Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 69

Ли Шэн и Вань Цин проснулись от внезапного шума, раздавшегося в маленьком здании. Очнувшись, они услышали, как все торговцы в доме оживленно обсуждали какую-то «лапшу быстрого приготовления». Четвертому Ли пришлось расспросить одного из купцов, чтобы узнать, что это новое блюдо – очередное кулинарное творение семьи Сюн. Говорили, что лапша невероятно вкусная, причем ее можно есть разными способами: грызть всухомятку, заливать горячей водой или, что самое вкусное, варить. В любом виде она была восхитительна. Торговец говорил об этом с таким видом, будто у него вот-вот потечет слюна.  

Эти купцы повидали многое на своем пути, им доводилось пробовать самые разные деликатесы, но лапша быстрого приготовления, судя по всему, покорила их настолько, что они потеряли голову. Кстати, жареную муку, которую семья Сюн сейчас продает с большим успехом, четвертый Ли так и не попробовал, хотя слышал, что это тоже очень вкусно.  

— Вань Цин, разбуди детей, пойдем к семье Сюн. Раз они выпустили новое блюдо, и оно так хорошо принято, наверняка им сейчас нужны дополнительные руки. Мы как раз можем помочь.  

Разбудив детей, Вань Цин объяснила им ситуацию. Несмотря на то, что дети были измотаны и не успели как следует отдохнуть, они понимали, что это шанс заслужить расположение семьи Сюн и показать, что семья Ли – не лентяи.  

Когда дети, все еще сонные, уже собирались выйти за дверь, старшая дочь внезапно о чем-то вспомнила, вздрогнула и поспешно оттащила свою младшую сестру обратно в комнату.  

Вань Цин удивилась:  

— Что случилось, старшая?  

Старшая дочь молча покачала головой и, уведя сестру, через некоторое время вышла с ней обратно. Теперь на лицах девочек красовались многочисленные пятна, покрывавшие щеки густым слоем, делая их неприглядными и грязными.  

Вань Цин лишь тихо вздохнула. Она понимала, что старшая дочь до сих пор не оправилась от испуга, пережитого из-за того богатого торговца во время бегства. Ей хотелось сказать, что они уже достигли цели и больше не нужно быть такими осторожными.  

Но потом она подумала, что, хотя девочки и измучены тяготами бегства, они все еще молоды, а в чужом краю лучше не навлекать на себя лишних проблем. К тому же, они еще не знали, каковы люди в семье Сюн. Хотя у них и был фулан, остальные были мужчинами. А в деревнях обычно только те, кто не мог найти себе невесту, женились на фуланах – ведь те с трудом давали потомство, и было неизвестно, смогут ли они вообще родить. Даже если у семьи Сюн не было дурных намерений, среди проезжающих торговцев наверняка могли найтись негодяи. Так что предосторожность старшей дочери была вполне оправданной.  

Впрочем, нельзя винить Вань Цин и детей за подобные мысли – за время скитаний они слишком многое повидали и теперь просто стали осторожнее. Выйдя к Ли Шэну, они увидели, что он, заметив изменения в облике детей, ничего не сказал.  

Только они собрались выйти из здания, как встретили Бу Чжэня и его сына Елу, впервые увидев их в доме семьи Сюн.  

Елу радостно подбежал и схватил младшую сестру за руку:  

— Я знал, что с тобой все будет в порядке!  

Младшая сестра помнила этого мальчика, знала, что он им помог, поэтому не стала вырывать руку, лишь смущенно улыбнулась.  

Бу Чжэнь тоже дружелюбно хлопнул четвертого Ли по плечу:  

— Не думал, что Сюн Чжуаншань, которого вы искали, окажется тем самым знаменитым Сюн Чжуаншанем из деревни Синхуа. Теперь для вас, наконец, наступили светлые времена.  

Четвертый Ли был ему крайне признателен. Если бы не его помощь, они, возможно, до сих пор жевали бы кору и коренья среди других беженцев.  

— Мы обязаны этим тебе.  

Бу Чжэнь рассмеялся:  

— Пустяки, дело житейское. Кстати, и я должен поблагодарить тебя – если бы не ты, неизвестно, что стало бы с Елу.  

Четвертый Ли улыбнулся:  

— Выходит, нам стоит благодарить самих себя за то, что мы хорошие люди, раз все сложилось так удачно.  

— Верно! — Бу Чжэнь весело рассмеялся, но вдруг спохватился и отвел четвертого Ли в сторону. — Кстати, не мог бы ты поговорить с семьей Сюн от моего имени? У меня не хватает серебряных, можно ли расплатиться товаром?  

— Это... — четвертый Ли замялся, но, вспомнив о долге благодарности, не смог отказать. — Ладно, я поговорю с господином Сюном. Ты же знаешь, я сейчас работаю на семью Сюн, так что смогу ли помочь – зависит от их решения.  

Бу Чжэнь махнул рукой:  

— Не переживай, если ты попросишь, семья Сюн точно не откажет.  

Четвертый Ли привел гостей в главный зал дома Сюн, где, хотя многие торговцы уже разошлись, еще оставались те, кто оформлял заказы у стола.  

Тан Шоу и Сюн Чжуаншань тоже были внизу. Увидев гостей, Тан Шоу улыбнулся:  

— Как отдохнули? Наверное, проголодались? Как только освободимся, я скажу Юй Чэну приготовить вам что-нибудь.  

Четвертый Ли и Вань Цин не смели считать себя гостями и поспешно ответили:  

— Нет-нет, мы не голодны. Поели перед сном, так что пока не хотим. Если проголодаемся, сами что-нибудь приготовим, не стоит беспокоить Юй Чэна и Юй Фэна – они и так загружены работой.  

Поскольку они все равно собирались помогать по хозяйству, Тан Шоу не стал церемониться и кивнул:  

— Хорошо, если проголодаетесь, готовьте сами. В кладовой есть припасы, если что-то понадобится еще – берите из погреба.  

— Поняли, — ответил четвертый Ли, в то время как Бу Чжэнь уже не мог сдержать нетерпения и кашлянул. Четвертый Ли смущенно произнес: — Фулан Сюн, дело в том, что у Бу Чжэня не хватает серебряных, но у него есть товары, привезенные издалека. Не могли бы вы...  

Четвертый Ли чувствовал себя неловко – только пришел, а уже с просьбами. Но как он мог отказать человеку, который ему помог?  

Тан Шоу знал, что у западных купцов можно найти много интересного, так что бартер был ему не в убыток. Он уже обменивался товарами с согдийцами и персами, поэтому кивнул:  

— Обменять можно. Покажи, что у тебя есть. Если что-то мне подойдет, договоримся.  

— Не сомневайся, все – отличного качества!  

На западе было много скота, поэтому у Бу Чжэня имелись ковры из шерсти и выделанные шкуры, а также кумыс. Сейчас у него оставалось несколько кувшинов кумыса, а также ковры и обработанные воловьи шкуры.  

Тан Шоу осмотрел товары и согласился на обмен – шерстяные ковры были отличного качества, и они ему понравились. В Юйлине такие стоили бы дороже.  

Тан Шоу не стал занижать цену и предложил справедливый обмен. Бу Чжэнь получил много лапши быстрого приготовления и жареной муки. Он радостно сказал:  

— Фулан Сюн, будете ли вы и впредь принимать такие товары? Если да, я могу привозить больше.  

Тан Шоу же вспомнил о тех продуктах, которые еще не попали в Юйчао. Сейчас торговля с западными странами процветала, и хотя некоторые вещи еще не появились, если кто-то специально их разыщет, они могли бы войти в историю раньше времени. Речь шла не только о таких высокоурожайных культурах, как батат, кукуруза или картофель, которые могли спасти множество жизней, но и о его личном желании – чтобы его Эрлан смог попробовать как можно больше из тех блюд, которые он сам уже отведал. В любви часто бывает так: попробовав что-то вкусное, сразу думаешь, как бы поделиться этим с дорогим человеком.  

Только подумав о Сюн Чжуаншане, Тан Шоу невольно взглянул на него – и встретился с ним глазами. Он заметил, что взгляд этого человека всегда был устремлен на него, когда он рядом. Если же Тан Шоу не было рядом, Сюн Чжуаншань словно терял интерес ко всему вокруг и просто окунался с головой в работу. От этой мысли сердце Тан Шоу наполнилось сладостью, словно в нем растаял сахар.  

— Если ты сможешь привезти растения, которых еще нет в Юйчао, я куплю все, что у тебя будет, и цена будет достойной.  

Бу Чжэнь удивился:  

— Растения, которых нет в Юйчао?  

— Да. Например, кукурузу – ее еще могут называть как-то иначе, но это высокое растение с початками, на которых зерна растут рядами. Или батат... — По растерянному виду Бу Чжэня Тан Шоу понял, что тот не знает этих растений. Тогда он вспомнил о зире – прекрасной приправе, незаменимой для жаркого. Он слышал, что изначально зира попала в Китай как пряность, так что шансы найти ее были высоки. — Ты знаешь такую пряность, как зира? Это мелкие зернышки с особым ароматом. В общем, если ты найдешь любые растения, которых нет в Юйчао, я либо куплю их за серебро, либо обменяю на наши товары – ты не пожалеешь.

Бу Чжэнь задумался. Раньше он не рассматривал такую возможность, но теперь понял – если привозить издалека продукты, которых нет в Юйчао, это может оказаться весьма прибыльным делом.

Проводив Бу Чжэня, четвертого Ли и Вань Цин хотели остаться помогать, но Тан Шоу прогнал их отдыхать.

После их ухода Сюн Чжуаншань тоже собрался идти работать. Хотя в доме были Юй Чэн и Юй Фэн, дел хватало. А Сюн Чжуаншань, как человек трудолюбивый и не привыкший сидеть без дела, всегда находил себе занятие. Но в тот момент, когда он повернулся, чтобы уйти, Тан Шоу схватил его за рукав.

Тан Шоу, томно развалившись на лежанке, кокетливо подмигнул: 

— Эрлан, и это все? Ты просто так уйдешь?

Сюн Чжуаншань молча смотрел на своего фулана. После того случая, хоть они и не говорили об этом открыто, отношение Тан Шоу к нему полностью изменилось – теперь он вел себя как настоящий маленький соблазнитель. Но Сюн Чжуаншаню это не только не мешало, а даже нравилось.

Тан Шоу вытянул ногу и носком ботинка дотронулся до груди Сюн Чжуаншана:

— Запомни, теперь перед выходом ты должен меня поцеловать. Это называется «прощальный поцелуй»...

Но взгляд Сюн Чжуаншана стал темным и нечитаемым. Его фулан уже целый день дразнил его – еще с самого утра за завтраком. И за это ему еще предстояло ответить. Сюн Чжуаншань схватил Тан Шоу за лодыжку, легко перевернул и прижал к лежанке.

Тан Шоу взъерошился, как котенок, и завопил:

— Что ты делаешь?! Я хотел только прощальный поцелуй, а не прощальный... э-э-э... 

Сюн Чжуаншань тихо рассмеялся.

Соль в империи Юйчао находилась под строгим контролем властей, частная торговля ею была запрещена и каралась сурово, вплоть до казни всего рода. Поэтому в приправу для лапши быстрого приготовления нельзя было добавлять соленые пакетики, как в прошлой жизни, чтобы не навлечь подозрения в торговле контрабандной солью. Учитывая нынешнее благосостояние семьи Сюн, они не нуждались в таком риске, поэтому ограничились соусными пакетиками, пакетиками с сушеными овощами и мясом, а также маринованными овощами.

Таким образом, вкус зависел в основном от соуса, который готовился на основе говяжьего бульона с добавлением соуса из корицы и других приправ. Чтобы лапша не была пресной, в соус добавляли немного больше соли. Но поскольку соль в Юйчао была дорогой, а многие экономно ее использовали, общие вкусовые предпочтения были гораздо менее солеными, чем в прошлой жизни Тан Шоу. Так что даже «увеличенное» количество соли было не таким уж большим. Цена в пятнадцать медяков за пачку была вполне оправдана, хотя себестоимость составляла меньше половины – основную часть расходов составляла рабочая сила.

Лапша быстрого приготовления ценилась за свое удобство – торговцы могли взять ее с собой, и, имея под рукой горячую воду, наслаждаться вкусной едой в любом месте. Это было совсем другое удовольствие, чем жареная мука. Даже в глухом лесу, если был источник воды, можно было замочить лапшу в холодной воде и получить неплохую еду. На самом деле, многие торговцы берегли лапшу на черный день, рассчитывая выгодно ее перепродать.

Первым местом, где появилась в продаже лапша быстрого приготовления, стал Юйлинь. Она мгновенно завоевала популярность среди богачей.

Ван Сюн, один из крупнейших купцов Юйлиня, тоже попробовал ее в числе первых. Но его лицо оставалось мрачным и недовольным.

Его жена спросила с беспокойством:

— Муж, что случилось? Тебе нездоровится? Или лапша тебе не по вкусу?

Ван Сюн тяжело вздохнул, глядя на аппетитную лапшу:

— Как такая вкуснятина может не нравиться? Именно потому что она слишком мне нравится, я и расстроен.

— Но... почему?

— Жена, единственное, о чем я жалею в жизни – это о той поездке в прошлом году в Восточную столицу на празднование дня рождения старейшины семьи Ван. Как я мог подумать, что столичные Ваны окажутся такими беспринципными – захотят заполучить рецепт зубного аромата семьи Сюн, а когда переговоры провалились, пустились на грязные уловки, да еще и получили по заслугам. И что в итоге? Теперь семья Сюн отказывается иметь с Ванами какие-либо дела. Мы – всего лишь боковая ветвь, нас никогда особо не жаловали, а теперь страдаем из-за старшей линии. Ты представляешь, сколько серебра другие семьи зарабатывают на товарах семьи Сюн, а сколько теряем мы? Те, кто раньше и близко не смел подойти ко мне, теперь получают в несколько раз больше прибыли, чем наша лавка. Если так продолжится, и вскоре мы станем в Юйлине заурядными богатеями, а не одними из первых.

Жена Вана не занималась семейным бизнесом и ничего об этом не знала. Теперь и у нее пропал аппетит:

— Неужели семья Сюн теперь так могущественна?

— Увы, времена изменились. Знай я заранее, что так выйдет, ни за что не стал бы заискивать перед старшей линией. Никакой выгоды, одни убытки.

Ван Сюн горько сожалел, но и столичным Ванам жилось несладко. Основой их благосостояния были шелк и бумага. Теперь же производство бумаги почти полностью монополизировало государство. У казенных мастерских была бумага на любой вкус и кошелек, плюс они добавили в ассортимент туалетную бумагу, оставив конкурентам мало шансов. Теперь и богатые, и бедные покупатели шли в казенные лавки.

Доходы Ванов от продажи бумаги стремительно падали, не дотягивая и до половины прежнего уровня. Глава семьи Ван был так взволнован, что у него не проходили язвочки во рту, несмотря на все снадобья. А его сыновья только добавляли ему проблем. Недавно третий сын увлекся одной торговкой лепешками в Восточной столице. Это само по себе не было проблемой, если бы не одно «но» – женщина была замужем и имела двоих детей.

— Ты не можешь хоть немного успокоиться?! — кричал глава семьи. — Ты вообще понимаешь, в каком положении мы находимся?! Иди и хорошенько подумай о своем поведении. В ближайшее время ты никуда не выйдешь, ясно?!

Третий сын Ван внешне согласился, но стоило ему выйти из отцовского поля зрения, как он тут же забыл о запрете.

Слуга робко напомнил:

— Молодой господин, ваш отец запретил вам встречаться с той торговкой. Вам нельзя идти.

Третий молодой господин Ван лишь презрительно фыркнул:

— Что может сделать какая-то продавщица лепешек? Даже если у Ванов сейчас трудности, мы все равно можем раздавить такую мелочь.

Слуга не осмелился больше перечить и с кислой миной последовал за господином, который вновь отправился приставать к той женщине.

Надо сказать, торговка и правда была хороша собой. Хотя она и происходила из простонародья, в ней чувствовалось изящество, и неудивительно, что третий молодой господин Ван, попробовав ее лепешки, возжелал большего.

Обычно женщина лишь подменяла мужа, пока тот ходил поесть, и большую часть времени ее не было на месте. Третий молодой господин Ван обошел квартал и, увидев, что торгует один мужчина, уверенно направился в его дом, хорошо зная дорогу.

— Кто там? — осторожно спросила женщина, но, увидев Вана, не стала звать на помощь.

Третий молодой господин Ван заметил в ее руках шитье и тут же выхватил его.

— Голубушка, как ты можешь заниматься такой работой? Разве это занятие для тебя? — с наигранной болью в голосе воскликнул он. — Такие руки не для этого! Как Гао Эр может позволять тебе так надрываться!

— Что тут такого? — тихо ответила торговка, опустив глаза. — Все жены чем-то помогают мужьям. 

Не знаю почему, но раньше она не считала свою жизнь тяжелой, а теперь от слов Вана в сердце заныла тоска.

Третий молодой господин Ван уже давно преследовал ее. Сначала она была в шоке и гневе, боялась сказать Гао Эру, опасаясь, что он обвинит ее в том, что она соблазнила богача. Она надеялась, что, если будет груба и холодна, Ван оставит ее в покое.

Но третий молодой господин Ван оказался настойчивым – что бы она ни делала, он лишь смеялся и продолжал носить ей угощения и безделушки.

Он мог позволить себе такую наглость, потому что обычно дома она была одна. У нее с Гао Эром было двое сыновей – девяти и одиннадцати лет, оба учились в школе. Поэтому они не видели Вана и не знали, что их мать подвергается домогательствам. Иногда, возвращаясь, они находили дома угощения, но думали, что их купили родители. Гао Эр спрашивал, но Эрнян говорила, что это подарки соседей, и он верил.

Ему и в голову не приходило, что сосед просто так не стал бы постоянно одаривать их семью. Он считал, что им просто повезло с добрыми людьми, которые пожалели их. Так, незаметно для себя, Эрнян перестала грубить Вану. Хотя внешне она оставалась холодной, но уже молчаливо допускала его визиты.

Третий молодой господин Ван, выросший в коммерческой среде, был хоть и мальчишкой по сравнению с опытными дельцами, но для простой женщины – хитрым соблазнителем. Заметив, что она смягчилась, он внутренне ликовал, но внешне стал еще нежнее.

Он подозвал слугу, и тот вынес мешок жареной муки весом в двадцать цзиней.

Он поманил слугу, и тот поставил перед Второй тетушкой мешок весом в двадцать цзиней с жареной мукой для чая, который держал в руках.  

Третий молодой господин Ван шагнул вперед, взял Эрнян за руку и с жалостью стал гладить ее.  

— Эрнян, Гао Эр мог позволить себе отпустить тебя, потому что он ничтожество. А я – нет, поэтому не могу с тобой расстаться. Посмотри, в моем сердце только ты. Это жареная мука, которая сейчас в большом спросе в Восточной столице. Один цзинь стоит семьдесят-восемьдесят монет. Твоя семья торгует на улице, так что ты наверняка знаешь, как трудно ее достать. Но стоит мне попробовать что-то вкусное, как я сразу вспоминаю о тебе. Если ты этого не ела, то даже самая изысканная еда становится безвкусной. Мне больно от мысли, что ты не пробовала этого. Я приложил все усилия, чтобы достать это для тебя. Эрнян, неужели ты до сих пор не понимаешь моих чувств?  

Эрнян подняла голову, и ее глаза наполнились слезами. Женщины всегда легко растрогать, когда мужчина искренне любит их. Гао Эр не умел проявлять нежности, да и жили они в бедности. И вдруг появился высокий, богатый и красивый мужчина, который проявил к ней такую заботу. Как же ее сердце могло не растаять?  

Третий молодой господин Ван увидел, что момент подходящий, и наклонился, чтобы поцеловать ее. Неизвестно, испугалась ли Эрнян или что-то еще, но она не уклонилась, и он смог коснуться ее губ.  

И как раз в этот момент вернулся Гао Эр. Его лепешки были ни хороши, ни плохи, раньше они хоть как-то позволяли сводить концы с концами. Но недавно по соседству появилась новая лавка с лепешками, и их вкус был лучше, поэтому его товар перестал продаваться. Иногда за целый день он не мог выручить и нескольких монет. Видя, как у других все раскупают, а к нему никто не подходит, Гао Эр злился, но раз другие зарабатывали своим трудом, он ничего не мог поделать. В конце концов, он не выдержал и решил пораньше вернуться домой поесть. Но не ожидал, что застанет свою жену с незнакомым мужчиной в таком…  

Гао Эр схватил первое, что попалось под руку, и начал изо всех сил бить третьего Вана по голове. Тот получил несколько ударов, и на лбу у него выступила кровь, прежде чем слуга смог остановить Гао Эра.  

Когда третий молодой господин Ван когда-либо терпел такое унижение? Потирая кровь на лбу, он пришел в ярость и, не церемонясь, сказал:  

— Хорошо, что ты сегодня вернулся. Давай сразу все проясним. Если у тебя нет способностей, не вини Эрнян за то, что она ищет другой путь.  

Гао Эр закричал:  

— Да иди ты к черту!  

Хотя третий молодой господин Ван и был ветреным, он все же происходил из знатной семьи, и воспитание дало о себе знать. Услышав грубости Гао Эра, он искренне вознегодовал на его невежество и даже не захотел продолжать разговор.  

— Гао Эр, ты просто никчемный. Чем больше ругаешься, тем больше это подтверждаешь. Вот, например, взять эту жареную муку – ты хоть раз дал своей жене попробовать? Хотя бы раз? А я сразу принес двадцать цзиней. Скажу тебе прямо: все мясо и рис, которые твоя семья ела в последнее время, – это все принес я.  

Услышав это, Гао Эр схватился за горло, словно хотел все вырвать.  

— И чего ты этим добьешься? Если ты не хочешь есть, то зачем тянуть за собой Эрнян? Сейчас у нее есть возможность жить хорошо, а ты продолжаешь ее удерживать. Ты вообще мужчина?  

Гао Эр поднял голову и, глядя на жену, спросил:  

— Эрнян, скажи мне, он тебя принуждал?  

Из глаз Эрнян закапали слезы. Она не хотела отвечать.  

Но третий молодой господин Ван не желал брать на себя вину и холодно сказал:  

— Эрнян, сейчас время сделать выбор. Ты можешь говорить правду. Если выберешь меня, я, пользуясь влиянием своей семьи, заберу тебя с собой сегодня же, дам тебе положение, и ты будешь жить в роскоши, больше не беспокоясь о том, как заработать на жизнь. Если выберешь Гао Эра, то будем считать, что мы незнакомы. Я больше не переступлю твой порог, и, конечно, никаких продуктов больше не будет. Эрнян, решай.  

Жена посмотрела на Гао Эра. Тот был одет в грубую короткую одежду, а из-за жары и вовсе снял верх, оставшись с голым торсом. В то же время третий молодой господин Ван был одет в роскошные одежды, выглядел элегантно и харизматично. Казалось, любой на ее месте сразу бы понял, как выбрать.  

— Гао Эр, я…  

Гао Эр, кажется, уже все понял. Не дожидаясь, пока Эрнян договорит, он оттолкнул слугу и снова бросился на третьего молодого господина Вана. Тот, будучи изнеженным аристократом, не мог противостоять Гао Эру, привыкшему к тяжелой работе, и потому выскочил за дверь. Однако он не сдавался и крикнул в дом:  

— Эрнян, если ты пойдешь со мной сегодня, я буду хорошо к тебе относиться. Если нет – между нами все кончено. Подумай хорошенько.  

Гао Эр замахнулся, чтобы снова ударить, но Эрнян остановила его, покачав головой. Ее глаза были полны слез.  

— Хватит драться.  

Сердце Гао Эра сжалось.  

— Жена, что ты хочешь сказать?  

Эрнян рыдала:  

— Вчера ты сказал, что в доме нет серебра и мы не можем оплачивать учебу старшему сыну. А у него такие хорошие результаты, он обязательно сдаст экзамены. Сегодня я ухожу с ним, чтобы получить несколько лянов серебра на обучение старшего сына. Так мы хоть как-то оправдаем наши материнские и сыновьи отношения.