Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 82. Твердые яйца

[прим. ред.: 实蛋 [ши дань] – это запеченное или приготовленное на пару яичное блюдо, которое может быть как самостоятельной закуской, так и ингредиентом для других блюд]

— Эрлан, я планирую открыть лавку жареного мяса, — Тан Шоу, привалившись к мягкой подушке и поедая ледяную крошку, произнес: — Зира для жареного – лучшая приправа, именно она дает блюду душу. Без нее все, что вы ели раньше, и жареным-то назвать нельзя.

Увидев зиру, у Тан Шоу сразу возникла эта идея. Хоть жареное мясо и вредно для здоровья, нельзя отрицать, что оно невероятно вкусно. Глядя на бесчисленные лавки с мангалами, заполонившие улицы и переулки в будущем, где во второй половине дня почти в каждом заведении не протолкнуться от посетителей, особенно летом, когда, собрав четырех-пятерых друзей, ставишь столик на улице и ешь – это настоящее наслаждение. А его прелесть в том, что можно есть несколько дней подряд и не пресытиться, но стоит немного не поесть – и уже нестерпимо хочется.

Однако Сюн Чжуаншань, обычно не вмешивающийся в дела Тан Шоу, неожиданно нахмурился, словно был против.

— В чем дело, Эрлан? Разве мангальная лавка нарушает какие-то запреты?

Сюн Чжуаншань пристально посмотрел на Тан Шоу, его глаза потемнели: 

— Фулан, готовь еду только для меня, для других не нужно.

Оказывается, большой глупый медведь думал, что он сам будет работать шашлычником. Но у этого большого глупого медведя слишком сильное чувство собственничества – он даже не хочет, чтобы другие ели приготовленную им еду. Почему-то такая сильная ревность не вызвала у Тан Шоу ощущения удушья, будто его ограничивают, а наоборот, согрела его сердце, словно теплый родник. Он все больше находил такого Сюн Чжуаншаня очаровательным.

Возможно, это было связано с тем, что Сюн Чжуаншань, даже если ему что-то не нравилось, не запрещал ему. Например, он не любил шумные места, но ради него терпел даже то, что в их доме открыли постоялый двор.

Тан Шоу поставил чашу с ледяной крошкой на кан, легонько перекатился и, оказавшись рядом с Эрланом, положил голову ему на колени.

— Эрлан, ты что, правда думал, что я сам буду работать мангальщиком? Это же очень тяжелый труд – каждый день коптиться над огнем, за вечер жарить сотни и тысячи шампуров, вдыхать дым. Со временем даже запах жареного мяса будет вызывать тошноту. Еда – для удовольствия, а не для мучений. К тому же я сплю до самого часа змеи [9-11 утра], и деревенские, и торговцы за спиной называют меня лентяем. Разве такой ленивый человек, как я, станет заниматься тяжелой работой мангальщика? Тем более, у нас в доме и так нет недостатка в деньгах.

Тан Шоу, лучезарно улыбаясь, ткнул указательным пальцем в грудь Сюн Чжуаншаня: 

— Что заставило тебя подумать, что я могу быть таким трудолюбивым?

Сюн Чжуаншань совсем не мог устоять перед его чарами. Он схватил палец Тан Шоу и начал тереть его, грубые мозоли на его ладони вызывали у Тан Шоу ощущение слабого электрического тока, который пробежал вдоль позвоночника, мгновенно расслабив все его тело. Глаза Тан Шоу наполнились влагой, щеки порозовели, и весь он излучал соблазнительное обаяние.

Кадык Сюн Чжуаншаня качнулся вверх-вниз.

Юй Фэн спустился с верхнего этажа, его лицо пылало. Сун Жунъяо, сидевший внизу на мягкой лежанке в ожидании, спросил: 

— Почему ты так быстро вернулся? Что сказал фулан Сюн? Будет ли сегодня вечером шашлык?

После вчерашнего шашлыка Сун Жунъяо полностью покорился кулинарному мастерству Тан Шоу. Проснувшись сегодня, он мечтал только о нем, а на другую еду даже смотреть не хотел.

Но лицо Юй Фэна стало еще краснее, походя цветом на истекающее кровью. Он избегал прямого взгляда и невнятно пробормотал: 

— Наверное, будет?

— Наверное – это как? Разве ты не спросил фулана? — Сун Жунъяо тяжело вздохнул: — Я вообще-то не придаю большого значения еде, но завтра мне нужно уезжать, и в будущем вряд ли доведется попробовать кулинарные шедевры фулана Сюн, которые поражают воображение и запоминаются надолго. Поэтому я и решил попросить тебя спросить его.

На самом деле, Юй Фэн вовсе не хотел ставить его в затруднительное положение, не выполнив просьбу. К тому же, Сун Жунъяо – цензор при императорском дворе, поэтому никто бы не стал умышленно создавать неудобства. Просто ситуация была действительно деликатной – и фулан, и сам Сюн Чжуаншань были «заняты»! Он мог поклясться, что если бы он постучал в дверь и вошел, прервав важное дело Сюн Чжуаншаня, то на следующий день на вертеле жарилось бы уже человеческое мясо – его мясо!

Но как объяснить это Сун Жунъяо? Нельзя же прямо сказать: «Мой господин и фулан занимаются супружескими делами, приходи спросить через час».

Помявшись, он выдавил: 

— Мой господин и фулан женаты уже почти год, но у них до сих пор нет детей, возможно, они торопятся.

— А? — Сун Жунъяо раскрыл рот от изумления, совершенно не понимая, какое отношение это имеет к вечерней трапезе. Он даже подумал, что это неуклюжий отговор, и рассердился: — Какое это имеет отношение к ужину? Если у них нет детей и они торопятся, разве они не будут ужинать? Неужели ты не можешь его спросить…

Внезапно Сун Жунъяо замолчал. Кажется… если они торопятся… торопятся завести ребенка, есть только одна ситуация, когда действительно неудобно спрашивать!

Юй Фэн видел, как выражение лица Сун Жунъяо постепенно менялось, пока не застыло в крайне сложной гримасе – даже не описать, что это было.

Помолчав, Сун Жунъяо медленно повернулся к Юй Фэну, словно спрашивая: 

— Скажи, что это не то, о чем я подумал. — Но Юй Фэн разочаровал его, торжественно кивнув.

Сун Жунъяо указал на ослепительно яркое солнце за окном и с недоверием произнес: 

— Средь бела дня, и… и… — Он так и не смог договорить.

Сун Жунъяо еще повезло – Сюн Чжуаншань все же оставил ему немного жизни, и к ужину Тан Шоу все же поднялся.

— Фулан Сюн, сегодня днем приходил цензор Сун. Он сказал, что завтра уезжает, и хотел узнать, будет ли сегодня вечером шашлык. — Сун Жунъяо все-таки был цензором, и Юй Фэн не осмелился скрыть это. — В тот момент вы с господином, возможно, были немного заняты, поэтому я…

Тан Шоу слегка кашлянул, давая понять, что Юй Фэну не нужно продолжать – он все понял. Во всем виноват Сюн Чжуаншань – этот большой глупый медведь всегда впадал в страсть, невзирая на время года, время суток или место.

Он сердито посмотрел на медведя, но тот лишь выразил полную уверенность в своей правоте: их отношения законны, и заниматься этим – совершенно естественно!

Но какими бы законными ни были отношения, быть застигнутым врасплох в такой момент все равно неловко.

Ладно, с этим толстокожим глупым медведем бесполезно спорить.

Тан Шоу повернулся к Юй Фэну: 

— Продукты купили?

Юй Фэн покачал головой: 

— Не зная, будете ли вы с господином… кхм… не покупали.

Тан Шоу не стал допытываться, немного подумал и сказал: 

— Передай цензору Суну, что вечером снова будет шашлык, но не жареное мясо, а другой вариант.  

Глаза Юй Фэна сразу загорелись – опять будет что-то вкусное! Он поспешил сообщить Сун Жунъяо.  

— Юй Чэн, сходи в деревню и обменяй побольше яиц.  

Юй Чэн спросил: 

— Фулан Сюн, разве вечером не шашлык? Если барана не резать, зачем яйца?

— Они мне нужны. Это будет и шашлык, и не шашлык. В общем, очень вкусно, вот и все. Просто иди и обменяй.  

— А сколько нужно? Дома есть еще десяток яиц.  

— Возьми штук сорок-пятьдесят. Нас много, может не хватить. — Тан Шоу добавил: — Кстати, посмотри, у кого-нибудь в деревне есть капуста – возьми два кочана.  

Юй Чэн поспешил за продуктами. В каждой деревенской семье во дворе выращивали овощи, и Сюн Чжуаншань тоже посадил кое-что, но только обычные виды, капусту, например, не сажал.  

— Эрлан, сходи к речке и налови несколько рыб. Одну большую и несколько помельче – карасей.  

Сюн Чжуаншань взял острогу и ушел.  

Вскоре Юй Чэн вернулся с корзиной яиц. Тан Шоу разбил их по десять штук в небольшие миски, хорошо взболтал, добавил немного пищевой соды, перемешал до светло-зеленоватого цвета – и готово.  

Юй Чэн и Юй Фэн, никогда не видевшие такого способа, решили, что их фулан собирается готовить яичный пудинг, и сказали: 

— Фулан Сюн, если все эти яйца пустить на пудинг, мы не съедим, лучше оставить на другие блюда.  

Но Тан Шоу с гордым видом ответил: 

— Разве я стану готовить такие простые блюда? Ждите, когда это будет готово, гарантирую – слюнки потекут. Не хвастаюсь, но без меня вам вряд ли доведется такое попробовать.  

Спорить они не посмели. Даже Юй Фэн, повидавший в городе всякие яства, с тех пор как попал в дом Сюнов, только и делал, что пробовал невиданные ранее деликатесы, стоило их фулану взяться за готовку.  

Юй Чэн и Юй Фэн помогали взбивать яйца, Тан Шоу добавил нужное количество соды, перемешанную массу разлили по мискам и поставили на паровую баню.  

Блюдо, которое задумал Тан Шоу, не только здесь никто не знал, но даже в его прошлой жизни оно было не везде распространено.  

Это была северная закуска – ши дань.  

Обычно ши дань делали из треснувших яиц, которые нельзя было продать, или на специальных фабриках. Метод был один: в скорлупе делали маленькое отверстие, заливали содовый раствор и тщательно взбалтывали. Так яйца сохраняли форму, хорошо выглядели и продавались.  

Однажды Тан Шоу, отдыхая в сельской гостинице, попробовал жареные ши дань в местной лавке и влюбился в этот вкус. Позже, узнав, что на фабриках используют вредные добавки, он научился готовить их сам.  

Менее чем за время, пока закипит чайник, ши дань были готовы. Приготовленные яйца приобрели полупрозрачный зеленоватый оттенок, выглядевший довольно аппетитно.  

Юй Чэн глупо спросил: 

— Фулан Сюн, эти яйца что, отравлены? Почему они позеленели?

Тан Шоу шлепнул его по голове и прогнал. В это время Сюн Чжуаншань вернулся с рыбой, и Юй Чэн снова спросил: 

— Разве это шашлык? Зачем тогда рыба?

Тан Шоу уже устал отвечать на его бесконечные «почему» и отправил разжигать мангал. Сюн Чжуаншань, не задавая вопросов, тут же почистил рыбу и подал ему.  

Вот какой он молодец – немногословный и работящий! Тан Шоу смотрел на Сюн Чжуаншаня с еще большей нежностью. Как такого можно не любить?  

Из большой рыбы Тан Шоу решил сделать рыбные шарики. В его мире их обычно готовили из угря, акулы или пресноводной рыбы, но здесь подойдет и другая.  

Сюн Чжуаншань измельчил рыбу в фарш, Тан Шоу добавил крахмал, слепил шарики и приготовил на пару. Готовые шарики можно было пробовать. Первые несколько он сунул в рот Сюн Чжуаншаню, тот прожевал и кивнул – только тогда Тан Шоу разрешил Юй Чэну и Юй Фэну попробовать.  

— Вкусно, очень свежий вкус, но пресновато, — честно оценил Юй Чэн.  

— Соли не добавлял, естественно, пресно. Их и не надо есть так, они для жарки. — Тан Шоу спросил: — Мангал готов? 

Юй Чэн кивнул: «Готов».  

Тан Шоу перенес продукты во двор. Ши дань он собирался жарить не на шампурах, а на специальной круглой железной плите с квадратной решеткой.  

Поскольку профессионального приспособления не было, пришлось использовать обычный мангал с железной пластиной для жарки картофеля, грибов и овощей. Правда, пластина была маловата, и ши дань приходилось жарить небольшими порциями.  

Сначала он поджарил капусту, порвав ее на куски среднего размера. Посыпал солью, чтобы та быстрее дала сок и пропиталась вкусом. Когда капуста подвяла, отложил ее в сторону.  

Ши дань нарезал кубиками и обжарил до золотистой корочки со всех сторон. Затем добавил капусту, рыбные шарики и оставшуюся с прошлого вечера ветчину, перемешал, смазал соусом из кельрейтерии, посыпал солью и приправами – и готово.  

Сун Жунъяо, сменивший одежду и поспешивший к столу, сначала расстроился, не увидев баранины, но аромат ши дань сразу разбудил аппетит. После вчерашнего жаркого он уже не смел сомневаться в кулинарных талантах Тан Шоу.  

Первую порцию, конечно же, получил Сюн Чжуаншань. Тан Шоу готовил вовсе не для того, чтобы угодить какому-то цензору, а чтобы порадовать своего Эрлана. Сун Жунъяо был просто приложением.  

Но нельзя было заставлять гостя смотреть, как хозяин ест, поэтому Тан Шоу, подавая блюдо Сюн Чжуаншаню, сказал: «Эрлан, угости цензора Суна».  

Сюн Чжуаншань взял угощение, как подобает хозяину, первым отведал, а затем предложил Сун Жунъяо.  

Главное – чтобы его Эрлан всегда пробовал первым.