Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 26. Могучий покровитель

— Фулан, А-Шань ушел так поспешно, ничего толком не объяснив, да еще в сопровождении стражников! Что случилось? В чем его обвиняют? — едва переступив порог, мать Сюн тут же принялась расспрашивать. Несмотря на зимний холод, на ее лбу выступил пот.  

Едва она договорила, как в дом ввалились остальные члены семьи Сюн – они задержались, запирая двери. Все наперебой засыпали Тан Шоу вопросами.  

Тан Шоу чувствовал, как сердце бешено колотится. Он слишком хорошо понимал ситуацию: семья Сюн – простые деревенские, а их противник – влиятельный вельможа, способный командовать стражей. Противостояние с ним подобно попытке муравья сдвинуть дерево – одного щелчка хватит, чтобы раздавить их. Без связей и поддержки они беспомощны. А Сюн Чжуаншань с его вспыльчивым нравом вряд ли станет покорно подчиняться. Оставшись без Тан Шоу, который мог его сдержать, он вполне способен в приступе ярости кого-нибудь прикончить!  

Мысли путались, лицо побледнело. Даже в тусклом свете масляной лампы все заметили, как он пошатнулся.  

Тан Шоу бессознательно облизнул пересохшие губы. Когда он заговорил, голос звучал хрипло и резко:  

— Матушка, батюшка... Стражники сказали, что у нас нет разрешения на торговлю, мы не в купеческом сословии, поэтому не имеем права вести бизнес. Требуют заплатить налоги и штраф, а впредь запрещают торговать. Второй отказался и пошел с ними в управу – просить аудиенции у уездного начальника. Но как ни крути, а мы нарушили закон, и исход вряд ли будет в нашу пользу. 

— Что?! Как же быть? — мать Сюн не разбиралась в тонкостях законов. Она лишь понимала, что сына обвинили в преступлении и увели стражи. А если виноват – неминуемо наказание. Удары палками – еще легкая участь. Если посадят на несколько лет – вся жизнь пойдет под откос! Она рухнула на пол и зарыдала: «А-Шань, мой А-Шань! Какая же судьба горькая... В детстве столько страдал, едва выжил среди трупов, и вот опять беда!..»  

Отец Сюн вздыхал и колотил себя по голове: «Я никчемный! Не смог защитить собственного сына! В детстве чуть не погиб вместо меня, едва начал жить по-человечески – и вот на тебе...»  

— Отец, не говори так! — Сюн Те схватил его за руку, не давая бить себя.  

Дом наполнился воплями и причитаниями. Несмотря на искреннюю тревогу за Сюн Чжуаншаня, этот шум лишь раздражал Тан Шоу, заставляя виски пульсировать. Не в силах сдержаться, он внезапно рявкнул:  

— Закройте рты! Что толку от слез и стенаний? Второго увела стража, и только мы можем ему помочь! Вместо того чтобы думать, как его выручить, вы тут воете и головы ломаете! Да хоть разбейте их в кровь – разве это вернет его?!

Обычно Тан Шоу был тихим и мягким, даже научил семью Сюн своему «фамильному» ремеслу. Все в деревне Синхуа считали его безобидным, в отличие от грозного мужа. Но сейчас его гневный крик напоминал буйные вспышки Сюн Чжуаншаня – настолько, что дом мгновенно затих. Мать Сюн, захлебывавшаяся слезами, испуганно икнула.  

Тан Шоу было не до их реакции. Он лихорадочно искал выход, чтобы поскорее вызволить мужа.  

— Нам нужно срочно придумать, как вызволить второго. Иначе, с его характером, он вполне может взбеситься и напасть на кого-нибудь в управе. Тогда уже ничего не исправить.  

Мать Сюн всхлипнула: 

— А-Шань хоть и вспыльчив, но справедлив. Если виноват – признает, не станет бить людей. Он же не сумасшедший!

— Я знаю его нрав. Да, мы нарушили закон, но не исключено, что за этим стоит кто-то влиятельный, кто хочет заполучить рецепт ароматной пасты. И если это так – как вы думаете, станет ли второй подчиняться?

Вопрос повис в воздухе. Ответ был очевиден. Лица членов семьи побелели.  

Сюн Чжу сказал: 

— Старший братец, ты мудрый. Скажи, как поступить – мы все сделаем.  

— Идеального решения у меня нет. Сначала нужно разузнать обстановку в управе, а там видно будет. Но у меня нет с собой денег... Не могли бы вы одолжить? — Тан Шоу неловко покраснел. Он знал, как бедно живет семья Сюн. Заработанные гроши уходили на свадьбу младшего сына. Но где муж прятал их общие сбережения – ему было неизвестно. Сюн Чжуаншань, опасаясь, что супруг сбежит, хранил деньги в тайнике. Хотя на просьбы Тан Шоу никогда не скупился, покупая самое лучшее.  

— Какие могут быть разговоры про «одолжить»? Это мой сын! Я сейчас принесу! — Мать Сюн вытерла слезы, перестала дрожать и, не боясь темноты, выбежала за дверь.  

— Старший брат, проводи матушку! Ночь, одной с деньгами идти опасно!

Сюн Те бросился следом. В доме повисло тягостное молчание. Вскоре они вернулись – мать Сюн несла старую деревянную шкатулку. Внутри лежали все семейные сбережения: один лян, отложенный много лет назад, и две связки медяков, заработанных на торговле. Монеты были аккуратно нанизаны на красные нити – видно, как тщательно кто-то над этим трудился.  

— Фулан, это все, что у нас есть. Раньше жили в долгах из-за свадьбы старшего сына... Прости, что так мало, но, может, пригодится.  

— Матушка, как я могу жаловаться? Спасибо вам.

— А-Шань – моя плоть и кровь. Заботиться о нем – мой долг.  

Не время для сантиментов. Тан Шоу собрался в путь с братьями Сюн Те и Сюн Чжу – нужно было срочно ехать в управу. Но на пороге их остановил Цзинь Цзиньчэн.  

Он учтиво поклонился:  

— Господин Тан, если могу чем-то помочь – скажите. Приложу все силы.

Тан Шоу холодно окинул его взглядом, сбросив маску мягкости. Его глаза были ледяными, не уступая зимней стуже.  

Цзинь Цзиньчэн горько усмехнулся:  

— Не сомневайтесь во мне. Да, я жажду заполучить рецепт вашего порошка, но моя честь не позволит опуститься до таких грязных методов. Род Цзиней – столетняя знатная фамилия. Я не смею равняться с предками, но и позорить семью не стану. К этому делу мы не причастны. Я искренне хочу помочь. Раз я нашел вас – значит, ароматные пасты уже нашумели в Восточной столице. И желающих завладеть ими немало. Среди них наверняка найдутся те, кто готов пойти на подлость.

Помощь в обмен на рецепт – об этом не говорилось вслух, но Тан Шоу понимал. Однако сейчас, без связей и влияния, они были беспомощны. Даже если в итоге придется отдать рецепт, Тан Шоу не позволит тайному врагу торжествовать – пусть все его усилия окажутся напрасными, как попытка обезьяны поймать отражение луны в воде! К тому же у него в запасе еще много изобретений, которые выведут семью Сюн из нищеты. Но этот случай показал: без могущественного покровителя не обойтись. И род Цзиней – неплохой выбор.  

Не то чтобы Тан Шоу слепо верил Цзинь Цзиньчэну. Пока главный подозреваемый – именно он. Но интуиция подсказывала, что за всем стоит кто-то другой.  

Тан Шоу подумал и сказал: 

— Господин Цзинь, я искренне благодарен за вашу готовность помочь и не стану злоупотреблять вашей добротой. Если вы поможете спасти второго, уладить этот конфликт и позволить нашей семье продолжать торговлю, я готов передать вам рецепт ароматной пасты и больше никогда не заниматься ее производством. Но при одном условии – если выяснится, что род Цзиней действительно причастен к этому делу, тогда не обессудьте, но я пойду до конца, даже если придется сгореть самому.

Цзинь Цзиньчэн поспешно ответил: 

— Господин Тан, будьте спокойны. Слово благородного мужа весомее тысячи золотых. Клянусь, наш род не имеет к этому никакого отношения.

— Хорошо, я верю вам.

— Господин Тан, прошу сюда. Поедем верхом.

Тан Шоу и братья Сюн не умели ездить верхом, поэтому им пришлось сесть в седло вместе с охраной Цзиней, отбросив условности о приличиях между мужчинами и шуанэрами.

Ночь была темной, дорога опасной. Тан Шоу, беспокоясь за Сюн Чжуаншаня, готов был лететь на крыльях, но люди Цзиня не собирались рисковать жизнью своего молодого господина. Если бы тот упал с лошади или получил травму в темноте, никто не смог бы взять на себя ответственность. Поэтому они двигались неспешно.

Когда они покинули деревню Синхуа и выехали на главную дорогу Юйлиня, была уже глубокая ночь. Улицы были пустынны, лишь изредка доносился лай собак или мяуканье кошек.

Не успели они проехать и половины пути, как лошади вдруг заржали и встали как вкопанные. Тан Шоу от резкой остановки влетел в охранника, ударившись головой. Когда он поднял глаза, его обдало холодным потом.

Впереди, вдали, в воздухе покачивались белые фонари, медленно приближаясь. В голове Тан Шоу тут же всплыли сцены из всех когда-либо виденных ужастиков. Волосы на затылке встали дыбом.

Цзинь Цзиньчэн и его люди тоже перепугались. В Восточной столице, где они жили, ночью кипела жизнь – рынки закрывались лишь на пару часов, улицы всегда были полны людей и света. Они никогда не сталкивались с подобной жутью. Все схватились за мечи, не решаясь пошевелиться, словно боясь потревожить что-то нечистое.

Охранник позади Тан Шоу и вовсе расплакался от страха. Услышав всхлип, Тан Шоу обернулся и увидел здоровенную детину, по щекам которого беззвучно текли слезы. Зрелище было сюрреалистичным.

Заметив взгляд Тан Шоу, охранник не смутился: 

— Господин Тан, не смотрите на меня так. Да, я телохранитель господина и готов отдать за него жизнь, но это не отменяет того, что я с детства боюсь призраков. — Его голос дрожал.

— Заткнись! Не смей произносить это слово! — Цзинь Цзиньчэн, сам напуганный, прошипел, не находя сил насмехаться над подчиненным.

Им показалось, что фонари приблизились мгновенно. Страх сковал их еще сильнее. Они не бросились бежать лишь благодаря профессиональной выдержке.

— Спроси, кто это! — Цзинь Цзиньчэн толкнул одного из охранников.

Тот чуть не расплакался: 

— Кто идет? Мы – свита второго господина Цзинь из Восточной столицы!

Цзинь Цзиньчэн в ярости пнул его: 

— Дурак! Надо было просто спросить, кто они! Зачем называть мое имя? Чтобы призраки знали, кого забирать?!

— Что же делать? — охранник растерялся.

Тем временем процессия приблизилась. Впереди шли люди в официальных одеждах (в темноте невозможно было разобрать, какой именно династии), за ними несли паланкин. Это выглядело еще жутче – какой чиновник станет разъезжать ночью в паланкине, если в Юйлине нет ночных рынков?

Приближающиеся не отвечали, словно не слышали вопроса. Лошадь под Тан Шоу дрожала. Говорят, животные чувствуют нечисть – может, они и правда столкнулись с чем-то потусторонним?

Процессия поравнялась с ними, но шла мимо, не обращая на них внимания. Цзинь Цзиньчэн и его люди затаились, не смея пошевелиться. Когда странная группа наконец прошла мимо, все облегченно выдохнули. Но не успели они тронуться с места, как процессия остановилась... и развернулась обратно!

Это было последней каплей. Люди Цзиней, словно зайцы, поднятые охотником, без всякой команды пришпорили лошадей и помчались прочь.

— Господин Тан! Господин Тан!

— Фулан! — чей-то знакомый голос настойчиво звал его, а сильная рука тянула за ногу. Тан Шоу осмелился открыть глаза и увидел в свете фонаря бледное лицо.

— А-а-а! — он закричал, но вдруг осознал, что лицо кажется знакомым. Похоже на его большого глупого медведя.

Подождите... это и есть его большой глупый медведь!

— Слезай, я тебя подхвачу, — сказал медведь.

Тан Шоу замолчал и спрыгнул в объятия Сюн Чжуаншаня.

— Ты замерз, весь дрожишь, — Сюн Чжуаншань расстегнул рубаху и прижал супруга к груди, согревая.

— Ты в порядке? Они не стали тебя мучить? Почему стража проводила тебя?

Если бы дело ограничилось взяткой, это уже было бы чудом. Но чтобы еще и паланкин предоставили?

— Прости, что не объяснил толком и заставил тебя волноваться, — Сюн Чжуаншань сожалел, что его фулан, с его слабым здоровьем, мерзнет ночью. Вдруг заболеет?

Подбежавший стражник подобострастно сказал: 

— Господин Тан и господин Сюн, прошу в паланкин. Там есть грелки, согреетесь. Ночь холодная – не дай бог, простудитесь.

Такое отношение заставило Тан Шоу на мгновение усомниться – не приняли ли его за жену уездного начальника? Сюн Чжуаншань повел его к паланкину, но Тан Шоу вспомнил об охраннике Цзиней на лошади.

— Мы со вторым поедем в паланкине, а ты иди следом, — сказал он. 

Но охранник не отвечал. Тан Шоу толкнул его, и тот рухнул на землю. Оказалось, он не убежал с остальными не из-за храбрости, а потому что потерял сознание от страха. Удивительно, как он умудрился остаться в седле.

Стражники попытались растормошить его пощечинами, но безуспешно. Пришлось перекинуть его через лошадь и вести таким образом.

Устроившись в паланкине, Сюн Чжуаншань укутал супруга в свою одежду и сунул ему в руки грелку. Убедившись, что тому тепло, он наконец объяснил:

— Я рассказывал тебе, что после армии попал в особый отряд, в подчинении младшего брата императора – князю Чжэньбэю. Мы были его личными войсками. В одном из походов мы попали в засаду. Из всего отряда выжили только я и князь. Я заслонил его от копья – шрам на груди от того удара. Подошло подкрепление, нас спасли, но я был тяжело ранен и уже не надеялся выжить. Однако я выкарабкался. Военный лекарь, которому я когда-то спас жизнь, считал себя в долгу и воспользовался случаем помочь мне. Он доложил князю, что сухожилия на моих руках повреждены – я смогу держать чашку, но оружие уже не поднять. С учетом всех моих ран ему легко было поверить. Князь ценил во мне силу, а без нее я стал бесполезен. Обычно таких, как я, не отпускают, но я не раз спасал ему жизнь, и он не мог просто выбросить меня, не подорвав доверие других воинов. Так я оказался дома.

Сюн Чжуаншань говорил просто, но Тан Шоу понимал, сколько смертей стояло за этими словами. В этом мире не было равенства. Сердце Тан Шоу сжалось от боли, он прижал ладонь к шраму на груди мужа.

— Все прошло, уже не болит, — успокоил его Сюн Чжуаншань.

Тан Шоу украдкой смахнул слезу и, стараясь говорить спокойно, спросил: 

— Но князь в Восточной столице, за тысячи ли от Юйлиня. Как ты обратился к нему?

— Когда меня отпускали, князь в благодарность предложил тысячу лян серебра. Но я попросил вместо этого его личное письмо с печатью – на случай, если когда-нибудь оно мне понадобится, — объяснил Сюн Чжуаншань. — Фулан, после армии мой нрав испортился. Деньги – хорошо, но я не умел их приумножать, а с моей яростью я боялся однажды переступить черту. Письмо могло спасти мне жизнь. Поэтому, вернувшись, я сразу явился в управу. Уездный начальник знал о моей ситуации и даже предлагал должность стражника, но с моим характером это было невозможно. Все эти годы я вел себя тихо, и он почти забыл обо мне. Но сегодня, когда я напомнил, он все вспомнил. Наши документы оформили немедленно, а тех стражников, что брали взятки, наказали. Начальник не знал об этом деле – те, кто хотел нас подставить, действовали через подкупленных служащих, не ставя его в известность.