Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 28. Блуждания фулана

Сюн Чжуаншань подержал на свету заточенный до блеска топор, разглядывая его с выражением, уступающим по теплоте разве что взгляду на Тан Шоу. В его глазах читалось что-то нездоровое, будто в следующее мгновение он мог с наслаждением лизнуть лезвие.  

Сердце Тан Шоу заколотилось. Он поспешно отвел глаза, делая вид, что ничего не заметил. Этот неуклюжий медведь провел столько лет в той самой армии – если считать его заправским убийцей, то ненамного ошибешься. Жажда крови давно проникла в его кости, превратив в зверя. Тан Шоу содрогнулся, мысленно поклявшись никогда не испытывать его терпение.  

Сюн Чжуаншань слегка приподнял бровь. Его суровое лицо оставалось бесстрастным, как всегда, но в глазах теплилась улыбка.  

Его фулан становился все самостоятельнее. Нужно было держать его в узде, чтобы не вздумал завести кого-то на стороне.  

— Фулан, завтра поедем в город. Купить что-нибудь для кана?  

Тан Шоу все еще был в своих мыслях, вспоминая жуткое выражение лица Сюн Чжуаншаня, и машинально прижал руку к груди:  

— Не надо, — рассеянно ответил он. — Твоей силы хватит.

Тут он опомнился и удивленно округлил глаза:  

— Откуда ты знаешь, что я хочу сделать кан? Я же тебе не говорил.  

Сюн Чжуаншань поднялся и подошел к своему фулану. Его высокое, мощное тело легко затмило собой даже далеко не хрупкого Тан Шоу. На таком расстоянии властная аура Сюн Чжуаншаня почти не оставляла ему воздуха.  

— Фулан, я знаю все твои мысли, — произнес он, грубо сжав пальцами мягкую щеку Тан Шоу. — Так что не вздумай сбежать. И еще...  

Остальные слова потонули в поцелуе.  

«И еще... спасибо, что всем сердцем хотел спасти меня в трудную минуту».  

С четырнадцати лет он больше не встречал такой преданности. Поэтому, даже если умрет, даже став призраком, он будет защищать его.  

Семья Цзинь в Восточной столице не знала, зачем Тан Шоу понадобились глиняные кирпичи, но сразу же распорядилась изготовить их по его чертежам. Цзинь Цзиньчэн все еще испытывал неловкость из-за неудачи с рецептом зубного аромата, но старший брат лишь мягко улыбнулся.  

— Ты хорошо справился, — сказал Цзинь Цзиньмин, завершая письмо на бамбуковых дощечках. Его почерк, резкий и мощный, контрастировал с утонченной внешностью. — Жаль Ванов... — добавил он беззаботно.  

Они сами упустили свой шанс.  

Зима в Юйчао была леденящей. Ветер, словно нож, пронизывал до костей. Тан Шоу закутался в одеяло, положив голову на твердую грудь Сюн Чжуаншаня. Пусть и неудобно, но он не хотел двигаться – от Сюн Чжуаншаня исходило такое тепло! Обычно, стоило тому встать, как постель быстро остывала. Но с ним, словно с живой печкой, даже ноги не мерзли.  

— Завтра в городе купим побольше специй, — сонно пробормотал Тан Шоу. — Еще лакированную посуду, приправы и еды... Когда привезут кирпичи, сделаем кан. Хотел подождать до весны, но у вас тут слишком холодно. Даже сидя дома, я мерзну. Раньше по телевизору говорили про глобальное потепление, но я не понимал, пока не попал сюда. Если бы я появился в таком состоянии, то, наверное, не пережил бы эту зиму... — Его голос становился все тише, пока он не уснул.  

Сюн Чжуаншань смотрел на него с нежностью, нехарактерной для него. Многое из сказанного фуланом он не понимал, но знал: этот человек – его. Откуда бы он ни пришел, теперь он принадлежит ему.  

Раздобыв денег, Сюн Чжуаншань не стал экономить на Тан Шоу. Он одолжил в деревне телегу и сам повез его в город.  

Первым делом они зашли в лавку специй. Хозяин, узнав Сюн Чжуаншаня, сделал скидку в несколько десятков монет, решив, что тот слуга из богатого дома. Затем купили приправы, рис и другие продукты, а также сушеные грибы – обычную зимнюю еду в Юйчао.  

У лавки тканей Тан Шоу спрыгнул с телеги:  

— Эрлан, теперь у нас есть деньги. Купим ткань на две пары ватных халатов и обуви. Эти лохмотья совсем не греют.  

Сюн Чжуаншань не возражал. А Тан Шоу планировал купить, даже если тот ничего не ответит: 

— Хорошо, давай купим, если хочешь.

Тан Шоу, получив согласие, не стал церемониться – он умел не только зарабатывать, но и тратить.

— Хозяин, отмерь мне один комплект этой холщовой ткани в синем цвете и один в фиолетовом, а моему мужу – один в индиго и один в темно-синем, — распорядился Тан Шоу. 

Он обожал фиолетовый, просто боготворил. Когда-то однокурсники обозвали его «радужным», он так разозлился, что устроил с ними грандиозный скандал. 

— А еще отрежь побольше этой плотной холстины. Мне нужно сшить два двуспальных одеяла и два тюфяка. Сделай выкройку побольше обычного — мой Эрлан статен и высок, стандартные размеры ему малы. Лучше пусть будет с запасом, а если окажется мало – я к тебе вернусь!

— Будьте спокойны, фулан, я отмерю с запасом, точно хватит, — хозяин лавки радостно прищурился. Не ожидал, что эти два простака, одетые как деревенщины, окажутся щедрыми покупателями – их закупки равнялись дневной выручке.

— Может, возьмете еще хлопка? Говорю вам, это отменный товар – тонкий слой греет лучше, чем толстая подкладка из ивового пуха, — заметив расточительность Тан Шоу, хозяин решил предложить ему хлопок. Даже самый низкосортный хлопок считался роскошью, и обычно торговец даже не заикался о нем перед крестьянами, приберегая для городских молодых господ. Но сегодня, видя, как Тан Шоу сорит деньгами, он рискнул – без особой надежды, просто на всякий случай.

Каково же было его изумление, когда Тан Шоу кивнул:

— Ладно, заверни мне побольше, чтобы хватило на всю купленную ткань.

Рука хозяина, державшая ножницы, дрогнула, едва не испортив отмеренный отрез. Глаза его чуть не вылезли от изумления:

— Всю ткань вы хотите утеплить хлопком?!

Тан Шоу спокойно подтвердил:

— Да. И одеяла с тюфяками тоже хлопковые.

Торговец онемел от шока. Он смотрел на Тан Шоу, будто тот рехнулся, но при этом втрое ускорился, быстро упаковал товар и помог погрузить на телегу – лишь бы покупатель не передумал.

Поглядев на угрюмого Сюн Чжуаншаня, хозяин никак не мог понять: этот человек с виду вспыльчивый и грозный, как же он позволяет своему расточительному фулану так бесчинствовать? Даже он, торговец хлопком, не мог позволить себе такой роскоши в собственном доме!

Всего потратили почти пять лянов серебра – основная часть ушла на хлопок. Тан Шоу купил самый дешевый, с примесями, но и это было непозволительной роскошью.

В деревне, кроме их семьи, никто не мог себе такого позволить. Лишь благодаря недавней выгодной продаже зубных щеток и зубного аромата у них появились свободные деньги.

— Эрлан, на тебе все еще легкие туфли, давай купим теплые валенки, — сказал Тан Шоу. — Сейчас у нас есть деньги, не надо экономить, не отказывай себе.

Сюн Чжуаншань растрогался, что фулан заботится о нем. В душе зашевелилось нежное чувство.

— Не беспокойся, покупай, что хочешь. Деньги для того и зарабатываем, чтобы тратить. Нам это по карману. Но валенки брать не надо – купим материалы и закажем деревенским мастерам. Получится дешевле, да и сидеть будут лучше. И тебе пару пар сошьем, чтобы было во что переобуться.

Не услышав ответа, Сюн Чжуаншань обернулся и увидел, что Тан Шоу застыл в задумчивости.

— Фулан… Фулан… — тихо позвал он.

Тан Шоу очкнулся и, встретив вопросительный взгляд, сразу улыбнулся:

— Эрлан, я придумал новый способ заработка! — радостно объявил он.

Однако Сюн Чжуаншань не разделил его воодушевления. Напротив, его взгляд стал сложным – обычно холодные глаза теперь отражали бурю невысказанных, тяжелых эмоций. Чем больше умений и талантов проявлял Тан Шоу, тем сильнее Сюн Чжуаншань тревожился, будто однажды супруг может его покинуть.

«Нет. Этого не случится. Я не допущу», – мысленно заверил он себя. Одна лишь мысль о такой возможности заставила кровь в его жилах вскипеть, а глаза налиться красным.

Фулан принадлежит ему, и никто не посмеет отнять! Он защитит его, позволит заниматься любимым делом, но… не отпустит.

С невероятным усилием Сюн Чжуаншань подавил эти эмоции, опустил взгляд и спросил:

— Что за способ?

Тан Шоу, увлеченный своей идеей, не заметил его странного состояния и восторженно объяснил:

— Я наблюдал за прохожими – никто не носит многослойных туфель! Мы можем наладить производство валенок на многослойной подошве и продавать их молодым господам из знатных семей в Восточной столице!

— Многослойные туфли?

— Да! Я сам не умею их делать, но знаю технологию. Найдем в деревне умелую мастерицу, объясним ей – не страшно, если с первого раза не получится, после нескольких попыток обязательно выйдет!

— Хорошо.

Поскольку опыта не было, Тан Шоу купил много материалов про запас.

Вернувшись домой, Сюн Чжуаншань первым делом установил новый жаровню – такую печь знатные семьи использовали для обогрева помещений углем. Он специально купил ее для своего фулана, который мерз даже днем: руки и ноги вечно ледяные, сколько ни трудись – не согреется. Не то что он сам – стоит немного подвигаться, и жар разливается по телу. С этой печкой женушка сможет греться в перерывах.

Разведя огонь, Сюн Чжуаншань усадил Тан Шоу греться, укутав его в одеяло. Тот протянул руки и ноги к жаровне, и вскоре по телу разлилось приятное тепло.

— Эрлан, если у нас получится наладить производство этих туфель, это станет золотой жилой. Но я не доверяю деревенским мастерицам – боюсь, когда дело раскрутится, они начнут продавать секрет технологии.

— Тогда поручим это семье. Матушка и пятая – мастерицы на все руки. Обучи их, они не предадут.

— Я так и думал, но у семьи Сюн уже есть бизнес со сладостями – будет слишком большая нагрузка.

Сюн Чжуаншань вдруг усмехнулся – странно, многозначительно.

— Не волнуйся, фулан. Для нашей семьи это – пустяковая работа. Даже если добавить им еще три-четыре доходных дела, они справятся.

Женщины Юйчао вовсе не были изнеженными барышнями. С малых лет они привыкали к труду, по тяжести не сравнимому даже с работой современных крестьян. Без машин вся работа в поле выполнялась вручную, и хотя женщины уступали мужчинам в силе, объем работы у них был тот же. Этой боли и усталости люди из благополучных времен просто не могли себе представить.

— Тогда пусть берутся, — согласился Тан Шоу, но что-то в словах Сюн Чжуаншаня его смутило. Только спустя время он сообразил: этот медведь намекал, что он, Тан Шоу, слишком избалован!

Ну да, он не любил рано вставать, домом занимался мало – все делал Сюн Чжуаншань. Он обычно поднимался только к девятому часу, но зато готовил! А этот обжора даже не представлял, сколько съедал – один лопал за целую семью!

Тан Шоу сердито уставился на Сюн Чжуаншаня, надув губы. Ну и что, что изнеженный?

И тут вечно угрюмый Сюн Чжуаншань рассмеялся – громко, от души.

«Странно, – подумал опешивший Тан Шоу, – а ведь этот угрюмец, когда смеется, очень даже ничего себе…»