Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 62. Продажа сына

В полуразрушенном храме стоял густой, тошнотворный смрад. Стоны, кряхтенье и проклятия, посылаемые небу и земле, смешивались в тяжелом, удушливом воздухе, пропитанном запахом смерти.  

Трое детей дрожали, прижавшись к отцу и матери, их лица искажены страхом и подавленностью.  

Толстый, разжиревший мужчина стоял перед ними, его взгляд, полный похоти, не скрывал намерений.  

— Эту девочку я присмотрел, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — Даю вам пять лян серебра, забираю ее.  

Старшая дочь четвертого Ли уже исполнилось двенадцать. Несмотря на скудное питание и худобу, она с каждым днем расцветала, становясь все привлекательнее.  

Хотя они и бежали от голода, у них еще оставалось с десяток с лишним лян, которых хватало на ночлег в самых дешевых постоялых дворах и на жидкую рисовую похлебку. Старшая дочь была в том возрасте, когда девочки начинают мечтать о любви. Бегство было тяжким, но хоть есть что поесть – и она не могла подавить в себе девичью сущность. Даже в рваной одежде она старалась выглядеть опрятно, тщательно ухаживала за лицом и волосами, совсем не походив на своих родителей и младших брата с сестрой, неряшливых и грязных.  

Жена четвертого Ли пару раз пыталась вразумить старшую дочь, но та лишь плакала, жалуясь, что мать сама неряха, а ей не дает быть чистой. Жизнь и так тяжела, и родители, чувствуя вину за то, что дети вынуждены скитаться с ними, не стали настаивать, боясь, что упрямство дочери приведет к болезни – а что они будут делать тогда?  

Но случилось непредвиденное. Несколько дней назад, когда семья добралась до незнакомого городка, местный богатый старик, завидев старшую дочь на улице, стал приставать к ней. Девочка обругала его, но старика это лишь раззадорило – такая строптивая показалась ему еще интереснее, и он стал преследовать ее.  

Четвертый Ли, конечно, не собирался продавать дочь, но на следующий день их деньги и припасы были откровенно украдены. Когда он пошел жаловаться в управу, стражники, увидев, что он не местный и не может дать взятку, отмахнулись, велев ждать новостей. Четвертый Ли с женой поняли – денег не вернуть.  

Но если денег нет, как жить? Что есть, что пить? Деревня Синхуа еще так далека, как они доберутся?  

Тут богач снова явился, предлагая пять лян за старшую дочь.  

Девочка, все еще ребенок, дрожала от страха, не в силах вымолвить ни слова. Богач, видя, как некогда бойкая кошечка превратилась в испуганного котенка, почувствовал глубокое удовлетворение.  

Он заметил, как четвертый Ли, глава семьи, опустил голову, погрузившись в раздумья. Богач понял – тот колеблется. А кто бы не колебался? Либо вся семья умрет от голода, либо продать старшую дочь, чтобы остальные выжили. Да и он, хоть и стар, но богат – многие с радостью бы отдали ему своих дочерей, да он бы и не взял.  

Богач уже представлял, как эта девочка в свадебном наряде войдет в его дом через боковую дверь, как будет ласкова и покорна. Чем больше он фантазировал, тем больше расплывался в самодовольной ухмылке.  

— Советую не упрямиться, — пренебрежительно бросил он. — Бери серебро и уходи. Пять лян за девчонку – немало. Не заставляй меня применять силу!  

Четвертый Ли молчал, и старшая дочь, глядя на отца, поняла – он серьезно обдумывает это, и, скорее всего, продаст ее.  

Она готова была скорее уйти в монахини, брить голову и жить в храме, чем выйти за этого старика, который старше ее отца.  

Внезапно в ней вспыхнула отчаянная смелость. Вырвавшись из рук матери, она бросилась к богачу, стиснула зубами его жирную, потную ногу.  

Тот взвыл от боли и отшвырнул ее.  

Четвертый Ли, очнувшись, рванулся вперед, опередив слуг богача, схватил дочь и ударил по лицу. Старшая дочь прикусила язык, изо рта потекла кровь.  

Она не могла поверить – этот оскалившийся, жестокий человек, бивший ее как врага, был тем самым отцом, который за семь лет ни разу не повысил на нее голос.  

Перед ней стоял чужой, словно демон, за первым ударом последовал второй.  

— Такому господину приглянуться – счастье на несколько жизней! — рычал четвертый Ли. — А ты не ценишь, еще и ранила его!  

Повернувшись к богачу, он мгновенно сменил выражение лица, потеряв всю воинскую гордость, став раболепным холуем.  

— Ваша милость, — заискивающе сказал он, — ваше внимание – великая честь для этой глупой девчонки. Она не понимает своего счастья, но я ее научу. Завтра же доставлю ее к вам. Теперь наша семья зависит от вашей милости. С вашей поддержкой куда нам еще идти?  

Богач, довольный таким отношением, смягчился.  

— Можешь ее воспитывать, — сказал он. — Но лицо не трогай – оно мне нравится.  

— Не беспокойтесь, ваша милость, — поспешно заверил четвертый Ли. — Раз вам нравится, я не посмею ее изувечить.  

Богач кивнул.  

— Хорошо. Жду в своем доме. Как доставишь ее – получишь серебро.  

— Завтра. Обязательно завтра.  

Богач, удовлетворенный, удалился.  

Едва он скрылся из виду, старшая дочь разрыдалась:  

— Я… я не хочу за этого старика! Если вы продадите меня, я… я разобью здесь голову!  

— Так разбей! — Вмиг с четвертого Ли слетела вся униженность, он снова стал главой семьи.  

Старшая дочь не всерьез грозилась, она не хотела умирать.  

— Тебе уже двенадцать, — сказал четвертый Ли. — В деревне девочки выходят замуж в четырнадцать-пятнадцать. Почему ты до сих пор не понимаешь?  

Он никогда еще не был так разочарован в дочери. Всегда он считал – если другие мужчины могут прокормить семью, а он нет, значит, он неудачник, и потому никогда не повышал голоса на близких.  

Старшая дочь рыдала, мать всхлипывала, обняв ее. Младшие, не до конца понимая, все равно чувствовали – происходит что-то плохое, и их глаза наполнились слезами.  

— Хватит плакать, — мрачно сказал четвертый Ли. — Слезы ничего не решат. Давайте обсудим. — Он посмотрел на младших. — И вы тоже подойдите. В нашем положении даже в восемь-девять лет надо взрослеть.  

Дети подсели к нему.  

— Вы знаете, у нас нет денег, — глубоко вздохнул отец Ли. — Если не найдем способа раздобыть их – все умрем с голоду. В такой ситуации… остается только продать кого-то.  

Старшая дочь судорожно всхлипнула, но отец Ли сделал вид, что не заметил.  

— Я бы продал себя, — продолжал он, — но я хромой, еле хожу, да и руки повреждены – даже тяжести не поднять. Да и старый уже – кто купит? К тому же, если я продам себя, вашей матери одной с тремя детьми не добраться до Синхуа. По дороге может случиться еще хуже.  

— Вашу мать, как и вас с младшей, могут купить и использовать. Раз уж станешь рабом – хозяин волен делать что хочет, а потом перепродать. А если попадете в публичный дом – это хуже смерти.  

Младшие не совсем понимали, но знали – публичный дом страшнее смерти. Старшая дочь же с каждым словом отца погружалась в пучину отчаяния.  

И когда она уже была уверена, что отец продаст ее, четвертый Ли неожиданно повернулся к второму сыну.  

— Поэтому… — голос его дрогнул. — Поэтому я решил продать тебя, второй.  

Старшая дочь ахнула, смотря на отца сквозь слезы.  

— Ты мужчина, — продолжал отец Ли. — Тебя купят как слугу, ты будешь работать, но выживешь. А если продадим женщин – это верная смерть.  

Он смотрел на сына, глаза наполнились слезами.  

— Ты мой сын, не скот. Я должен спросить твоего согласия. Если согласишься – продам. Если нет – твоя жизнь в твоих руках. Тогда пойдем, как есть, и если умрем – то все вместе.  

Он знал – без этого они все погибнут. Реальность – не сказка, чудес не бывает. Сколько людей умирает в бегстве от голода? Только продавая детей, можно выжить.  

Второму сыну было всего девять, но невзгоды сделали его мудрее сверстников. Он был воспитан как настоящий мужчина, с детства знал – должен защищать семью.  

И теперь он решил – пришло время взять на себя ответственность.  

— Отец, я согласен, — детским голосом сказал он. — Продайте меня. Пусть мама, папа, старшая сестра и младшая выживут. Я буду слугой – все мужчины работают, я просто буду работать на других. Да еще и сытым буду. Я согласен. Не плачьте.

— Эрлан, не вини старшую сестру. Даже если бы не эта история, деньги наши все равно пропали, и нам пришлось бы тебя продать. Это решение не из-за нее.  

— Я знаю, — покорно ответил мальчик.  

Но четвертый Ли и его жена разрыдались еще сильнее. Вскоре вся семья, обнявшись, рыдала в голос – это была настоящая разлука!  

Той же ночью, под покровом темноты, четвертый Ли с женой и детьми бежали. Благодаря тому, что отец Ли вел себя перед богачом как жалкий, готовый продать дочь, неудачник, тому и в голову не пришлось выставить охрану. Так им удалось сбежать.  

Когда богач обнаружил их исчезновение, он послал людей на поиски, но, не найдя, лишь выругался и махнул рукой. В конце концов, четвертый Ли не взял его денег, так что потерь не было. Девочек можно найти и других – старшая дочь Ли хоть и симпатичная, но не красавица, способная свести с ума, так что и ладно.  

Добравшись до другого городка, отец Ли продал второго сына. Мальчик был слишком мал, и найти добросовестного хозяина оказалось непросто – за него дали всего два ляна.  

Когда сына уводили, четвертый Ли, никогда ни перед кем не преклонявший колен, опустился на землю перед новым хозяином сына.  

— Господин, умоляю, дайте ребенку хоть немного еды. Если провинится – бейте, ругайте, но оставьте ему жизнь. — Он дважды ударился лбом о землю. — Не скажете ли, где вы живете? Когда я заработаю денег, выкуплю сына.  

Покупателем оказался странствующий торговец. Он не доверял отцу Ли и ответил уклончиво:  

— Лучше скажите мальчику, где будете жить. Когда подрастет – сам вас найдет.  

Он не верил, что отец Ли сможет выкупить сына – если бы у него были такие возможности, разве он дошел бы до продажи ребенка?  

— Хорошо, — кивнул четвертый Ли. — Второй, запомни: отца зовут Ли Шэн, мать – Вань Цин. Мы направляемся в деревню Синхуа. Дойдем ли до Сюн Чжуаншаня или нет – останемся там и будем ждать тебя.  

Глаза мальчика покраснели, но он не заплакал. Как настоящий мужчина, твердо кивнул:  

— Запомнил, отец. Не беспокойся. Когда подрасту и заработаю денег – найду вас.  

— Хорошо. Мы будем ждать. — Отец Ли залился слезами.  

— Пошли, — торговец взял мальчика за руку.  

Мальчик оглядывался через каждые три шага, и слезы, которые он сдерживал все это время, наконец хлынули. Только когда торговец протянул ему платок со словами: «Вытри лицо», — мальчик утерся и больше не плакал.  

— Какой смышленый ребенок, — тихо вздохнул торговец.  

Когда второй сын скрылся из виду, отец Ли сказал оставшимся детям:  

— Запомните: второй добровольно продал себя, чтобы мы выжили. Все его страдания – ради нас. Если кому-то из вас повезет выжить или разбогатеть – не забудьте выкупить его. Он пожертвовал собой ради вас.  

Затем он посмотрел на старшую дочь:  

— Старшая, тебе больше всех должно быть стыдно. Я сказал второму, что это не твоя вина, только чтобы он не держал на тебя зла. Но подумай сама: если бы не ты, этот негодяй не пристал бы к нам, не привлек бы внимания, и деньги не украли. Возможно, это он и организовал кражу. Запомни: ты в долгу перед братом.  

Старшая рыдала, впервые в жизни слушая родителей без возражений:  

— Я никогда не забуду младшего брата. Я буду много работать, чтобы выкупить его как можно скорее.  

Двух лянов не хватило бы, чтобы добраться до Синхуа, но четвертый Ли отказался продавать жену или дочерей. Продать сына было уже бесчеловечно – как можно обречь женщин на участь проституток? Поэтому дальше они питались кореньями, подгнившими овощами, а когда ничего не находили – варили жидкую рисовую похлебку. Никто не жаловался.  

А старшая дочь Ли словно повзрослела за одну ночь. Она намеренно пачкала свою и младшей сестры одежду, растрепывала волосы. Где-то раздобыла что-то, чем изрисовала лица сестры и матери «оспинами» – вид был отталкивающий. Еду, которую удавалось добыть, она отдавала сначала родителям и сестре, а сама часто голодала или жевала кору.  

Она помнила, что обязана жизнью младшему брату, и взяла на себя его обязанности, перестав вести себя как избалованная барышня.  

Сюн Чжуаншань и Тан Шоу сидели внизу, а во главе стола восседал князь Чжэньбэй. За ним стояли десяток телохранителей, один из которых находился особенно близко – прежде чем говорить, князь каждый раз бросал на него взгляд.  

Вдруг огромный глупый пес Ланьлань начал яростно лаять на потолок. Сюн Чжуаншань лениво поднял глаза и рявкнул:  

— Замолчи! Нечего лаять. Мы же здесь. Еще раз – вышвырну на улицу!  

Пес настороженно смотрел на потолок, но Сюн Чжуаншань добавил:  

— Здесь гости. Не кусай.  

Только тогда Ланьлань успокоился и снова лег у ног Тан Шоу.  

Князь Чжэньбэй усмехнулся:  

— Хороший пес. Понимает людей.  

— После ранения руки я не могу натянуть лук, — объяснил Сюн Чжуаншань. — На охоте полагаюсь на него. Поэтому и выдрессировал.  

Князь Чжэньбэй знал, что Сюн Чжуаншань ушел со службы из-за травмы руки, и задал несколько вежливых вопросов, на которые тот отвечал кратко.  

Князь Чжэньбэй никогда не встречал настолько неразговорчивого и неучтивого человека. Если бы не статус спасителя, он счел бы такое поведение оскорбительным. Но пришлось терпеть. Вскоре ему надоело разговаривать со Сюн Чжуаншанем, и он обратился к Тан Шоу:  

— Насчет дележа два к восьми – я обсудил с императором. Он согласен. У тебя есть еще условия?  

Подробный план Тан Шоу, включавший рецепт, строительство фабрик, тестовые точки продаж, впечатлил князя Чжэньбэй и императора. Они даже послали доверенного советника проверить – тот подтвердил, что план безупречен. Поэтому князь лично приехал, но, обнаружив, что автор – неграмотный деревенщина, разочаровался и оставил мысли о вербовке.  

Зная, что идеи принадлежат Тан Шоу, князь хотел его проверить. Но Тан Шоу, боясь, что его заберут в столицу, намеренно вел себя как грубый, невоспитанный деревенский дурачок: дрожал, когда на него смотрели, плакал от страха, когда к нему обращались, говорил нарочито вульгарно.  

— Да-да! — крикливо ответил он. — Мы хотим эксклюзивные права на торговлю в Юйлиньском округе! То есть все деньги там – наши, вам ничего!  

Князь Чжэньбэй нахмурился. Он украдкой взглянул на человека за спиной – тот едва заметно кивнул.  

— Хорошо, — согласился князь.  

— Ой, как здорово! — Тан Шоу грубо завопил, но, встретив взгляд князя, снова съежился за спиной Сюн Чжуаншаня.  

Князю Чжэньбэй быстро надоело общаться с чурбаном Сюн Чжуаншанем и невоспитанным Тан Шоу. Он велел принести бумагу и кисть, составил договор и протянул им.  

Сюн Чжуаншань указал на Юй Фэна:  

— Мы неграмотные. Пусть наш слуга прочитает.  

— Хорошо.  

Договор подтверждал, что семья Сюн получает 20% прибыли, не участвуя в управлении. Также добавлялся пункт: фабрика в Юйлине строится на государственные деньги, но становится частной собственностью семьи Сюн, и государство обязуется не открывать конкурирующих лавок в округе.  

После подписания договора (с печатью императора) и обмена экземплярами князь Чжэньбэй с охраной удалился.  

Человек, стоявший ближе всех к князю Чжэньбэй в доме Сюн Чжуаншаня, был приглашен в его карету.  

— Как же Мы разочарованы, — вздохнул он. — Мы ожидали, что автор столь гениального плана окажется мудрецом, а не невежественным грубияном. Сюн Чжуаншань хоть и способен на хитрости, но необразован и косноязычен.  

Оказалось, что этот человек – сам император. Его заинтересовал проект туалетной бумаги, и он надеялся найти таланты. Вместо этого увидел двух неотесанных деревенщин.  

— Ваше Величество, не стоит сожалеть, — сказал князь Чжэньбэй. — Сюн Чжуаншань годится разве что в купцы.  

— Две капли таланта – как раз для торговца.  

Князь Чжэньбэй усмехнулся:  

— Для деревенских и этого достаточно. Не верьте слухам.  

После этой встречи император и князь Чжэньбэй составили о Сюн Чжуаншане и Тан Шоу мнение как о «неграмотных деревенских с парой идей». Поэтому в будущем, какие бы лестные отзывы о них ни доходили, они вспоминали только грубость и невежество, и мыслей о приглашении ко двору не возникало.