Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 102

В конце концов, те два драгоценных камня были вставлены в пояс Сюн Чжуаншаня. С его-то сильным чувством собственничества он ни за что не позволил бы, чтобы подаренные другим мужчиной украшения носил его фулан.  

Во дворике Сюн Чжуаншань, который лишь недавно немного отдохнул, снова склонился над работой, стуча и грохоча. Тан Шоу присел на корточки, время от времени подавая ему инструменты, но Сюн Чжуаншань, сердце которого обливалось кровью, остановил его:  

— Не надо, я сам. Ты не справишься с такой грубой работой.  

Тан Шоу надул губы, словно обидевшись:  

— Почему это я не справлюсь? Пусть я и не разбираюсь в плотницком деле, но подать тебе доску – с этим-то я справлюсь! — Не успел он договорить, как почувствовал резкую боль в пальце, будто его укололи иголкой.  

Человеку действительно не стоит слишком самоуверенно заявлять о чем-то – ответная пощечина приходит всегда неожиданно быстро. Тан Шоу слегка дернул рукой, но тут же притворился, будто ничего не произошло, и спокойно опустил ее.  

— Ты проголодался? Я пойду приготовлю тебе еду, — сказал он, поднимаясь и направляясь в дом.  

Этот столичный дворик они сняли при содействии Цзинь Цзиньчэна. Аренда на год вышла недорогой. Ведь когда ведешь дела в Столице, действительно неудобно не иметь собственного жилья – в гостинице же к тебе может заявиться кто угодно. К тому же, когда они вернутся в деревню Синхуа, здесь смогут жить Гоудань, тетушка Вань и управляющий – так им не придется ютиться в лавке, где и отдохнуть толком нельзя, да и женщине жить среди мужчин неудобно.  

Тан Шоу зашел на кухню. Здесь было немного темнее, и ему пришлось подойти к окну и распахнуть его, чтобы разглядеть свой палец. На нем виднелась маленькая черная точка – заноза, которая вонзилась, когда он брал дерево.  

Заноза вошла глубоко. Он попытался вытащить ее ногтями, но то ли она сидела слишком глубоко, то ли ногти были недостаточно длинными – ничего не вышло. Как раз когда он собрался поискать иголку, над ним вдруг сгустилась тень. Тан Шоу поднял голову и увидел мрачное лицо Сюн Чжуаншаня. Инстинктивно на его лице появилась заискивающая улыбка.  

— Только что загнал занозу. Если бы не боль, когда я брал вещи, готовя еду, я бы даже не заметил. Пустяки.  

Сюн Чжуаншань смотрел на него темными, бездонными глазами, не говоря ни слова. Его мрачный взгляд был немного пугающим. Тан Шоу мог только беспомощно улыбаться.  

Сюн Чжуаншань скользнул взглядом по его лицу и бесстрастно сказал:  

— Я пойду одолжу иголку.  

В это время дома никого не было – Гоудань, управляющий и тетушка Вань работали в харчевне. Заходить в их комнаты и рыться в вещах, будь то Сюн Чжуаншаню или Тан Шоу, было неудобно, поэтому Сюн Чжуаншань постучал к соседям.  

— Кто там? — недовольный мужской голос лениво раздался со двора.  

— Это соседи, которые недавно переехали, — ответил Сюн Чжуаншань. — Мой фулан загнал занозу, хотел одолжить иголку. Мы только переехали, еще не все купили.  

— Нету! Катись отсюда! Не дам! — раздраженно закричал мужчина со двора.  

Лицо Сюн Чжуаншаня стало холодным. Прежде чем он успел отреагировать, дверь открыли в другом доме – там жила старушка с мальчиком лет семи-восьми.  

В руках у нее была иголка, и она улыбнулась:  

— Я сидела во дворе и шила, когда услышала ваш разговор. Как раз есть иголка, возьмите.  

Сюн Чжуаншань без эмоций подошел к ней. Казалось, он попытался растянуть губы в благодарственной улыбке, но вместо этого его лицо исказилось в пугающей гримасе. Мальчик тут же расплакался.  

Старушка поспешно сунула иголку Сюн Чжуаншаню и подхватила малыша, ласково успокаивая:  

— Не плачь, моя радость. Этот господин не злой.  

Услышав, что незнакомец не опасен, малыш робко раздвинул пальцы и украдкой взглянул – прямо в свирепые глаза Сюн Чжуаншаня. Тут же он заревел еще громче.  

Сюн Чжуаншань ничего не мог поделать. Еще в деревне Синхуа местные ребятишки боялись его – стоило ему появиться, даже без грозного взгляда, как они дрожали, будто мыши при виде кошки.  

Старушка смущенно улыбнулась, обнажив редкие зубы:  

— Малыш еще робкий, боится незнакомцев. Не обижайтесь, господин. Если впредь что-то понадобится, обращайтесь к старухе. Если будет, обязательно одолжу. — Она огляделась по сторонам и, убедившись, что вокруг никого нет, понизила голос: — А к тем, к кому вы стучали, больше не ходите. Они тоже недавно переехали, но я не видела, чтобы они что-то заносили. Редко выходят из дома, все время сидят во дворе. Однажды ночью я случайно столкнулась с ними – не то братья, не то кто еще. Не похожи друг на друга, но оба смотрят исподтишка, будто воры. Старая я, но глаза еще зоркие – сразу вижу, что эти двое негодяи.  

Сюн Чжуаншань был неразговорчив. Он кивнул в знак понимания, поблагодарил и ушел. Уже заходя в свой дом, он случайно услышал, как из соседнего двора доносится сдавленное ругательство мужчины. Ответа не последовало – видимо, он ругал свою жену. Сюн Чжуаншань вошел в дом.  

Тан Шоу все еще стоял у окна, не решаясь ничего делать. Сюн Чжуаншань остался доволен.  

— Дай руку.  

Тан Шоу протянул руку, и Сюн Чжуаншань ловко поддел кожу. Заноза сидела глубоко, но у деревенских, привыкших к грубой работе, руки в таких делах опытные – одним ловким движением он вытащил занозу, почти не причинив боли.  

— Сегодня не готовь. Пойдем в харчевню, поедим хого.  

— С такой-то царапиной не стоит беспокоиться.  

Сюн Чжуаншань пристально посмотрел на него:  

— Я хочу хого.  

Тан Шоу расплылся в довольной улыбке. Он знал, что Сюн Чжуаншань на самом деле не хотел хого – они ели его уже несколько дней подряд. Скорее, это он сам, Тан Шоу, не пробовал его так долго, что успел соскучиться. Сюн Чжуаншань вообще не был привередлив в еде – если его просили выбрать блюдо, он просил бы мясо, а как его приготовить – было неважно. Да и вкус до знакомства с Тан Шоу его тоже мало волновал. То есть желание поесть хого было просто предлогом – на самом деле он пожалел Тан Шоу и не хотел, чтобы тот готовил.  

Но это было так трогательно. На душе стало тепло и сладко.  

— Тогда пойдем.  

Вернув иглу, они еще раз услышали приглушенные крики из соседнего дома. Разобрать слова было невозможно, слышны были только яростные вопли.  

— Господин Сюн, господин Тан, вы пришли! — Гоудань сиял от радости, увидев Тан Шоу, и поспешил проводить их внутрь.  

Тан Шоу тоже обрадовался, войдя в харчевню. Зал был полон народу, повсюду слышался гул голосов, а слуги сновали между столиками, неустанно работая.  

Гоудань улыбнулся:  

— Господин Тан, господин Сюн, подождите немного. Сейчас час пик, гостей много. Но вот за тем столиком в первом зале уже заканчивают, можете сесть там.  

— Хорошо, — обрадовался Тан Шоу. — У нас сегодня нет свободных мест, прекрасно! Работайте хорошо, в конце месяца получите премию.  

— Спасибо, господин Тан!  

Пока свободных столиков не было, их усадили в сторонке. Не успели они как следует устроиться, как к харчевне подъехали две роскошные, броские повозки и остановились одна за другой.  

Возницы тут же спрыгнули, поставили подножки и откинули занавески. Из первой повозки вышла величественно одетая женщина, увешанная золотом и серебром, и мужчина с аристократическими манерами. Из второй выпорхнула юная девушка лет восемнадцати-девятнадцати, миловидная, с яркой внешностью и надменным, живым характером. Едва ступив на землю, она тонким голосом принялась звать людей.  

Супруги рассмеялись. Женщина сказала:  

— Наша А-Я становится все прекраснее! Особенно в этом платье – прямо как журавль среди кур.  

Мужчина что-то поддакнул, и все трое вошли в харчевню.  

У А-Я была служанка, но та даже не успела ничего спросить, как девушка сама громко крикнула:  

— Управляющий! Управляющий! Мне нужна отдельная комната!  

Так громко вести себя в общественном месте в любое время было неприлично. Люди с хоть каким-то воспитанием так себя не вели. Тем более, что управляющий стоял прямо перед ней – стоило лишь протянуть руку, чтобы дотронуться. Не было никакой необходимости орать.  

В первом зале не было отдельных комнат – только расставленные повсюду столы. Гости харчевни обернулись на крик девушки, глядя на нее с удивлением – словно никогда не видели, чтобы благородная девица вела себя как уличная шпана, орала на весь зал и задирала нос, будто совершила нечто невероятное.  

Некоторые уже смотрели на нее с презрением. Какое невоспитанное поведение!

Отец девушки нахмурился и уже собрался отчитать дочь, но только открыл рот, как женщина рядом с ним ущипнула его за руку, заставив замолчать.  

Она решительно покачала головой, давая понять, что не стоит позорить дочь при всех.  

Тан Шоу и Сюн Чжуаншань все еще были здесь, поэтому управляющий не смел проявлять недовольство из-за такого пустяка. Он улыбнулся, будто ничего не произошло, и любезно сказал:  

— Сейчас в харчевне немного людно, свободных мест нет. Прошу вас, зайдите и подождите немного.  

Девушка надула губы и капризно заявила:  

— Мне все равно! Это ваши проблемы. Я – гость, и я хочу есть сейчас же! Немедленно освободите для нас стол, я заплачу этим людям!  

Управляющий едва не рассмеялся. Хотя их харчевня и подавала хого, мясом здесь были баранина и говядина – удовольствие не из дешевых. Те, кто мог позволить себе потратить несколько сотен медяков или даже целый лян на один обед, вряд ли согласились бы уступить место за какие-то жалкие серебряные.  

Как и ожидалось, гости, сидевшие внизу, неодобрительно посмотрели на девушку. Та, кажется, совсем не умела читать по лицам – она не заметила всеобщего недовольства и вместо этого гордо вскинула подбородок, решив, что все поражены ее красотой.  

— Чего уставились? Никогда не видели такую красивую девушку? Еще раз посмотрите – выколю глаза! — крикнула она. Ее милое личико исказилось от злости, став вдруг дешевым и злобным. Характер явно не соответствовал ее происхождению.  

Один из молодых людей за столом не выдержал – он как раз пил сок и фыркнул, едва не поперхнувшись.  

— Красивых видели много, — пробормотал он, — но такую толстокожую – впервые!  

— Ха-ха… — В харчевне раздался взрыв смеха.  

— Ты!.. — Девушка в ярости топнула ногой, ее щеки пылали. Не сдержавшись, она бросилась к обидчику.  

Но молодой человек не испугался. Спокойно, насмешливо глядя на нее, он сказал:  

— Мужчине и женщине не подобает прикасаться друг к другу. Лучше не подходи – а то придется жениться на тебе. Только вот я боюсь, что наши дети унаследуют твою… — Он мягко произнес последнее слово: — Глупость.  

Снова раздался всеобщий хохот.  

— А-Я, немедленно вернись! — рявкнул отец. — Мало тебе позора? Сейчас же марш домой, никакого хого!  

Увидев, что отец всерьез разозлился, А-Я зло посмотрела на молодого человека и вернулась к родителям.  

— Идем домой. Никакого ужина.  

Боясь перечить отцу, она ухватилась за рукав матери и заныла:  

— Мама, уговори папу! Я не хочу домой, хочу есть здесь! Я столько слышала об этом хого! Третья дочь уже пробовала и говорила, что это невероятно вкусно. Я даже во сне мечтала об этом, вся подушка в слюнях!  

— Ты… Ты меня в гроб вгонишь! Ты же девица на выданье, как можно так развязно вести себя на людях? Ты вообще знаешь, что такое стыд?!  

А-Я тут же притихла и, потянув мать за рукав, жалобно прошептала:  

— Мамочка, я подожду… Я просто очень хочу попробовать…  

Женщина не выдержала такого молящего взгляда и, погладив дочь по руке, сказала:  

— Ладно-ладно, как скажешь.  

Мужчина в ярости проворчал:  

— Вот до чего ты ее избаловала! Уже и из дома сбегала! Если бы не та болезнь после побега, когда она все позабыла, включая манеры… Посмотри на нее – с каждым днем все больше походит на девицу из простонародья! Мелочная, неотесанная! Лучше бы вообще не выходила из дома – только позорит меня на людях!