Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 105. Раскаяние

Цзинь Цзиньчэн, не мешкая, надел ватные туфли и сразу же последовал за Мэн Ю к дому семьи Сюн. Как раз подоспели к обеденному времени. Гудань и остальные были на работе в харчевне, поэтому обед приготовил лично Тан Шоу. Ничего особенного – просто обычная миска лапши. Но и тут он умудрился сделать что-то новенькое: нарезал белую часть лука, вынул сердцевину, начинил ее ветчиной, лапшой и говядиной в соусе. Бульон был на морепродуктах – креветки и моллюски придали ему невероятную свежесть.  

Едва переступив порог, Мэн Ю и Цзинь Цзиньчэн ощутили этот насыщенный аромат. Хотя оба уже поели, запах разбудил в них зверский аппетит, и желудки предательски заурчали.  

Цзинь Цзиньчэн весело ухмыльнулся: «А, кушаете?» — намеренно задал он этот вопрос. Не то чтобы он был человеком мелочным и жадным до еды, в другом доме его бы и уговаривать не пришлось – он бы и так отказался. Но тут дело в Тан Шоу, чье кулинарное мастерство было поистине выдающимся. Он мог покорить даже самый капризный желудок. Особенно теперь, когда у семьи Сюн появились деньги, а Сюн Чжуаншань души не чаял в своем фулане и мечтал, чтобы тот даже пальцем не пошевелил для готовки. Да и сам Тан Шоу был от природы ленив – как только появились деньги, сразу забросил кухонные дела. Так что, чтобы отведать его стряпни, приходилось идти на хитрости.  

Мэн Ю тоже тосковал по кулинарным шедеврам Тан Шоу. После возвращения из деревни Синхуа ему не раз снились те самые вкусы.  

Он тут же подхватил: «Мастерство фулана Сюн по-прежнему на высоте. Этот аромат чувствуется за десять тысяч ли!»  

Неизвестно, понял ли намек Тан Шоу, но он лишь добродушно улыбнулся и не стал развивать тему: 

— Прошу, попейте чаю. Это новый урожай Лунцзина, попробуйте, каков на вкус.  

Вкус был так себе. У семьи Тан не было нужных связей, и хотя чай был дорогим, он все же не шел ни в какое сравнение с тем, что подавали во дворце. Но Мэн Ю и Цзинь Цзиньчэн пришли не ради чаепития. Убедившись, что подкормиться не удастся, они перешли к делу:  

— Фулан Сюн, слышал, у тебя опять появилось что-то интересное.  

Тан Шоу рассмеялся: 

— Господин Цзинь, как всегда, в курсе всех новостей. Я как раз припас для вас две штуки, еще не успел доставить, а вы уже сами пришли.  

Услышав, что для него что-то оставили, Цзинь Цзиньчэн тут же забыл о досадном промахе с обедом и радостно рассмеялся. Мэн Ю тоже обрадовался – он ясно услышал: «две штуки». Значит, если у семьи Сюн больше не осталось, он сможет выпросить одну у Цзинь Цзиньчэна. Даже самодовольный взгляд Цзинь Цзиньчэна теперь казался ему приятным.  

— Этот долг я запомню. Если в будущем понадобится помощь – скажи, не откажу!

Тан Шоу тоже не стал церемониться и, не скрываясь от Мэн Ю, прямо сказал:  

— Особых дел нет, просто эта семья Ван уже который раз меня достает. Я и раньше тебе об этом говорил.  

— О семье Ван не стоит беспокоиться. Можешь быть спокоен: пока нет подходящего момента, но как только ты сможешь ударить их в самое больное место, я поддержу тебя, чтобы у семьи Ван не осталось ни шанса на восстановление.  

— Тогда благодарю.  

Тан Шоу и Цзинь Цзиньчэн говорили открыто, не скрываясь от Мэн Ю. С одной стороны, это показывало, что они считают его своим и не видят нужды в секретах. С другой – это был намек, чтобы он определился со своей позицией.  

Семья Ван? В голове у Мэн Ю мелькнула догадка, о ком идет речь. Не такая уж большая семья, с неглубокими корнями, перед их домом Мэн им пришлось бы склонить голову. Хоть он и не знал, как этот мелкий дом умудрился насолить семье Сюн, но, похоже, дружба с Сюн сулила больше выгод, чем с Ван.  

Мэн Ю отхлебнул чаю и небрежно спросил:  

— Семья Ван досаждает фулану Сюн?

Цзинь Цзиньчэн опередил его:  

— Достали уже. Сначала пытались выкрасть рецепт зубных ароматов семьи Сюн, тогда только благодаря влиянию князя Чжэньбэя удалось избежать беды. Но потом они так и не успокоились, как назойливые мошки, все норовят испортить настроение. Кстати, разве у вас с ними нет торговых дел?

— Было кое-что. Кто-то просил моего старшего брата о помощи, и мы подумали – кому-то ведь надо помогать, почему бы не сделать им одолжение. Тогда мы не знали, что семья Ван такая коварная, иначе наш дом Мэн никогда бы с ними не связывался.  

— Вот как. Резко разорвать с ними отношения без причины будет неловко. Тогда я выступлю посредником: если однажды фулан Сюн найдет компромат на семью Ван, скажи, как ты хочешь поступить?

Мэн Ю не ответил, а пристально посмотрел на Сюн Чжуаншаня и Тан Шоу. Семья Сюн ждала от него ответа, но и он хотел услышать их позицию.  

— Господин Мэн, если вы окажете нам эту услугу, семья Сюн будет вам должна. В будущем, если понадобится помощь, мы сделаем все возможное.  

Мэн Ю громко рассмеялся:  

— Раз фулан Сюн так говорит, тогда в тот день я гарантирую, что семья Ван никогда не поднимется.  

— Благодарю. Этот долг мы запомним.  

Тан Шоу велел Сюн Чжуаншаню принести четыре новых унитаза и подробно объяснил, как ими пользоваться:  

— Унитаз нужно подключить к канализации. Я, пользуясь благосклонностью князя, пригласил мастеров, отвечающих за канализацию во дворце. Вы можете нанять тех, кто обслуживает столицу. Думаю, через несколько дней чиновники, возможно, начнут перестройку всей городской канализации, так что лучше довериться проверенным мастерам.  

Цзинь Цзиньчэн кивнул, и они, поделив пары унитазов, радостные отправились домой.  

После того как в домах Цзинь и Мэн установили унитазы, вся столица всколыхнулась. Многие знатные семьи, зная о связях Цзинь и Мэн, просили их помочь с покупкой унитазов. Некоторые и вовсе направляли визитные карточки с просьбами о встрече.  

Это был отличный момент для расширения связей, и Тан Шоу, конечно, не отказывал. Сюн Чжуаншань тоже понимал важность налаживания отношений и, скрепя сердце, вел переговоры, что принесло немало пользы.  

В тот день после утреннего собрания сановники выходили вместе. Даже консервативные старцы, обычно отвергавшие все новое, горячо обсуждали унитазы.  

— Вы не представляете, насколько удивительны эти унитазы! Установлены в помещении, но при должном уходе нет никакого запаха. После использования достаточно дернуть за ручку – вода смоет все, очень удобно!

Другой старец с седыми висками и бородой ответил:  

— Как это я не знаю? Думаешь, только тебя удостоили чести быть принятым императором? Меня тоже вызывали. Недавно, после того как я съел что-то не то, у меня разболелся живот, и слуги отвели меня в новую уборную во дворце. Вот тогда я и узнал, что у нас есть такая штука.  

— Ты первый раз опозорился? Я – да. Эта штука появилась у нас благодаря моему шестому сыну. Раньше я ее не видел, и когда приспичило, я растерялся – не знал, как пользоваться. Пришлось тайком звать сына.  

Тот покраснел:  

— Я тоже опозорился. После того как я закончил, слуги сами все смыли. Представляешь, как мне было стыдно!

Отец Сун был мелким чиновником пятого ранга и обычно дрожал от страха на собраниях, не смея вступать в подобные беседы. Но в последние дни все только и говорили об унитазах и домашних уборных. Это напомнило ему, что недавно в харчевне «Персиковый источник» тоже построили уборную в помещении. Что происходит? Все с ума посходили?  

Даже ночные горшки в комнате он считал вонючими и грязными, а эти люди и вовсе уборные в доме ставят!  

Отец Сун долго терпел, но не выдержал:  

— Разве нет запаха, если поставить такое в помещении? Должно же вонять!

Обычно отец Сун говорил мало, и на него не обращали внимания. Но сегодня его вопрос вызвал у окружающих странные взгляды, полные презрения. Тот, кто задает такие вопросы, явно не пользовался новой уборной императора – значит, не удостоился чести быть принятым. С такими людьми не стоит связываться – бесполезно.  

Кто-то язвительно усмехнулся:  

— А император разве не знает, есть запах или нет? Его величество, священная особа, сам пользуется. Неужели ты считаешь себя выше императора?

Со лба отца Суна градом покатился пот. Он поспешно ответил:  

— Как можно такое говорить! Я просто невежда, просто спросил, просто… ха-ха… — Отец Сун облился потом, жалея о сказанном.  

Нашелся тот, кто был с ним дружен, и поспешил выручить:  

— Кстати, эти унитазы продает семья Сюн из деревни Синхуа. У них есть бумажная лавка, которой управляет твой племянник. Поговори с ним – и узнаешь, что это за штука.  

Другие чиновники такого же ранга, давно мечтавшие об унитазах, но не знавшие, как их достать, тут же окружили отца Суна.  

— Старина Сун, мы же столько лет вместе служим. Не мог бы ты поговорить со своим племянником, чтобы и мне досталось несколько штук? Много не надо – три-пять хватит. Одну – для покоев моей старухи-матери и старика-отца, одну – для себя, еще одну – для детей…

— Это уже перебор! Кому не известно, что ныне унитазы семьи Сюн стали редкостью, за которую не жаль и тысячи золотых, а ты запросто требуешь три-пять штук, да еще заявляешь, что это немного! Если заказывать в лавке, даже один экземпляр не получить и за месяц. Старина Сун, не слушай его, я не так бесстыден – мне всего один нужен.

— Старина Сун, мне тоже один.

Первый говорящий, увидев, что при таком раскладе не то что три-пять – даже одного не заполучить, поспешно стиснул зубы и сжалился: 

— Ладно, не надо три-пять, пока хватит и одного.

Отец Сун за долгие годы службы еще не сталкивался с подобным радушием. Оказаться в центре всеобщего внимания – о таком он не смел и мечтать. Но теперь, когда это случилось наяву, радости он не испытывал, а чувствовал себя немым, объевшимся горькой дыней – сплошная горечь.

Будь между ним и семьей Сюн прежние отношения, он, пользуясь статусом дяди племянника, мог бы попросить – сколько угодно экземпляров, и племяннику бы не отказали. Но после того инцидента уверенности не было. Более того, судя по первому впечатлению от характера Сюн Чжуаншаня, тот скорее всего его проигнорирует.

Отцу Сун было тяжко признаться, но объяснять истинную причину он не мог – что тогда подумают о нем коллеги? Окруженный таким радушием, он чувствовал, как сердце его буквально варится.

Когда же коллеги, невзирая на его реакцию, начали самоуверенно заказывать, отец Сун запаниковал.

— Э-э... вы слишком торопитесь. Этим наверняка заведует мой племянник, а вы же знаете, что он только получил должность цензора – все глаза на него устремлены. Разве осмелится он, пользуясь своим положением, требовать у семьи Сюн приоритетных поставок? Как бы злопыхатели не воспользовались этим, обвинив его в злоупотреблении властью. — Отец Сун вытер пот со лба, думая, что неплохо соврал. — Раз уж он так осторожен, словно ступает по тонкому льду, мне, как дяде, негоже принуждать его – только ненависть навлечешь. Так что помочь вам я вряд ли смогу, искренне прошу прощения.

Отец Сун не смел задерживаться ни минуты, опасаясь, что если явятся начальники повыше, он окажется меж двух огней безвыходно.

Едва переступив порог дома, он увидел, как мать Сун, указывая на нескольких незнакомых мастеров, шепотом сказала: 

— Их прислал племянник, говорят, хотят установить в доме какой-то комнатный унитаз. И что только в голову твоему племяннику взбрело? У нас и так отхожих полно, зачем еще новые. С тех пор, как в закусочной семьи Сюн сделали комнатную уборную, все с ума посходили – просто эпидемия какая-то!

Отец Сун, вспомнив что-то, мрачно замолчал. Через несколько дней, когда мастера закончили работу, у него разболелись зубы – всю жизнь он берег лицо, а под конец лишился его, став бесстыдным.

Мать Сун и младшая госпожа Сун лишь подливали масла в огонь, восторженно причитая: 

— Отец, это же чудо! Неужели бывают такие полезные вещи? Вот это жизнь богачей, а мы бедн... — Младшая госпожа Сун вдруг осознала, что говорит, и резко замолчала, украдкой глянув на родителей. Увидев, что те всецело поглощены унитазом, она облегченно вздохнула.

Спустя долгую паузу отец Сун с трудом выдавил: 

— Вы что, забыли про комнатную уборную, которую семья Сюн собиралась строить? Эта «уборная» – всего лишь наша выдумка. Скорее всего, они установили именно такие унитазы. Вот и выходит – всю жизнь я держался с достоинством, а под старость стал бессовестным.

Но младшая госпожа Сун вдруг просияла: 

— Батюшки, как здорово! Говорят, одна такая штука стоит несколько десятков лян! Теперь семья Сюн разбогатеет. Отец, прикажи двоюродному брату надавить на них – не посмеют отказаться жениться на мне!

— Дура! – отец Сун в ярости накричал на дочь и занес руку для удара, но, увидев ее испуг, опустил ее. Стиснув зубы, он произнес: — Веди себя прилично и не совершай глупостей! Забудь о семье Сюн – в этой жизни ничего не выйдет!

Отец Сун жалел, что не дал себе пощечин – как он мог быть таким глупым вместе с ними!

Он сгорал от стыда, мечтая повернуть время вспять, тогда как Сюн Чжуаншань и Тан Шоу были в прекрасном настроении – последние дни принесли столько серебра, что у Тан Шоу глаза горели алчным огнем.

Вечером он, забыв о страхе, начал дразнить Сюн Чжуаншаня, за что тот безжалостно прижал его к ложу и безудержно терзал.

«Дергать тигра за усы – гиблое дело», – в отчаянии думал Тан Шоу. Его вид, будто его безжалостно растоптали, лишь раззадорил свирепость Сюн Чжуаншаня, и последние толчки были уже неконтролируемо мощными, заставив Тан Шоу вскрикнуть.

После Сюн Чжуаншань, все еще прижимая фулана, продолжал ласкать его горячими грубыми ладонями. Тан Шоу, расслабленный и одурманенный, уже готов был провалиться в сон, как вдруг из соседского двора донесся приглушенный крик, заставивший его встрепенуться.

Он широко раскрыл глаза и удивленно спросил: «Чья это усадьба? У них даже жарче, чем у нас!»

Сюн Чжуаншань, прислушивавшийся к звукам, едва не рассмеялся.

— Фулан, ты ошибся. Этот крик вызван не тем, чем ты думаешь. — Внезапно серьезно, он добавил: — Крик был сдавленным, но в нем не было страсти – лишь ужас. Наши соседи в беде.