимо, демонстрирует, что обиделся из-за того, что его отругали.

— Дэн, можешь пойти отдохнуть.

Проницательный водитель вышел, и, когда они остались одни, Ив спросила:

— Обнять тебя?

Тони, до этого сидевший, крепко скрестив руки, тут же расцепил их и бросился к ней в объятия. Телом — девять лет, языком — уже подросток, а в душе — всё ещё младенец.

Ив лишь недавно смогла вот так обнимать Тони. Дети так быстро растут, сколько ещё я смогу его обнимать? Сейчас, когда рядом не было помех, это была отличная возможность. Она вволю обнимала и гладила сына, и Тони пробормотал ей в грудь:

— Ив может не идти в ад.

— Спасибо. А как насчёт слов о том, что ты меня ненавидишь?

— Это я тоже отменяю.

— Спасибо.

— Прости, что назвал тебя дурой-тупицей.

Сердце Ив наполнилось тёплым умилением, но...

— Это правда, но я не хочу ранить Ив, так что больше не буду.

...оно тут же угасло.

Значит, я всё ещё дура-тупица? Какое упрямство.

Ив, продолжая гладить дерзкого мальчишку, спросила:

— Почему ты наговорил гадостей Шанталь и доктору Калласу?

До сих пор Тони относился к доктору Калласу как к мебели и не обращал на него внимания. С тех пор, как он начал у него учиться, он, бывало, дразнил его «очкариком», но никогда не презирал его настолько, чтобы называть «рабом». А Шанталь, за которой он таскался, как утёнок, по ошибке принявший свинью за мать, и вовсе обозвал «шлюхой».

— Что-то случилось?

— Нет... Ничего.

Тогда почему он их вдруг возненавидел? Уже переходный возраст? В последнее время он, кажется, игнорировал Шанталь.

В прошлом году, когда их пригласили в качестве VIP-гостей на чемпионат по теннису в Ричмонде, Тони заявил:

— Мама не поедет. Я поеду с Ив.

Начиная с этого, он стал брать с собой только Ив на все публичные мероприятия и светские рауты, исключая Шанталь. Почему он отвергает ту, что всё разрешает, и льнёт к той, что всё запрещает?

Даже с объятиями: теперь, когда Шанталь пыталась его обнять, он отталкивал её, а если Ив предлагала обняться, он, как и сегодня, тут же бросался в объятия.

Неужели он догадался, что я его настоящая мать?

Она попыталась осторожно прощупать почву...

— Ив мне нравится, потому что она настоящая аристократка.

Он просто повзрослел. Он достиг того возраста, когда понял, что люди шепчутся о его матери низкого происхождения, и ему стало стыдно.

Я бы не воспитала ребёнка, который стыдится своих родителей. Но, находясь на попечении мошенницы, он не мог научиться тому, чего действительно стоит стыдиться.

Хотя я понимаю, каково это — стыдиться невоспитанной семьи...

В этот момент Ив внезапно придумала хороший способ.

— Тони, то, что ты сказал ранее, не соответствует достоинству герцога Кентрелла.

Мальчик резко вскинул голову. На его встревоженном лице читался страх. Почему ему стыдно за невоспитанную мать? Он боится, что ему скажут, будто он недостоин быть герцогом. Ив ударила по этому уязвимому месту.

— Это слишком недостойно для герцога. Я горжусь тобой, но за твои предыдущие слова и поведение мне было стыдно.

От слов «настоящей аристократки» Ив, сказавшей, что ей было стыдно за него, лицо Тони залилось краской.

Вот так. Если тебе и должно быть стыдно, то за своё невоспитанное поведение.

— Я больше так не буду.

— Ты хочешь стать таким же достойным аристократом, как я?

— Да.

— Нужно использовать только правильные и красивые слова, а также усердно учиться, чтобы стать прекрасным аристократом.

— Понял.

Надо же, кнут не работает, только пряник.

Нужно было с самого начала так.

Ив поздно начала учиться быть матерью и узнавать этого ребёнка. Ей, как матери, ещё предстоял долгий путь.

Она погладила ребёнка по голове и отпустила. Она думала, что он уже успокоился, но Тони всё равно надул щёки и уставился в окно.

— Не хочешь идти на свадьбу? Сегодня придёт много твоих ровесников, будет весело.

— Всё равно не хочу.

— Это потому, что ты не сможешь тайком сбежать поиграть, пока дома никого нет?

Мальчик резко повернул голову к Ив и сказал:

— Мне не нравится, что Ив выходит замуж.

— Почему?

— Сам не знаю.

Тони до сих пор не знал, почему ему это не нравилось с самого начала. Он не понимал, почему самая красивая и умная из всех известных ему взрослых, его сестра, выходит замуж за этого «четырёхглазого» дурака. Но он думал, что она выходит замуж, потому что любит доктора, и терпел.

Но доктор не любит сестру. Когда он это узнал, у него появилась причина ненавидеть свадьбу.

— Ив, ты любишь доктора Калласа?

От этого неожиданного вопроса Ив растерялась. Как ей ответить? Впрочем, в тот момент, когда она задумалась, ответ уже был очевиден.

— Нет, это брак по необходимости.

— Тогда слава богу. Забираю слова о дуре-тупице обратно.

Мальчик вздохнул с облегчением и начал болтать ногами. Услышать, что невеста не любит жениха, и успокоиться. У Ив похолодело в груди.

Неужели Тони знает об отношениях Шанталь и доктора?

Ив, стараясь сохранять как можно более безразличный вид, спросила:

— А почему ты спросил, люблю ли я доктора?

— Если бы ты его любила, мне было бы тебя слишком жаль.

— Почему?

Тони плотно сжал губы. Он лишь пыхтел, как бык, увидевший красную тряпку, а затем, словно бросаясь в атаку, выпалил:

— Я ненавижу доктора. Он шарлатан, и в нём нет ничего мужского...

Дело было лишь в том, что ему не нравился Оуэн Каллас. Ив успокоилась, но не могла перестать удивляться проницательности ребёнка.

— У него нет своего мнения, он вечно смотрит только в рот маме...

Надо же, он понял, что доктор Каллас — марионетка Шанталь.

— И не знаю почему, но когда я его вижу, мне становится так противно, что хочется его ударить.

— Тони, у тебя есть чутьё на людей.

— Правда?

— Да. Так что и впредь всегда доверяй своему чутью.

Ив когда-то не доверилась себе и позволила мошеннику отобрать у неё семью, о чём жалела до сих пор.

— Но выставлять напоказ свою оценку других — это невежливо и недостойно герцога, так что никому больше не говори.

Шанталь не жалела Тони, но по-настоящему дорожила она доктором Калласом. Не стоило настраивать её против себя, понапрасну унижая доктора в её присутствии.

— В общем, ты хочешь сказать, что я для него слишком хороша?

— Конечно!

Любой бы так ответил, но из уст Тони это прозвучало трогательно. Не успела она в полной мере насладиться этим моментом, как вернулась служанка. Когда церемония уже должна была вот-вот начаться, Тони обиженно пробормотал:

— Ч-ч-ч, не хочу отдавать Ив этому очкарику...

— Зато я позволю тебе проводить меня на следующую свадьбу, к мужчине получше. Обещаю.

— Точно. Обещаешь.

Они торжественно поклялись о конце этого брака, который ещё даже не начался, и отправились в путь. Шаги Ив вели её не к последнему мужчине в её жизни.

Этот необратимый брак, в котором она приносила в жертву даже саму себя, был для неё единственным способом вернуть то, что у неё отняли, и обрести вечную свободу.

Когда Ив вышла из машины, служанка приподняла её вуаль и шлейф платья, чтобы они не волочились по земле. Этот длинный шлейф был символом не любви к жениху или свадьбе, а достоинства невесты.