Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
8 Присоединение односельчан

Первые несколько дней пирожные всегда оставались в небольшом избытке, это были неизбежные потери, и Тан Шоу давал братьям Сюн по пять монет в день каждому. Через несколько дней, когда братья Сюн освоили методы ведения бизнеса и заработали репутацию благодаря вкусу продукции, Тан Шоу официально разделил прибыль с братьями Сюн поровну. Теперь братья Сюн получали по двадцать монет в день, и Тан Шоу также получал двадцать монет. Это так обрадовало братьев Сюн, что они не могли сомкнуть рты от улыбок.

— Старший брат, кто бы мог подумать, что второй брат на этот раз найдет фулана, который принесет доход! — сказал один из братьев. — Раз у невестки такое мастерство, это не временная подработка на пару дней. Чем больше он делает, тем лучше получается. Когда он заработает репутацию в городке Юйлинь, и нам перепадет.

Сюн Те добродушно рассмеялся: 

— Вот именно. Семья Ло только благодаря умению делать тофу с детства ела лучше нас.

Сюн Чжу презрительно скривил губы: 

— Да какие у них деньги? Они даже с семьей старшей невестки не сравнятся. Просто немного лучше, чем у нас.

В глазах Сюн Те условия семьи Ло были вполне хорошими, а семья его жены, Чжао, и вовсе считалась зажиточной – там могли позволить себе мясо через день. О таком он и мечтать не смел.

Вскоре Сюн Те снова засмеялся: 

— Младший брат, теперь мы с тобой зарабатываем по двадцать монет в день. Это долгосрочное дело, и если так пойдет и дальше, в доме будет достаток.

Сюн Чжу тоже радостно кивнул. Братья, высоко подняв коромысла, вышли из дома Сюн Чжуаншаня в приподнятом настроении.

Чтобы продать больше, они в последнее время выходили очень рано, еще до рассвета. Если бы не Тан Шоу, который вставал поздно, они могли бы выходить еще раньше. В темноте перед ними маячила неясная фигура человека, который беспокойно ходил взад-вперед.

— Кто это в такую стужу встал так рано?

— Сюн Те, Сюн Чжу, это я, Цай Сюэ.

Подойдя ближе, братья разглядели его. Сюн Чжу, будучи сообразительным, сразу понял, что у Цай Сюэ есть дело – иначе кто бы в такую стужу встал так рано и ждал их на улице?

Сюн Те, простодушный и лишенный хитрости младшего брата, прямо спросил: 

— В такую стужу ты встал так рано? Что-то случилось в семье, что ждешь нас здесь?

На лице Цай Сюэ появилось неловкое выражение. Он замялся, словно стесняясь говорить:

— Я... вижу, у вас в последнее время дела идут хорошо, сладости разлетаются в мгновение ока.

Сюн Те кивнул, радостно делясь своими успехами: 

— Еще бы! Знаешь, поначалу я переживал, что люди не станут покупать такие дорогие лакомства – одна монета за такой крошечный кусочек, который я и за один укус не считаю! Да и сытости в них никакой, не то что соль или сахар. Сначала действительно продажи шли неважно, но потом горожане распробовали и полюбили их. Однажды одна молодая барышня купила сразу семнадцать штук, а я ей еще одну в придачу дал! Но даже так мы остались в прибыли!

Сюн Чжу начал усиленно подмигивать старшему брату, но из-за темноты и увлеченности рассказом Сюн Те этого не заметил. В конце концов Сюн Чжу пришлось тихонько ткнуть его, и только тогда Сюн Те замолчал, поняв, что сказал лишнего.

Цай Сюэ почувствовал себя еще более неловко, но, вспомнив о тяжелом материальном положении семьи, решился продолжить.

— Видите ли... вам с братом, наверное, тяжело вставать так рано каждый день. Может, вам нужен помощник, чтобы немного разгрузиться?

Сюн Те был простодушным, но не глупым. Теперь он понял намерения Цай Сюэ – тот хотел отобрать у них с братом бизнес. Прибыль и так невелика: работая вдвоем, они получают двадцать монет. Если добавить его, то двадцать монет придется делить на троих! Это все равно что лезть в их карман и воровать деньги! Да с какой стати они должны делиться с посторонним человеком?!

Лицо Сюн Те потемнело. Цай Сюэ тоже выглядел не лучшим образом. Братья замолчали. Воцарилась неловкая, гнетущая тишина.

Цай Сюэ заерзал на месте и залепетал оправдания: 

— Я... я просто хотел помочь вам, раз вам тяжело. Я бы много не просил, хватило бы двух-трех монет... — Закончив, он и сам почувствовал, как в воздухе натянулась струна, готовая лопнуть от малейшего напряжения. В конце концов он понял, что перегнул палку. Сельским жителям деньги даются нелегко, и никто не боится тяжелой работы. Если братья и так справляются и смогут заработать больше, зачем им делиться деньгами с третьим?

Вконец расстроенный, Цай Сюэ без надежды пробормотал: 

— Ладно... я просто спросил, особо не рассчитывая. Просто у нас в доме заканчивается зерно... вы же знаете, моя жена снова беременна, скоро роды, а еды не хватает. Земля в деревне Синхуа и так менее плодородная, чем в других деревнях...

Их положение братья знали. В семье Цай было семь сыновей, трое из которых женились и родили шестерых внуков. Ребенок в животе жены Цай Сюэ должен был стать седьмым внуком. Честно говоря, его никто не ждал – семья и так была слишком большой, а все дети – мальчики с ненасытными аппетитами. С таким количеством ртов прокормиться с их клочка земли было практически невозможно.

Но в те времена ни у кого не было избытка. Даже в их семье приходилось экономить. Сюн Те и Сюн Чжу за всю свою жизнь ни разу не ели досыта.

Хотя Сюн Чжу не собирался пускать Цай Сюэ в свой бизнес, он и ссориться не хотел:

— Прости, мы не можем тебе помочь. Ты же знаешь, у нас самих дела неважные. Из-за свадьбы старшего брата мы еще должны семье Ло, и прошло уже два года. Если в скором времени не вернем, будет плохо. Нам с братом не до усталости – лишь бы расплатиться с долгами.

Услышав это, Цай Сюэ не осмелился настаивать и, понурив голову, отправился домой.

Когда братья вышли за деревню и ступили на большую дорогу, Сюн Те наконец заговорил: 

— О чем только думал Цай Сюэ? Как он мог такое предложить? Это же все равно что просить у нас деньги в долг без возврата!

Сюн Чжу ответил: 

— Старший брат, впредь будем обходить его стороной. Как бы там ни было, это вопрос пропитания всей нашей семьи. Ни в коем случае нельзя из-за ложной вежливости позволять ему наживаться за наш счет.

Сюн Те кивнул: 

— Я понимаю. Взять хотя бы семью Ло – у них дела идут хорошо только потому, что они держат рецепт тофу в секрете. Они единственные в деревне, кто его продает, вот люди и покупают.

— Именно так.

Братья Сюн, снова повеселев, отправились в город продавать пирожные. Благодаря заработанной репутации дела шли отлично, и еще до заката они вернулись с пустыми корзинами.

После первого раза братья больше не оставались ужинать в доме Сюн Чжуаншаня. Тан Шоу знал, что между братьями есть недопонимание, и не настаивал.

Когда Сюн Чжу собрал медяки и уже собирался уходить, Сюн Те, немного помедлив, все же рассказал о случае с Цай Сюэ.

— Невестка, раз у Цай Сюэ такие мысли, впредь обходи его стороной. Хотя с нашим вторым братом под боком он вряд ли осмелится подойти к тебе напрямую – максимум будет приставать ко мне и третьему брату, – но осторожность никогда не помешает.

К удивлению, Тан Шоу не рассердился, а даже рассмеялся: 

— Это же прекрасно! Не нужно отказывать. Пусть не только он, да хоть вся деревня Синхуа продает наши товары – тем лучше!

— А? — Сюн Те остолбенел. — Как это может быть хорошо? Семья Ло только потому и продает свой тофу, что они единственные. Если появится еще один продавец, прибыль сразу упадет.

— Старший брат, ты мыслишь слишком узко. Наш бизнес совсем другой. В городке Юйлинь есть свои мастерские по производству тофу, и их продукция ничуть не хуже, а то и лучше, чем у семьи Ло. Они могут продавать тофу только соседям – если появится конкурент, это ударит по их доходам. А наша выпечка рассчитана не на деревенских жителей – большинство из них все равно не могут себе ее позволить. Наша основная клиентура – горожане. Юйлинь такой большой, что вы с братом физически не сможете охватить весь рынок. Если другие тоже начнут закупать у нас товары и продавать в разных местах – не только в Юйлине, но и в соседних городках и деревнях – это только расширит наш бизнес.

Сюн Те все еще не до конца понимал и, не разбираясь в рыночных законах, упорно придерживался традиционных взглядов: любое мастерство нужно держать в строжайшем секрете и продавать товары самостоятельно, чтобы получать прибыль. Сюн Чжу же, казалось, смутно улавливал суть, хотя пока не мог четко сформулировать свои мысли.

— Посмотрите, сейчас вы с братом продаете пять цзиней пирожных. Если Цай Сюэ присоединится и продаст хотя бы один дополнительный цзинь – разве это не дополнительная прибыль?

Сюн Те тут же возразил: 

— Завтра мы с младшим братом возьмем больше и сами продадим шесть или семь цзиней!

— Тогда с его помощью можно будет продать восемь или девять, — Тан Шоу, видя, что объяснения не помогают, лишь горько усмехнулся. — Ладно. Передайте Цай Сюэ, что он может в любое время закупать у нас пирожные для перепродажи. Но только за наличные: 25 монет за 30 штук – фиксированная цена для всех. Если нет денег, можно расплатиться рисовой мукой, сахаром или медом.

Сюн Те все еще сомневался и вопросительно посмотрел на Сюн Чжуаншаня.

— Это идея моего сяо фулана, и только он решает, как поступать. Делайте, как он сказал. Завтра пусть Цай Сюэ принесет деньги или товары для обмена – в долг не даем.

Раз Сюн Чжуаншань высказался, братья не могли больше спорить. По пути они зашли к Цай Сюэ и сообщили, что фулан согласен продавать ему пирожные, но только за наличные – наемным работником он не станет. Хотя это отличалось от его ожиданий, Цай Сюэ обрадовался так, словно братья Сюн стали его благодетелями, и осыпал их благодарностями.

Вернувшись домой, Сюн Те не удержался и рассказал матери. Та так разозлилась, что не спала всю ночь, твердя, что Тан Шоу все испортит. Но вмешиваться в дела второго сына она не смела, и на этом инцидент был исчерпан.

Денег у семьи Цай Сюэ, конечно, не было, поэтому он принес три шэна рисовой муки в обмен на один цзинь пирожных. Это было немало: хотя из одного шэна муки получалось более трех цзинь выпечки, но ведь требовались еще сахар, мед и молоко – а они-то и были самыми дорогими ингредиентами. Эти три шэна муки Цай Сюэ смог выторговать у семьи лишь после долгих уговоров.

Сюн Чжуаншаня Цай Сюэ явно побаивался – его взгляд беспокойно бегал, словно он совершил неблаговидный поступок. В какой-то мере так оно и было: он чувствовал, что воспользовался добротой семьи Сюн. Маркетинговую логику Тан Шоу они пока не понимали – в их представлении, любое ценное мастерство нужно хранить в тайне всю жизнь, не позволяя другим его перенять, и только тогда можно разбогатеть. Сельские жители хорошо разбирались в земледелии, но тонкости ведения бизнеса были для них темным лесом.

Держа в руках коробку с пирожными, которые Тан Шоу аккуратно уложил красивой горкой, Цай Сюэ ощутил небывалый прилив сил и энтузиазма.

Хотя братья Сюн и не были рады его участию, они честно поделились опытом: как зазывать покупателей, кто действительно купит, а кто просто хочет поживиться за чужой счет.

Разделившись в Юйлине, Цай Сюэ распродал весь свой товар еще до полудня. Вернувшись домой и высыпав на стол тридцать медяков, он увидел, как у всей семьи загорелись глаза.

— Столько денег за один день! Муженек, ущипни меня – неужто это не сон?

— Не сон, матушка, это правда! — радостно воскликнул Цай Сюэ.

Не говоря ни слова, старая госпожа Цай тут же отправилась на кухню и принесла шесть шэнов рисовой муки.

— Быстрее, неси это фулану мясника Сюна и закажи пирожные на завтра! Смотри, веди себя прилично, предлагай помощь по хозяйству – ни в коем случае не зли его и Сюн Чжуаншаня! Теперь они наши благодетели – от них зависит, переживем ли мы эту зиму!

Когда Цай Сюэ принес муку, братья Сюн тоже вернулись, распродав весь товар.

— Господин Тан, можно мне завтра шестьдесят пирожных? — робко спросил Цай Сюэ, боясь показаться жадным.

— Конечно, — улыбнулся Тан Шоу. — Если хочешь, можешь взять и больше. И если у тебя есть родственники, желающие заняться этим делом – пусть приходят. Можно расплачиваться товарами или деньгами.

Глаза Цай Сюэ загорелись. Если он приведет родню в такой прибыльный бизнес, они наконец перестанут смотреть на его семью свысока!

Но... разве это не значит просто раздавать деньги? Он никак не мог понять логику Тан Шоу – если продавать все самостоятельно по одной монете за штуку, прибыль была бы куда больше. Продавая оптом, они теряли часть дохода – зачем делиться своими деньгами с другими?

Многие крестьяне, никогда не занимавшиеся торговлей, не сразу понимали эту схему. Тан Шоу и не собирался вдаваться в подробные объяснения – главное, чтобы обе стороны оставались в выигрыше.

Цай Сюэ боялся недовольства Сюн Чжуаншаня – тот славился своей проницательностью, и те, кто пытался его обмануть, быстро об этом жалели.

Однако, несмотря на свой обычно грозный вид, Сюн Чжуаншань заявил: 

— Пирожные делает мой сяо фулан, и только он решает, как вести дела. Раз он разрешил, можешь смело звать своих – я не возражаю.

— Спасибо, второй Сюн! — глаза Цай Сюэ засверкали. — Я сейчас же сообщу семье! — Он уже бросился к двери, но тут же вспомнил и обернулся: — И вам спасибо, господин Тан!

Тан Шоу покачал головой, развлеченный его поведением. 

— Сколько на завтра берете, братья?

— Семь шэнов, — ответил Сюн Чжу. — И побольше османтусовых пирожных – они очень хорошо расходятся.

— Хорошо.

— Старший братец, а если к нам присоединится много людей – это точно не повредит бизнесу?

— Нет, только поможет. Смотри: Цай Сюэ уже с нами, продажи выросли, а вы с братом не стали продавать меньше.

— Это верно, — кивнули братья. — Тогда я поговорю с четвертой сестрой. Из-за нашей бедности ей несладко живется в семье мужа. Если она займется этим делом, сможет хоть немного поправить свое положение.

— Конечно, пусть приходит.