Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 64. Угроза

— Старший брат, почему за пределами городка Юйлинь так много беженцев? — Цзинь Цзиньчэн повернулся в седле, глядя на брата. — Обычно беженцы появляются осенью и зимой, почему же в этом году они пришли уже в разгар лета?  

Цзинь Цзиньмин вспомнил о прошлогоднем неурожае, который так беспокоил чиновников, и ответил:  

— В южных регионах несколько лет подряд случались нашествия саранчи, и урон урожаю был разным. Некоторые семьи еще кое-как выживали, а другие остались совсем без зерна. Видимо, там стало невозможно жить, и они отправились в путь, спасаясь от голода. Возможно, они вышли не летом, а просто добрались сюда только сейчас.  

— Но почему они выбрали Юйлинь? Ведь этот городок тоже небогатый? — удивился Цзинь Цзиньчэн.  

— Второй брат, в Юйлине есть деревня Синхуа, — сказал Цзинь Цзиньмин. — Сюн Чжуаншань преподнес метод строительства канов, и император распорядился внедрить его по всей империи Юйчао. Везде, куда приходили мастера, будь то маленькая деревня или целая область, об этом громко объявляли. В такой ситуации народ, естественно, решил, что Юйлинь – благодатное место. Местные жители давно уже могли спать на теплых канах, не боясь замерзнуть или умереть с голоду зимой. Должно быть, все представляли себе этот городок богатым и процветающим, раз сам император наградил его и не раз упоминал с похвалой.  

— И из-за этого сюда потянулись люди, которым негде больше жить?  

— Именно так, — спокойно подтвердил Цзинь Цзиньмин.  

— Но... но Юйлинь – бедный городок! Как он сможет прокормить несколько сотен человек?  

— Поэтому их и не пускают за городские стены. — Взгляд Цзинь Цзиньмина скользнул по обеим сторонам дороги, где лежали изможденные беженцы, но в его глазах не было ни капли сочувствия.  

Однако его младший брат, второй молодой господин Цзинь, уже не мог скрыть жалости. Он машинально сунул руку за пазуху, доставая расшитый кошелек, но старший брат резко остановил его.  

— Второй брат, не нарывайся на неприятности.  

Цзинь Цзиньчэн взглянул на холодное лицо брата, и в его сердце внезапно вспыхнул гнев.  

— Старший брат, ты слишком долго служил в Восточной столице и перенял у тех старых чиновников их каменные сердца! Для нас эти деньги – мелочь, а для них – спасение. Почему ты называешь это «неприятностями»?  

Цзинь Цзиньмин глубоко вздохнул, глядя на своего единственного родного брата по матери. Тот все еще был слишком избалован и ничего не понимал в жизни. Ему нужно было набраться опыта.  

— Второй брат, — смягчился Цзинь Цзиньмин, — если ты дашь им серебряные за городскими воротами, что они смогут на них купить? Для них это будет то же самое, что и камень.  

Он повернулся к своим телохранителям:  

— Раздайте им все наши остатки провизии. В городе мы сможем купить новую.  

— Слушаемся! — Телохранители принялись раздавать еду беженцам вдоль дороги.  

Те выглядели изможденными, будто даже дышать им было тяжело. Но когда телохранители подошли с едой, они вдруг превратились в обезумевшую толпу.  

Худой, как скелет, старик не смог оттеснить взрослых, поэтому выхватил у четырехлетнего ребенка сухарь, который тому дали родители, и сунул в рот.  

Малыш заревел, а его мать и отец бросились отбирать еду обратно. Они смогли добыть так мало, а этот старик отнял последнее у ребенка! Но даже когда его повалили на землю, старик продолжал жадно жевать, давясь и закатывая глаза.  

Цзинь Цзиньчэн не выдержал этого зрелища и отвернулся.  

— Что вам нужно?! — С лязгом телохранители обнажили мечи, мгновенно окружив братьев.  

Цзинь Цзиньчэн поднял глаза и увидел, что те, кому не досталось еды или кому ее было мало, смотрели на них с голодным блеском в глазах. Это был уже не человеческий взгляд, а взгляд дикого зверя.  

Цзинь Цзиньчэн никогда не видел, чтобы у людей были такие глаза, и окаменел от ужаса.  

Но Цзинь Цзиньмин, казалось, ожидал этого. Его голос звучал твердо и холодно:  

— Кто посмеет напасть – убить на месте!  

— Есть!  

— Есть!  

— Есть!  

Один из телохранителей взмахнул мечом, ранив мужчину, который потянулся к Цзинь Цзиньчэну. Тот вскрикнул, схватился за рану и отступил, полный ненависти. Брызги крови на время отпугнули остальных.  

— Вперед! — скомандовал Цзинь Цзиньмин.  

Всадники понеслись галопом, оставляя беженцев позади. Цзинь Цзиньчэн оглянулся и увидел, что некоторые все еще бегут за ними, но скоро и те исчезли из виду.  

Позади них шли несколько торговых караванов. Купцы сбились в группы, готовые дать отпор, если беженцы решатся напасть. Никто из них не повел себя так глупо, как он, остановившись, чтобы раздать еду.  

На городской стене стояли стражи. Увидев, что приближаются купцы, а не беженцы, они подали сигнал. Ворота приоткрылись, и стражи, выставив вперед алебарды, проверили их документы, прежде чем пропустить.  

Цзинь Цзиньчэн был потрясен. Он не понимал, почему те, кому он хотел помочь, отплатили ему черной неблагодарностью.  

Даже когда они добрались до дома Сюнов, он оставался подавленным.  

Тан Шоу, открыв дверь, удивился его виду:  

— Второй господин Цзинь, что случилось? Выглядишь так, будто тебя сильно ударили по самолюбию.  

Цзинь Цзиньчэн уныло взглянул на него и, не отвечая, указал на старшего брата:  

— Это мой старший брат, Цзинь Цзиньмин.  

Тан Шоу сразу заметил этого степенного и уверенного в себе молодого человека. Братья были похожи, но если не присматриваться, сходство было неочевидным. В Цзинь Цзиньчэне еще чувствовалась юношеская энергия и открытость миру. Хотя он и родился в знатной семье и от природы был проницателен, ему не хватало житейской мудрости, и наивность то и дело прорывалась наружу.  

Цзинь Цзиньмин же был воплощением элегантности и воспитанности. Даже без лишних жестов в нем чувствовалась аристократичность. И хотя он был вежлив, невольно заставлял окружающих держаться настороже.  

Пока Тан Шоу разглядывал Цзинь Цзиньмина, тот тоже изучал его.  

Перед ним стоял фулан в голубом халате, стройный и красивый, с необычной аурой. Он говорил без подобострастия и не выказывал особого почтения к его статусу. Даже узнав, кто перед ним, Тан Шоу лишь удивился, зачем тот приехал, но не стал относиться к нему как к важной персоне.  

Такой уравновешенности нельзя было ожидать от деревенского жителя. Этот фулан, как он и предполагал, был не так прост.  

Когда его взгляд упал на рослого, грубоватого мужчину рядом, Цзинь Цзиньмин едва заметно поморщился. Этот человек явно был простолюдином. Какая жалость, что такой прекрасный фулан связал с ним свою жизнь.  

Сюн Чжуаншань мог быть неотесанным, но он все же был мужчиной. А у мужчин обостренное чутье, когда дело касалось соперничества. Встретившись с его свирепым взглядом, Цзинь Цзиньмин отвел глаза, в душе еще больше сожалея.  

Тан Шоу не стал спрашивать, почему брат неожиданно присоединился к Цзинь Цзиньчэну, а просто пригласил:  

— Прошу, господа, заходите.  

На втором этаже их дома гостей не принимали, но на первом была гостиная, где останавливались торговцы.  

Усадив гостей и подав охлажденный чай, Тан Шоу и Сюн Чжуаншань сели напротив.  

Тан Шоу уже собирался заговорить, как вдруг его медведь почему-то придвинулся вплотную. В такую жару он, казалось, совсем не боялся вспотеть.  

Тан Шоу сердито посмотрел на него, но решил не позорить мужа при гостях и не отталкивал его.  

— Господин Цзинь, если что-то случилось, может, расскажете? Может, я смогу помочь.  

Цзинь Цзиньчэн уже считал Тан Шоу другом и подробно все объяснил.  

Он ожидал, что тот, кто ради спасения народа добровольно раскрыл секрет канов, поддержит его и так же осудит беженцев.  

Но вместо этого Тан Шоу сказал:  

— Второй молодой господин Цзинь, вы еще слишком молоды. Нужно повзрослеть. — Увидев его изумление, Тан Шоу пояснил: — Это как если бы вы, богатый аристократ, вытащили на улице двадцать лян серебра. Все знают, что у вас полно денег, но никто не осмелится их отнять. Но если вы сделаете то же самое среди нищих, которые едва сводят концы с концами, они убьют вас даже за эти двадцать лян.  

Тан Шоу добавил:  

— Вам повезло, что сейчас лето. Даже без зерна можно выжить, питаясь растениями. Если бы это была зима, вам бы не удалось уйти целыми.

Цзинь Цзиньчэн открыл и закрыл рот, затем уныло пробормотал:  

— Почему ты, который ради народа добровольно отдал свое главное ремесло, понимаешь это, а я нет?  

Тан Шоу важно покачал головой:  

— Вы еще молоды.  

— Ты смеешь говорить мне это? Ты ведь тоже молод!  

— Разве мы с вами одинаковы?  

Цзинь Цзиньмин внимательно посмотрел на Тан Шоу и сказал брату:  

— Фулан Сюн, живя в деревне, без поддержки семьи и большого капитала, собственными руками создал нынешнее дело. А ты, имея за спиной семью Цзинь из Восточной столицы, достиг хотя бы трети его умений? Вы, конечно, разные.  

Едва Цзинь Цзиньмин закончил говорить, как огромная ладонь Сюн Чжуаншаня крепко сжала маленькую руку Тан Шоу и положила ее себе на бедро, демонстративно заявляя: «Мой фулан принадлежит мне».  

Цзинь Цзиньмин лишь поморщился. Этот мясник действительно невоспитан – прилюдно вести себя так с фуланом неприлично.  

Цзинь Цзиньчэн, не замечая скрытого напряжения между братом и Тан Шоу, продолжал переживать из-за своих проблем. Еще недавно он радовался, что продает привезенные отсюда благовония с двойной прибылью, а теперь дело семьи Сюн стремительно выросло. Хотя до уровня Цзинь еще не дотягивало, но уже впечатляло.  

— Ладно, я не буду с тобой сравниваться, — сказал Цзинь Цзиньчэн. — Все равно мне никогда не удавалось получить от тебя выгоду. Давай лучше поговорим о деле. Мы со старшим братом приехали обсудить продажу жареной муки. Можешь ли ты, как с благовониями, отдать ее исключительно нам?  

Тан Шоу решительно покачал головой. Теперь, когда положение семьи Сюн укрепилось, ему не нужно было ходить вокруг да около:  

— Раньше у меня не было выбора – не было каналов сбыта. Сейчас все иначе. Честно говоря, когда контракт на благовония истечет, я не возобновлю эксклюзив.  

— Что?! — Цзинь Цзиньчэн в панике взглянул на брата, надеясь, что тот сможет убедить Тан Шоу, но вместо этого увидел, как Цзинь Цзиньмин с одобрением смотрит на такую позицию.  

— Однако не расстраивайтесь. У меня есть новая упаковка – удобная для перевозки и респектабельная.  

Тан Шоу кивнул Сюн Чжуаншаню, чтобы тот принес образец. Обычно тот сразу выполнял его просьбы, но сейчас будто не понимал намека, невинно уставившись и даже по-детски потянув его за руку.  

Что с этим дурацким медведем? Неужели даже за образцом нужно, чтобы я его сопровождал?

Разозлившись, Тан Шоу пнул Сюн Чжуаншаня по ноге:  

— Не тяни, иди быстрее!  

Сюн Чжуаншань молча отпустил его руку, встал и пошел за товаром, но перед этим еще грозно посмотрел на Цзинь Цзиньмина.  

Тот остолбенел. Неужели в этом доме свирепый, казалось бы, готовый на убийство мужчина был тем, кого били, а не тем, кто бил? И после этого еще покорно шел выполнять поручение, лишь бросая угрожающие взгляды?  

Цзинь Цзиньчэн выразился прямее:  

— Ты посмел ударить Сюн Чжуаншаня?! Ты знаешь, насколько он страшен? Даже мои телохранители боятся его! Его имя может заставить детей замолчать от ужаса!  

— Привык, — не задумываясь ответил Тан Шоу и сам удивился.  

Он и правда не помнил, когда перестал бояться Сюн Чжуаншаня. Теперь он часто помыкал им, а если тот делал что-то не так – ругал. А ведь когда он только попал в этот мир, то дрожал при виде того, как тот режет овец, и потом видел кошмары. Теперь же те воспоминания казались ему забавными.  

Пока Тан Шоу задумался, в глазах Цзинь Цзиньмина мелькнуло что-то неуловимое.  

— Держи, — Сюн Чжуаншань вернулся с товаром и, увидев, как Цзинь Цзиньмин засматривается на его фулана, швырнул тому упаковку, сам же встал между ними.  

Новая упаковка была сделана не из ткани или коробки, а из промасленной бумаги, склеенной с трех сторон в квадратный пакет. Внутри, неизвестно каким способом, был удален воздух, создав простейшую вакуумную упаковку.  

На самом деле, жареная мука не нуждалась в вакууме – в будущем ее так и не упаковывали. Но в те времена без консервантов это был единственный способ продлить срок хранения летом, особенно для торговцев, везущих товар в дальние края.  

Технология была проста по меркам будущего: деревянный насос с железным клапаном выкачивал воздух, после чего край пакета загибался и склеивался рыбьим клеем, безопасным для пищевых продуктов.  

Но для империи Юйчао это было революционным изобретением.  

Высунув голову из-за спины Сюн Чжуаншаня, Тан Шоу расхваливал товар:  

— Господин Цзинь, такая упаковка подойдет даже для подарков. Бумага всегда выглядит достойно, а срок хранения увеличивается на один-два месяца.  

Цзинь Цзиньмин смотрел на Тан Шоу, как на сокровище, и тут же заказал пятьсот упаковок.  

Братья Цзинь остались ночевать в гостевом доме. Посреди ночи Цзинь Цзиньчэн разбудил брата:  

— Старший брат, скажи честно – тебе приглянулся фулан Сюн? Я сразу заметил твой взгляд!  

Цзинь Цзиньмин усмехнулся:  

— Разве Сюн Чжуаншань достоин Тан Шоу?  

— Не смей называть его личным именем! Он фулан Сюн! — вспылил Цзинь Цзиньчэн. — Они прекрасно подходят друг другу. Мне не следовало везти тебя сюда.  

— Ты еще мал, брат. Разве не видишь, что между ними что-то не так? Мясник явно привязан к нему, но сам Тан Шоу, кажется, не прочь отдалиться. — Цзинь Цзиньмин вспомнил задумчивость Тан Шоу днем. — Если бы он ушел с нами и работал на меня, наша семья достигла бы небывалых высот.  

— Так ты не влюблен в него, а просто хочешь использовать?!  

— Нет, он мне действительно нравится. Он не такой, как другие фуланы или девушки. Но это не мешает ему заниматься бизнесом – разве не этим он занимается и в семье Сюн?  

— Если он захочет уйти, я помогу ему.