Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 57: Слава на весь мир

Сюн Чжуаншань, закончив дела во дворе, как раз вышел, когда услышал шум от торговцев Ху. Он взял домашние чашки, одним махом приготовил восемь порций жареной муки, разложил их на двух подносах и, неся по одному в каждой руке, отправился по каменной дорожке к отдельному домику.  

— А, это второй Сюн, — варвар, увидев его, немного расслабился и криво улыбнулся. — Что это у тебя? Мы не заказывали завтрак.  

Стоя у входа, Сюн Чжуаншань уже заметил, что варвары сидят в главном зале за низкими столиками, пьют воду и жуют сухой паек.  

— Мой фулан, зная, что вы устали с дороги, решил проявить доброту и велел мне принести вам жареной муки, — равнодушно ответил он.  

Главарь варваров обрадовался, но, взглянув в чашки, увидел восемь желтых, липких масс.  

— Что это за штука? — растерялся он. Выглядело это… ну, не очень аппетитно.  

Остальные варвары, заметив, что их предводитель мнется, решили проверить, не случилось ли чего. Увидев Сюн Чжуаншаня с подносами, они насторожились.  

— Это что? — один из них брезгливо отстранился.  

Сюн Чжуаншань не стал тратить слова. Он взял одну чашку и залпом выпил ее содержимое, ясно давая понять: это можно пить.  

Варвары: «…»  

Не желая портить отношения с потенциальными партнерами, главарь с решимостью обреченного взял чашку и сделал крошечный глоток.  

«Что за дрянь? — подумал он. — Не отравлюсь ли? Но хозяин же выпил и жив… Ладно, надо поддержать».  

…  

…  

…Подождите.  

Он сделал еще глоток.  

— О боги, что это за волшебный вкус?!  

Он тут же принялся пить жадно, не в силах остановиться.  

Остальные варвары, видя его реакцию, заинтересовались.  

— Вкусно? — спросил один, глядя, как тот опустошает чашку.  

Но тот даже не ответил – слишком был занят едой.  

Другой варвар, известный обжора, решил: раз уж здесь, надо попробовать.  

И… тоже подсел.  

Остальные, видя это, заволновались.  

— Неужели так вкусно? Но выглядит-то как…  

— Н-нет, не вкусно! — соврал тот, быстро допивая свою порцию. — Лучше я ваши допью!  

Но его поведение говорило об обратном. Варвары, знавшие его годами, не купились.  

Началась драка за последние чашки.  

Главарь лишь презрительно фыркнул.  

«Идиоты, — подумал он. — Зачем драться, если можно просто купить еще?» 

— Второй Сюн, — обратился он. — Это продается? И по какой цене?  

Дерущиеся тут же замерли, устремив на него взгляды.  

— Два вида: на соевом масле – тридцать медяков за цзинь, на говяжьем – сорок два, — ответил Сюн Чжуаншань.  

Пшеничная мука стоила девять медяков за цзинь, кунжут – сорок, грецкие орехи – сорок пять, сахар – сорок три.  

Тан Шоу вчера за ночь обжарил двадцать цзиней муки, добавив всего по одному цзиню кунжута и орехов, и чуть больше двух цзиней сахара. Себестоимость вышла около трехсот тридцати медяков. Решив не завышать цену, он установил наценку всего в два раза.  

— Мне нужно триста-пятьсот цзиней! — сразу заявил главарь.  

Ха. Его фулан вчера еле-еле приготовил двадцать, а тут – сотни.  

— Есть меньше двадцати, — мрачно ответил Сюн Чжуаншань.  

Варвары решили, что товар разбирают мгновенно, и сокрушались, что не приехали раньше.  

— Тогда берем все двадцать!  

На сумму меньше восьмисот медяков Сюн Чжуаншань погрузил мешки на их лошадей, и те ускакали в предрассветной мгле обратно в Восточную столицу.  

В нескольких ли от города они встретились с человеком, высунувшимся из повозки. Им оказался не кто иной, как посол Ху, недавно принятый императором.  

— Дэнман, как дела? — спросил посол на своем языке.  

— Все удачно, — ответил главарь.  

Оказалось, Дэнман и посол были родственниками: сестра Дэнмана была женой посла. Тот, отправляясь в Юйчао, разрешил Дэнману следовать за его караваном – так безопаснее.  

В Восточной столице они разделились: посол отправился ко двору, а Дэнман с товарищами занялись торговлей. Собрав партию шелка, фарфора и чая, они уже готовились к отъезду, когда посол передал известие: в Юйчао есть невероятные вещи для чистки зубов!  

Из-за того, что посол упомянул «Персиковый источник», а в столице товар мгновенно раскупили. Пришлось ехать в деревню Синхуа.  

Вечером, остановившись на постой, Дэнман угостил посла и его охрану жареной мукой. Те пришли в восторг.  

— Мне нужно триста-пятьсот цзиней! — потребовал посол.  

— В Юйчао этот товар очень популярен, — вздохнул Дэнман. — Мы купили последние двадцать.  

Посол без раздумий забрал их себе.  

По возвращении в Ху он преподнес зубные щетки, порошок, палочки и жареную муку шаньюю. Тот остался в восторге.  

[прим. ред.: Шаньюй «单于» – титул верховного правителя кочевого народа хунну (прототюркские/монгольские племена, угрожавшие Китаю с III в. до н. э. по V в. н. э.); вероятно, восходит к хуннскому языку и означает «великий вождь» или «небесный правитель»]

С этого момента «Персиковый источник» стал обязательным пунктом для всех купцов кочевников. А тот, кто в свое время отказался пробовать жареную муку, теперь рвал на себе волосы от досады.  

Когда же император лично написал вывеску «Персиковый источник» для дома Сюн, слава их разнеслась по всему государству Юйчао.  

Теперь перед их воротами толпились купцы со всей страны. Крупные торговцы останавливались у них, наслаждаясь роскошью. Мелкие – селились у деревенских, платя по несколько медяков за ночлег.  

Это приносило доход не только семье Сюн, но и всей деревне.  

И теперь, благодаря императорской вывеске и всеобщему процветанию, статус Сюнов вырос не только в деревне, но и во всем Юйчао.  

Некоторые сельчане даже ставили их мнение выше старосты.  

Гостей в доме Сюнов было так много, что Тан Шоу уже не справлялся с готовкой. Даже несмотря на то, что они сознательно ограничили количество комнат, делая ставку на качество, а не на количество, поток посетителей не ослабевал. Мысль о найме помощников все чаще посещала его, но найти надежных людей, которые не предадут его доверие ради выгоды, было непросто. Пока этот вопрос оставался нерешенным.

Тем временем, после того как император объявил о награде и обнародовал метод строительства канов, имя Сюн Чжуаншаня стало известно по всей стране. В регионах, где ежегодно от холода погибало больше всего людей, люди всех возрастов, узнав, что именно он подарил им этот спасительный метод, стали в праздники зажигать благовония в храмах, молясь за его здоровье и благополучие.

В тысячах ли от деревни Синхуа, в маленьком селении, хромой мужчина с изможденным лицом, выглядевший как дряхлый старик, хотя ему было не больше лет, чем Сюн Чжуаншаню, медленно шел по улице.

Подойдя к одному из домов, он увидел, как хозяйка, заметив его, мгновенно захлопнула дверь и скрылась внутри, не издав ни звука.

Мужчина горько усмехнулся. Это была младшая сестра его жены. Он не винил ее за такое поведение – он и сам понимал, что стал обузой, неспособной даже прокормить свою семью.

Когда он вошел в свой двор, трое исхудалых детей бросились к нему.

— Отец, ты принес еды? — спросили они, тут же обыскивая его карманы.

Но, как и всегда, он вернулся с пустыми руками.

Один из детей, не выдержав, разрыдался.

Женщина, услышав плач, выбежала из дома. Увидев старшую дочь, рыдающую на земле, и младших, смотрящих на отца с разочарованием, она резко схватила девочку и отшлепала.

— О чем ты плачешь? Ты уже большая! Твои брат и сестра молчат, а ты ноешь!

— Но я голодна! — крикнула девочка в ответ. — Я умру, если не поем! Вы всегда отдаете все брату, потому что он мальчик!

Женщина замерла, ее рука дрожала.

— Ты действительно так думаешь? — прошептала она. — Разве я когда-то делила еду несправедливо? Даже когда у нас была лишь горсть риса, я делила ее между вами троими, а сама пила пустую похлебку!

Девочка упрямо сжала губы.

Рассерженная, женщина закричала:

— Если ты считаешь, что мы тебя притесняем, может, тебя и правда стоит продать?

Услышав это, девочка испугалась и зарыдала, умоляя не отдавать ее.

Мужчина, дрожа, обнял дочь.

— Это я виноват… Это из-за моей беспомощности…

Женщина бросилась к нему.

— Нет! Ты был лучшим земледельцем в деревне! Если бы не рана на войне… если бы не перерезанные сухожилия… — ее голос дрогнул. — Но ты вернулся. Ты жив. Для меня этого достаточно.

Когда-то они жили со свекровью. Когда началась война, каждую семью обязали отправить одного мужчину на фронт. Его братья и родители выбрали его, пообещав заботиться о его жене и детях.

Но как только он ушел, они стали издеваться над ними.

Четыре года не было вестей, и все решили, что он погиб. Тогда свекровь решила продать невестку и внучек, называя их «дармоедами», хотя вся работа в доме лежала на них.