Эти господин и слуга носили фамилию Юй. Хозяина звали Юй Фэн, а слугу, который с детства находился при нем, – Юй Чэн.
Юй Фэна практически отдали за бесценок, и причина была не в связях семьи Сюн с управой, а в его тяжелой болезни – он выглядел полумертвым. Те, кто мог позволить себе купить слуг, были зажиточными семьями, которым нужна была рабочая сила, а не больной и хилый господин ученый.
Поэтому Юй Чэна продавали только в комплекте с Юй Фэном. Отчасти из-за влияния семьи Сюн, но главным образом потому, что иначе их вообще никто не купил бы.
После покупки им сразу вызвали деревенского лекаря, который дал больному лекарство. Сейчас Юй Фэн лежал на кане, а Юй Чэн, как и раньше в доме Юй, строго соблюдал правила отношений между господином и слугой, стоя внизу и ожидая приказаний.
Тан Шоу и Сюн Чжуаншань сидели на стульях.
— Последние несколько дней, Юй Фэн, ты будешь отдыхать и поправлять здоровье. Когда выздоровишь, тогда и выйдешь помогать, — сказал Тан Шоу.
Сейчас их временно поселили в небольшом общем доме, похожем на постоялый двор. Если появятся гости, они смогут присматривать за ними. Но надолго они здесь не задержатся — Сюн Чжуаншань не выносил, когда в доме подолгу жили посторонние.
Юй Фэн лежал на кане с бледным лицом. Его губы дрожали, словно он хотел сказать что-то благородное, но, вспомнив, что теперь он принадлежит к низшему сословию, слова застревали у него в горле, как рыбья кость – не выходили и кололи.
Юй Чэн, верный и сообразительный слуга, поспешно сказал:
— Благодарим господина и фулана за спасение наших жизней. Мы... мы двое впредь будем преданы вам и не нарушим своего долга.
Услышав, как самый преданный слуга меняет обращение, Юй Фэн наконец смирился и закрыл глаза. Когда он снова их открыл, в них уже не было прежнего блеска.
— Благодарю господина и фулана, — механически произнес он. — Я... я...
Тан Шоу поднял руку, прерывая его. Будучи человеком из будущего, он понимал, как тяжело пасть с высоты былого величия. А в Юйчао не было равенства – богатые господа с рождения считали себя выше других, и теперь, внезапно став людьми низшего сословия, они не могли смириться с ударом по своей гордости. Их купили не для того, чтобы унижать, а чтобы они верно служили ему и Сюн Чжуаншаню.
Поэтому Тан Шоу не стал применять тактику «кнута и пряника» – она не подходила для этой ситуации. Они и так уже находились в отчаянном положении, и чтобы завоевать их преданность, достаточно было указать путь к светлому будущему.
— Я скажу вам прямо: мы купили вас двоих потому, что в нашем доме есть вещи, которые нужно строго охранять, и нанимать работников со стороны нам небезопасно, — спокойно сказал Тан Шоу. — Но вы можете не волноваться – если вы будете преданы мне и Эрлану и не предадите нас, мы не станем плохо обращаться с вами.
Юй Чэн, с детства обученный правилам служения, тут же упал на колени:
— Пожалуйста, господин и фулан, будьте спокойны! Мы скорее умрем, чем раскроем хоть один секрет хозяев!
Юй Фэн промолчал, но отчаяние в его глазах лишь усиливалось.
— Встань, не нужно разговаривать на коленях, — продолжил Тан Шоу. — Можете не сомневаться, мы – не трудные хозяева. Если вы проявите преданность, мы ответим вам уважением.
— Уважением? — с насмешкой пробормотал Юй Фэн. Разве можно говорить об уважении, когда ты уже раб?
— Думаете, это невозможно? — Тан Шоу улыбнулся. — Говорю вам, возможно. Небо не закрывает все пути. Как я уже сказал, мы купили вас только чтобы найти работников, которые точно не раскроют наши секреты. Другими словами, хотя формально вы наши слуги, в семье Сюн к вам будут относиться как к наемным работникам и проявлять уважение.
— Что это значит? — В глазах Юй Фэна появился проблеск надежды, и он уставился на Тан Шоу.
— Это значит, что у вас будет своя жизнь. Если только вы не предадите нас, мы не станем вмешиваться в ваши дела и обращаться с вами как со слугами. Вы будете получать полную оплату, и на заработанные деньги сможете покупать себе еду, напитки или даже книги – мы не будем вас ограничивать.
— Правда? — Юй Чэн не мог поверить своим ушам. Хозяева, не вмешивающиеся в жизнь слуг? Такого он никогда не слышал. Его лицо расплылось в улыбке.
Но Юй Фэн все еще смотрел на Тан Шоу с недоверием, не веря, что такое возможно.
— Когда поправишься, вы с Юй Чэном найдете в деревне дом, где сможете жить. Днем будете работать у нас, получая по тридцать медяков в день с каждого. Если будете работать сверхурочно или перевыполнять норму, я дам вам процент – чем больше сделаете, тем больше заработаете. Деньги можете тратить как хотите, но сначала должны вернуть мне серебряные, потраченные на вашу покупку, лечение и жилье.
Если бы Тан Шоу не поставил этих условий, Юй Фэн все еще сомневался бы. Но теперь он почему-то почувствовал облегчение.
— Что касается вашего низкого статуса, вы и сами знаете, что это особое решение управы, отличающееся от обычной торговли людьми. Вас приговорили к вечному рабству. Я простой человек и не имею власти оспаривать решение властей, чтобы даровать вам свободу. Но я могу... — Тан Шоу понизил голос почти до шепота: — Но я могу помочь вашим потомкам избавиться от рабского статуса.
— Что? — Юй Фэн не поверил своим ушам. Они сами никогда не смогут освободиться, как же он поможет их детям?
Юй Чэн тоже широко раскрыл глаза, в которых загорелась надежда. Если есть возможность, кто захочет, чтобы его потомки оставались слугами?
— Вы можете жениться и завести семью. Когда появятся дети, не выпускайте жену из дома, чтобы деревенские не узнали. После родов я тайно вынесу ребенка и верну его, сказав, что нашел на улице. Тогда вы сможете растить его как своего, а когда он подрастет, расскажете ему правду. Таким образом, ребенок вырастет с вами, но не будет рабом, и между вами не будет отчуждения. Однако есть один момент: ребенок не будет записан в мою семью. Я могу найти в деревне одинокого старика, чтобы записать его на его имя.
Хотя в этом случае ребенок не сможет носить их фамилию, зато навсегда избавится от рабского статуса. Ничто в этом мире не дается даром – чтобы что-то получить, нужно чем-то пожертвовать.
Они понимали, что нигде больше не найдут таких хозяев, как семья Сюн. Во всем Юйчао не было других господ, которые пошли бы на такой риск ради своих слуг. Обычно хозяева лишь мечтали, чтобы их слуги и их потомки вечно оставались рабами, служа их детям и внукам.
Для них самих уже не было надежды, но их дети могли обрести свободу. Этот соблазн был слишком велик, и даже Юй Фэн не устоял.
А Юй Чэн уже дрожал от волнения, его глаза покраснели.
Чтобы они не сомневались в его словах, Тан Шоу объяснил детали:
— Я уже продумал план. После свадьбы мы устроим «несчастный случай». Одна из ваших жен «упадет» в реку, а другая «бросится» ее спасать. Когда их «спасут», мы скажем, что они повредили здоровье в холодной воде и не смогут иметь детей. Потом они будут время от времени оставаться дома, притворяясь больными, и со временем деревня поверит в это. Когда ваши жены действительно забеременеют, они будут выходить на улицу только на ранних сроках, а потом снова «заболеют». Деревенские, простодушные люди, не станут подозвать ничего плохого. Когда ваши дети вырастут и добьются успеха, я могу продать вас вашим же детям. Тогда рабский статус уже не будет иметь значения.
Если их «рабские» документы окажутся в руках собственных детей, разве это можно считать рабством? Это будет просто формальность. Это был самый безопасный план, и Юй Фэн снова ощутил надежду на будущее. Теперь он искренне хотел поклониться Тан Шоу в ноги за такую милость.
Что касается Тан Шоу, он не боялся, что они его предадут. Условия были слишком выгодными – где еще они найдут нечто подобное? Свобода во все времена стоила того, чтобы ради нее рисковать жизнью.
По правде говоря, они сами должны были больше беспокоиться о сохранении этой тайны, иначе их надежды рухнут. Ради будущего они готовы были защищать ее любой ценой. Пока сами участники не раскроют секрет, любые догадки посторонних так и останутся догадками.
В тот же день Юй Чэн вышел работать с Тан Шоу, полный энтузиазма, словно каждая его капля пота приближала желанное будущее.
Тан Шоу был доволен его рвением и поручил ему жарить масляную муку. Сначала он давал ему небольшие порции, и если что-то получалось плохо или подгорало, Юй Чэн не выбрасывал еду, а забирал себе и делился с Юй Фэном. После этого откровенного разговора Юй Фэн перестал быть полумертвым и осознал свое положение. Теперь он был готов активно работать и ждать дня, когда обретет свободу.
Юй Чэн оказался настоящим мастером – он мог за раз обжарить сотню-другую цзиней масляной муки, даже не уставая. Тан Шоу не был жестоким хозяином и часто давал ему передохнуть, чем неизменно вызывал у Юй Чэна благоговейную тревогу.
Через полмесяца Юй Фэн полностью поправился, и работа по обжарке муки легла на плечи обоих. Хотя раньше Юй Фэн этим не занимался, к счастью, он не был таким безнадежным в кулинарии, как Сюн Чжуаншань. После нескольких попыток его масляная мука достигла минимальных требований Тан Шоу.
В последние дни Тан Шоу заметил, что с Сюн Чжуаншанем творится что-то неладное – по ночам тот вымещал на нем свою энергию, и его поясница уже готова была сломаться, снова и снова. Это было невыносимо.
Но сколько он ни пытался выяснить причину, Сюн Чжуаншань лишь смотрел на него тем пронизывающим до дрожи взглядом, заставляя самого догадываться, и ничего не объяснял.
Неизвестно, откуда у Сюн Чжуаншаня появилась такая привычка, но Тан Шоу не решался просто махнуть на это рукой. Если не разобраться с его капризами, ночам не будет покоя.
— Эрлан, может, еда тебе не нравится? — осторожно спросил Тан Шоу.
После вопроса он увидел, как Сюн Чжуаншань опустил голову и быстро доел свою порцию. Видимо, дело было не в еде. Но тогда в чем?
Тан Шоу готов был разодрать себе кожу на голове от досады – угадать случайные капризы этого грубого мужлана было ох как непросто.
— Ну так что с тобой?
Сюн Чжуаншань снова не ответил, лишь посмотрел на него обиженным взглядом, словно Тан Шоу был последним негодяем, совершившим что-то ужасное.
Дрожа от страха, они добрались до ночи. Тан Шоу, словно невинная девица, крепко вцепился в одеяло, а Сюн Чжуаншань без всякой игры выглядел настоящим злобным тираном.
Мрачный и молчаливый, он вымещал свою энергию на Тан Шоу, и когда тот уже был на грани, Сюн Чжуаншань наконец промолвил:
— Фулан, ты же обещал, что через некоторое время прогонишь этих двоих. Почему они до сих пор в нашем доме?
Оказывается, дело было в этом! Тан Шоу чуть не умер от досады – если бы он сказал раньше, те уже давно были бы на улице, хоть в канаве, хоть в разваленной пещере. Его собственная жизнь куда важнее!
На следующее утро Тан Шоу сразу подозвал к себе Юй Фэна и Юй Чэна:
— Я уже поговорил со старостой о покупке земли под строительство. Он выделил участок недалеко отсюда, всего в получасе ходьбы, так что вам будет удобно ходить. В ближайшие дни деревенские помогут вам построить дом, а пока поживете у кого-нибудь – я уже договорился.
Юй Чэн поспешно ответил:
— Фулан, не стоит так беспокоиться! Мы верим в вашу честность, можем пока остаться здесь.
Тан Шоу подумал: «Да убирайтесь вы поскорее, а то моя задница уже цветет кровавым пионом!»
Но внешне сохранял серьезность:
— Нет, это было обещано вам изначально, и я должен сдержать слово.
Хотя Юй Чэн и Юй Фэн не видели в этом необходимости, это лишь подтверждало, что Тан Шоу действительно выполнит свои обещания, так что они обрадовались.
Тан Шоу достал два старых одеяла, оставшихся со времен, когда Сюн Чжуаншань жил один, и отдал им. Юй Чэн с радостью принял их, поблагодарил и ушел.
Тан Шоу взглянул на Сюн Чжуаншаня:
— Теперь доволен?
Сюн Чжуаншань серьезно кивнул:
— Пока сойдет.
Теперь Сюн Чжуаншань был в порядке, а вот Тан Шоу – нет. После нескольких ночей с этим медведем его задница опухла так, что даже сидеть было больно, а поход в уборную превращался в пытку – на бамбуковой щепке оставались кровавые следы [прим. ред.: использовалось в древнем Китае как туалетная бумага].
В ярости Тан Шоу изо всех сил ударил Сюн Чжуаншаня несколько раз, но толстокожий медведь даже не почувствовал этого, решив, что это просто игра, и попросил еще. Тан Шоу чуть не вырвало от злости.
— Мне нужна туалетная бумага! Не могу больше пользоваться щепками... ай, как же больно...
Сюн Чжуаншань приблизился и, к ужасу Тан Шоу, протянул руку, собираясь помассировать его задницу, как обычно делал с плечами. Тан Шоу отшлепал его и гневно сверкнул глазами.
Медведь понял, что провинился, и застыл на месте:
— Может, завтра куплю грубую бумагу в городе? Говорят, богатые семьи используют ее вместо щепок.
Тан Шоу вдруг задумался – его представление о бумаге было слишком ограниченным. Он вспомнил, что читал когда-то: в древности, из уважения к знаниям, использование бумаги в туалете было запрещено под страхом наказания.
Но к эпохе Тан ситуация изменилась – некоторые богачи уже вовсю пользовались грубой бумагой, и власти закрывали на это глаза. Простолюдины же не могли себе этого позволить из-за высокой цены.
Но семья Сюн могла! Как же он сам не додумался до этого раньше? Столько мучений можно было избежать!
Помучившись немного, Тан Шоу осознал, что это отличная возможность для бизнеса. Самые ранние упоминания о туалетной бумаге относились к эпохе Юань, когда усовершенствование технологии сделало бумагу дешевле. Торговцы продавали грубые листы, связанные вместе, и женщины охотно покупали их – мягкие, удобные и не требующие стирки.
Он вспомнил историю о наложнице, которая проверяла бумагу на своей щеке, прежде чем подать императрице – если не царапала, значит, годится.
Если для местных производство бумаги было сложным, то для него, человека из будущего, знакомого с четырьмя великими изобретениями Китая, это не составляло труда. Он вполне мог перенести туалетную бумагу на столетие раньше – и это была не фантазия!
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления