Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 17. Торт

Сердце Сюн Сынян окончательно остыло. Холодным тоном она произнесла: 

— Неужели прошло всего несколько дней, и вы, матушка и батюшка, уже забыли о договоре, который заключили с моими родителями? Староста деревни Сунь был свидетелем! Если вы будете принуждать меня выдать рецепт, семья Сюн может подать в суд и потребовать компенсацию!

Отец Сунь громко прикрикнул: 

— Невестка второго сына, как ты разговариваешь с матерью?!

Две невестки семьи Сунь, видя такое отношение старших, загорелись злорадством. 

— Семья дураков Сюн – бедствовали всю жизнь, наконец нашли доходное дело, и осмелились отдать замужней дочери! Эта девчонка, выданная замуж в чужую семью, под гнетом свекра и свекрови еще осмеливается что-то утаивать!  

Сюн Сынян саркастически скривила губы, выпрямив спину, словно сосна.  

— Я – отданная замуж дочь, но матушка и батюшка все же передали мне это семейное ремесло, потому что любят меня. Когда матушка учила меня делать сладости, она сказала: «Семья Сюн отличается от других – даже выданные замуж дочери остаются частью семьи, поэтому мы и обучаем их семейному ремеслу. Если в будущем тебя где-то обидят, возвращайся домой – родные будут твоей опорой. С этим ремеслом ты сможешь зарабатывать, и даже племянники будут тебя уважать и угождать тебе. Это путь к отступлению, который мы оставляем для наших замужних дочерей», — говоря это, Сюн Сынян пристально смотрела в глаза свекру и свекрови, взгляд ее был тверд.  

Она знала: сейчас ее родители хотят стать ее опорой, изменить ее положение в семье. Если она не воспользуется этим шансом и не проявит твердость, в будущем не только не сможет подняться, но и рискует быть отвергнутой родными как безнадежная неудачница, и тогда ей не на кого будет рассчитывать.  

Хотя Сюн Сынян прямо не упоминала о разводе, каждое ее слово намекало на это. Мать Сунь взбесилась – обычно мужья угрожали женам разводом, а не наоборот!  

— Четвертая Сюн, что ты себе позволяешь?! Угрожаешь нашей семье?! — в ярости ударила по столу мать Сунь. Чашка с отбитым краем упала на пол и разбилась вдребезги.  

Второй сын Сунь прожил с Сюн Сынян много лет и хорошо знал ее упрямый характер. В глубине души он любил ее и был благодарен матери только за то, что та сосватала ему Сынян. Он крепко сжал ее руку, с лица его катил пот:

— Матушка, разве вы забыли, как мы договаривались с семьей Сюн? Если сейчас нарушим обещание, вся деревня будет над нами смеяться! Да и невестка старшего брата Сюн – помните, как она украла рецепт и отнесла в свою семью? Сюн Чжуаншань тогда привел людей, все разгромил, и в итоге пришлось выплатить три ляна серебра! К тому же, невестка до сих пор живет у своих родителей и не может вернуться в дом Сюн. А второй брат Сюн и убить способен – не доводите его до этого!

Сюн Чжуаншань был настоящим демоном в округе – одного его имени было достаточно. Лица отца и матери Сунь исказились.  

Но Сюн Сынян добавила: 

— Матушка, батюшка, мои слова – не угроза, а факт. Подумайте сами: раз мои родители отдали мне четыре семейных рецепта, смогу ли я вернуться к ним жить?

Раз уж передали семейные рецепты, почему бы и не принять ее обратно? Лица родителей Сунь позеленели, но они не осмелились больше ругать невестку. Если довести ее до крайности, и она уйдет к своим, а семья Сюн начнет скандал – даже если не заставят платить компенсацию, а просто заберут рецепты обратно, что тогда делать? Ведь это доход в сотни монет в день! Попробовав такой прибыли, как теперь от нее отказаться? Да и семья Сюн – одно дело, а Сюн Чжуаншань – совсем другое. Если родители Сунь хотели и дальше жить на эти деньги, им оставалось только терпеть.  

Отец Сунь мрачно сказал: 

— Ладно, хватит. Садитесь есть, с утра пораньше скандалить!

Но Сюн Сынян не двинулась с места: 

— Еще не закончили. Старшая невестка и невестка третьего брата, у которых нет приданого, хотят отнять мое – так не пойдет! — Сегодня она требовала от семьи Сунь определенности, чтобы раз и навсегда пресечь подобное.  

Мать Сунь с ненавистью смотрела на Сюн Сынян. Та требовала не просто извинений от невесток – она хотела извинений от самой свекрови! Но если не извиниться, судя по настрою невестки, дело дойдет до семьи Сюн, а с их нынешним положением это не закончится добром.  

Сдерживая ярость, мать Сунь сквозь зубы выкрикнула, обрушив гнев на остальных невесток: 

— Бесстыжие твари! Извинитесь перед невесткой второго сына!

— Матушка… — старшая невестка не ожидала, что когда-нибудь ей, самой любимой в семье, придется унижаться перед вечно унижаемой Сюн Сынян. Ведь та вышла замуж из бедной семьи, а она – нет! Но свекор и свекровь были непреклонны. Оглядевшись и не найдя поддержки, старшая невестка, подавив стыд, извинилась перед Сюн Сынян. Затем извинилась и невестка третьего брата. Только тогда дело было улажено.  

Второй Сунь знал, сколько обид перенесла Сюн Сынян за эти годы, и сердце его болело за нее. Раньше он не мог за нее заступиться, но теперь, когда появилась возможность, сказал: 

— Матушка, батюшка, Сынян одна делает сладости для всей семьи, по несколько десятков цзиней в день. Для женщины это тяжелый труд, давайте освободим ее от остальной работы по дому, чтобы не подорвала здоровье.  

— Как же так? Работа всегда делилась поровну, — возразила старшая невестка.  

— Если бы твоя семья дала тебе дело с доходом в сотни монет в день, ты бы тоже не работала, — парировал второй Сунь.  

Мать Сунь в гневе встала и ушла в комнату, не желая больше видеть Сюн Сынян: 

— Отныне невестка второго сына не участвует в домашних делах. Разделите работу между собой. Кто не согласен – приносите по сотне монет в день, и вам тоже не придется работать. Если все невестки смогут столько зарабатывать, я, старая дура, буду делать всю работу сама!

Пока в семье Сунь бушевали страсти, в доме Сюн царило веселье. Грецкие печенья, хоть и дороже предыдущих четырех видов сладостей, приносили еще большую прибыль. Богачи города предпочитали именно их.  

— Пятая барышня, заверни мне три цзиня больших ореховых пирожных и два цзиня маленьких.  

Пятая дочь Сюн взяла медяки и принялась упаковывать. Мужчина между делом ворчал: 

— Ваша семья отдала ремесло изготовления сладостей вашей замужней четвертой сестре, и теперь нам приходится ездить за товаром в деревню Сунь – это неудобно.  

Руки пятой барышни на мгновение замерли, но она тут же сделала вид, что ничего не произошло: 

— Матушка и батюшка жалеют четвертую сестру, хотят, чтобы в ее семье жилось лучше.  

Тогда мужчина намеренно сказал: 

— Ваша семья действительно заботится о дочерях. Наверное, старейшины Сюн оставили вам, незамужней дочери, еще более ценное ремесло? — Это был прямой намек. Если семья Сюн действительно собирался передать пятой дочери ремесло – пусть даже то же, что и четвертой, – прибыль была бы огромной. И хотя пятая уже в годах, в деревне она стала бы очень желанной невестой.  

Пальцы пятой барышни сжали коробку. Ее родители ничего такого ей не говорили.  

— Пятая барышня, чего застыла? Иди помоги упаковать сладости!  

— А, иду, матушка.  

Мать Сюн, услышав разговор, поняла, что мужчина выспрашивает. Пятой дочери уже восемнадцать – пора подумать о ее будущем. Если удастся выдать ее за хорошего человека, та будет счастлива. 

Раз уж ремесло отдали четвертой, почему бы не отдать и пятой? Вряд ли фулан Тан Шоу будет против. Как-нибудь с ним переговорю.  

Нарочито громко, чтобы слышали все в деревне, мать Сюн заявила: 

— Наша семья Сюн никогда не обижал замужних дочерей! Что есть у четвертой дочери, будет и у пятой. Ремесло изготовления сладостей она тоже возьмет в семью мужа – на тех же условиях, что и в семье Сунь.  

Утром в доме Сюн собралось много покупателей, и теперь все смотрели на пятую дочь иначе. Некоторые постарше сразу стали спрашивать у матери Сюн, каковы требования к жениху. Вскоре в деревне Синхуа и окрестных селах многие семьи стали свататься к пятой дочери. Из незаметной девушки она превратилась в желанную невесту.  

— Старший братец, что это за новая вкусность? Пахнет восхитительно! — Сюн Чжу с утра услышал от односельчан, что его невестка опять придумал что-то новое. Зависть в их глазах могла бы прожечь в нем дыру – как же ему повезло с таким фулан, который постоянно изобретал новые лакомства!  

Под всеобщими взглядами Сюн Чжу пришел в дом Сюн Чжуаншаня. Едва переступив порог, он ощутил незнакомый сладкий аромат – не то молочный, не то еще какой-то, но дурманяще приятный.  

— Старший братец, что за диковинку вы приготовили?

Тан Шоу махнул рукой, и Сюн Чжуаншань вынес что-то, покрытое белой массой, с несколькими белыми цветочками посередине. Размером чуть больше чашки, но аромат заполнил всю комнату. Сюн Чжуаншань, не отличавшийся нежностью, грохнул предмет на стол.  

Тан Шоу вскрикнул: 

— Осторожнее! У нас получился только один, а ты его разобьешь!

— Старший братец, это наверняка дорого стоит? — спросил Сюн Чжу, видя, как тот побледнел от волнения.  

— Конечно! Это называется торт. Такой – сто восемьдесят монет. На каждый дополнительный цунь – еще сто монет, и так далее.  

Торт – не западное изобретение, в Китае он появился еще при династии Сун. Согласно записям, его придумала дворцовая служанка, сбродив молоко и получив сливки. Древние были куда изобретательнее, чем думают потомки.  

— Что?! Сто восемьдесят монет за штуку? Братец, это… слишком дорого! 

— Ну и что? Именно из-за цены знатные семьи будут считать, что это достойно их статуса. Они любят роскошь – вот мы им и предоставим.  

Сюн Чжу что-то вспомнил и медленно проговорил: 

— Ну да… Недавно я продавал ореховые печенья в Юйлине, зашел в дом Ван. Их служанка так кривилась – просто смотреть противно! Говорит: «Как мой господин может есть такую дешевку? Вдруг живот заболит!» Хм, не нравятся дешевые вещи? Вот вам дорогие – с ладонь размером, а стоит сто восемьдесят монет! Посмотрим, потянете ли вы. Всего лишь боковая ветвь столичного рода Ван, а воображают! 

Тан Шоу рассмеялся: 

— Ну и вези. Спроси, видела ли она такое. Скажи, что это очень дорого, сделать невероятно сложно, даже при дворе такого нет. В прежние времена только императорская семья могла себе это позволить. Каждый дополнительный цунь в размере торта – плюс сто монет. А еще есть двухъярусные – еще дороже, несколько лян серебра.  

— Несколько лян?! — Сюн Чжу сглотнул. — Слишком дорого!

— Не переживай, купят. Просто ингредиенты дорогие.  

Сюн Чжу все еще сомневался, но, вспомнив высокомерную служанку, уже жаждал поскорее добраться до дома Ван и похвастаться.  

— Что?! Такой крошечный – и сто восемьдесят монет? Ты что, мошенник?! — как и ожидалось, служанка взвизгнула, услышав цену.  

Сюн Чжу свысока посмотрел на нее, изображая еще большее высокомерие, чем та когда-то:  

— Не по карману – так и скажи, чего шумишь? То твердила, что пирожные за несколько монет не достойны ваших господ, а теперь и сто восемьдесят монет за торт – неподъемная сумма. Видно, только языком чесать горазды!

Служанка вспыхнула: 

— Кто языком чешет?! Просто… просто твой торт того не стоит!