Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
3 Ватные туфли

В итоге лапшу с соусом пришлось заменить горячим супом с лапшой, куда Тан Шоу вбил все одиннадцать яиц, которые удалось раздобыть.  

Горячая лапша была посыпана мелко нарезанным зеленым луком, а сверху лежали несколько нежных яиц-пашот. Один только внешний вид заставлял течь слюни. Тан Шоу налил себе большую миску, а затем такую же – Сюн Чжуаншаню.  

Давно он не пробовал собственной стряпни, и теперь от удовольствия даже прикрыл глаза. Мука была свежесмолотой, с густым ароматом пшеницы – совсем не то, что в его прошлой жизни, где зерно выращивали на химикатах. А яйца-пашот, буквально таяли во рту, оставляя на языке нежный вкус желтка. Даже самые простые ингредиенты превратились в невероятно вкусное блюдо.  

Когда Тан Шоу доел свою порцию лапши и три яйца, Сюн Чжуаншань уже успел умять две миски и теперь, отложив палочки, наблюдал за ним.  

— Наелся? — спросил Тан Шоу, накладывая себе еще.  

Сюн Чжуаншань что-то пробормотал в ответ, но разобрать было невозможно. Закончив вторую миску, Тан Шоу посмотрел в горшок – там оставалось еще на одну порцию.  

— Переложили. Оставшаяся лапша на следующий раз будет уже не вкусной.  

Но Сюн Чжуаншань тут же протянул миску и зачерпнул еще:  

— Ничего, в следующий раз можешь сделать в два раза больше – я все съем.  

И Тан Шоу с изумлением наблюдал, как тот закидывает в рот огромные порции лапши, заглатывает по два яйца за раз, а затем выпивает бульон залпом, облизываясь. Потом он принялся за оставшиеся с застолья блюда – не обращая внимания на то, что они уже остыли, он опрокидывал их в рот, пережевывая пару раз, и за время, пока Тан Шоу съел одну миску, Сюн Чжуаншань опустошил пять тарелок.  

Тан Шоу просто остолбенел.  

Сюн Чжуаншань собрал пустую посуду и принялся мыть. Остатки застолья сохранились только потому, что он изначально хотел оставить мясные блюда Тан Шоу, но, увидев, что тот не ест, решил доесть сам.  

— В следующий раз можешь готовить в два раза больше. Когда я служил в армии, мог за раз съесть пять цзиней говядины!  

По законам империи Юйчао, скот нельзя было забивать просто так, но если бык погибал от болезни или несчастного случая, его мясо разрешалось продавать. Поэтому на рынках оно все же встречалось.  

Пять цзиней говядины?! У Тан Шоу потемнело в глазах, и в горле пересохло. Неужели этот проглот не разорит его?  

Как только он закончил есть, тепло тут же покинуло его тело, и Тан Шоу затрясся от холода.  

Хотя дом Сюн Чжуаншаня нельзя было назвать бедным, по сравнению с будущим уровень жизни был крайне низким, особенно в плане отопления. Зимой богатые семьи обогревались с помощью очага, вырытого в полу, или просто разводили костер посреди дома, собираясь вокруг него. Бедняки же заворачивались в несколько одеял, но все равно дрожали от холода.  

Увидев, что Тан Шоу мерзнет, Сюн Чжуаншань тут же отложил мытье посуды, широкими шагами подошел к нему и подхватил на руки, как принцессу. Тан Шоу в такой позе почувствовал себя слишком женственным и хотел вырваться, но, во-первых, боялся повредить и без того ноющую поясницу, а во-вторых, в объятиях Сюн Чжуаншаня было так тепло, будто его прижали к раскаленной печи.  

Сюн Чжуаншань отнес его на деревянную кровать, которая под его весом жалобно заскрипела, словно вот-вот развалится. Тан Шоу нервно замер, но хозяин дома, похоже, давно привык к этому и не обращал внимания. Грубыми ладонями он снял с Тан Шоу туфли, задрал свою рубаху и прижал его ледяные ступни к своему животу.  

Тан Шоу от неожиданности округлил глаза и попытался выдернуть ноги, но его усилия были ничтожны по сравнению с силой Сюн Чжуаншаня.  

— Не дергайся, — приказал тот, крепко сжимая его лодыжки.  

Живот Сюн Чжуаншаня был горячим, совсем не таким, как его леденящий кровь нрав, и вскоре ноги Тан Шоу согрелись.  

— Кстати, я купил тебе в городе ватные туфли. Сейчас принесу, примеришь.  

В империи Юйчао хлопок был редкостью – его получали из цветов дерева мумянь, а не из привычного нам хлопчатника. Обычные люди носили одежду из пеньки и льна, и даже в деревне Синхуа мало кто мог позволить себе хлопковые вещи. Большинство плело плотные соломенные сандалии и утепляло их толстыми носками. Такие же носил и сам Сюн Чжуаншань, но для Тан Шоу он купил настоящие ватные туфли.  

В груди Тан Шоу стало тепло, но в то же время щемяще-горько.  

Сюн Чжуаншань, убедившись, что ноги Тан Шоу согрелись, аккуратно укрыл их одеялом и пошел за обувью.  

Туфли были сшиты неидеально, но по сравнению с тем, что носил сам Сюн Чжуаншань, они выглядели как господские – рядом с крестьянскими.  

Они были из холщовой ткани, утепленные слоем ваты. Размер подошел идеально, и в них было очень тепло.  

— Как ты узнал мой размер?  

Сюн Чжуаншань, довольный его реакцией, ухмыльнулся и показал на свою ладонь:  

— Я же держал твои ноги.  

Но даже новые туфли не заставили Тан Шоу встать с кровати – на улице было слишком холодно. К тому же, все тело вновь начало ныть после прошедшего. А кровать, в отличие от мягких матрасов из его прошлой жизни, была просто сколоченными на скорую руку досками. Она не только скрипела, но и была жесткой – даже тонкий слой одеяла не спасал.  

— Вот бы еще войлочный матрас… — вздохнул Тан Шоу, невольно сравнивая с прежним комфортом.  

Сюн Чжуаншань промолчал, но в глазах его мелькнула какая-то мысль.  

На следующее утро Тан Шоу проснулся от шума в доме. Это не мог быть Сюн Чжуаншань – тот всегда вставал рано, но двигался бесшумно, чтобы не разбудить его.

Одежда, которую Сюн Чжуаншань заранее засунул под одеяло, чтобы согреть, все еще хранила его тепло. Дрожа от холода, Тан Шоу надел ее, ступил в ватные туфли и вышел – в доме копошилась пожилая женщина.

— Сколько времени уже, а ты только встаешь! — резко бросила она. — Какой же ты фулан? Хозяин уже на работе, а ты валяешься, даже завтрак не приготовил!

Это была мать Сюн Чжуаншаня.

В империи Юйчао считалось, что, пока живы родители, семья не должна делиться. Но Сюн Чжуаньшань почему-то жил отдельно, хотя его братья и сестры оставались с родными.

— Вчерашние остатки еще есть. Сюн Чжуаншань, наверное, разогрел их перед уходом.

Женщину звали Чжан, и в деревне все звали ее тетушкой Чжан.

Ее острый взгляд тут же заметил новые ватные туфли.

— А-Шань так о тебе заботится, даже новые туфли купил, а ты его по имени-фамилии называешь, словно чужого! — фыркнула она. — И даже еду не готовишь!

Тан Шоу не хотел спорить – все-таки это мать Сюн Чжуаншаня, да и самого его сейчас не было дома.

— Я собираюсь готовить завтрак. Вы тоже будете?

Тетушка Чжан скрипнула зубами – выходило, он ее даже не слушал:

— Нет! Кто в это время еще завтракает?

Тан Шоу сделал вид, что не расслышал. Яйца и мука закончились вчера, а при тетушке Чжан он боялся идти менять вещи, чтобы не навлечь лишних вопросов. Поэтому просто сварил пшенную кашу и нарезал капусту. Получилось вполне съедобно.

Дом Сюн Чжуаншаня перед свадьбой тщательно убрали, так что грязи не было, и тетушке Чжан нечем было заняться. Она уселась напротив Тан Шоу, и они устроили соревнование в гляделки.

Похоже, женщина питала к нему какую-то неприязнь и вскоре не выдержала:

— Я домой схожу, а ты сиди тут и не вздумай сбегать!

Она даже заперла дверь снаружи деревянным засовом, не забыв прикрикнуть на него.

Только теперь до Тан Шоу дошло: Сюн Чжуаншань позвал мать не просто так – тот боялся, что он сбежит. Видимо, его вчерашние слова не убедили его.

Тетушка Чжан, опасаясь, что не сможет объясниться с сыном, если Тан Шоу исчезнет, двигалась быстро, почти бегом, и вернулась запыхавшейся. В ее корзине были нитки и лоскуты ткани – видимо, она подрабатывала шитьем. Занятая делом, женщина перестала придираться к Тан Шоу, а он и не собирался лезть на рожон.

К полудню Сюн Чжуаншань так и не вернулся, и Тан Шоу решил поесть, не дожидаясь его.

— Матушка, уже полдень. Что приготовить на обед?

Этот вопрос словно разворошил осиное гнездо.

— Ты встал так поздно, только позавтракал – и уже снова есть хочешь?! — вспылила тетушка Чжан. — Какой же ты фулан! Другие обходятся двумя приемами пищи, а тебе и трех мало!

Тан Шоу не ожидал такой реакции на простой вопрос. Затем до него дошло: в Юйчао, как и в древнем Китае, было принято есть два раза в день – утром жидкую кашу, вечером что-то посытнее. Богачи могли позволить себе больше, но простой люд строго придерживался этого правила. Видимо, раньше Сюн Чжуаншань просто потакал его привычкам.

— Я подумал, вы устали и проголодались, — поспешно поправился Тан Шоу.

Тетушка Чжан немного смягчилась.

— Теперь ты глава дома, и вести себя надо соответственно. Даже если голоден, надо терпеть. А-Шань работящий, но нельзя транжирить его труд – впереди еще долгая жизнь.

— Конечно, конечно… — Тан Шоу поспешно кивнул, больше не заикаясь о еде.

Но, привыкший к трем приемам пищи, к вечеру он уже изнывал от голода. Однако после утреннего скандала боялся даже заикаться о дополнительной еде. Поэтому просто сварил немного проса, размочил в горячей воде соленые овощи и выпил несколько мисок горячей каши.

К его удивлению, тетушка Чжан осталась довольна.

— Вот так правильно. Мужчина – опора семьи, и сытная еда должна доставаться ему. Ведь это он кормит дом.

Тан Шоу не стал спорить. Сама тетушка Чжан ела мало – лишь немного похлебки с рисом, хотя было видно, что она сдерживается. Несмотря на ворчливость, она искренне заботилась о сыне, и это тронуло Тан Шоу.

— Матушка, ешьте больше.

— Нельзя. Мы дома: силы не тратим, а лучшая еда должна достаться работнику.

Они ждали Сюн Чжуаншаня к ужину, но время шло, за окном стемнело, а его все не было. Тетушка Чжан забеспокоилась, то и дело выходя на улицу и всматриваясь в темноту.