Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 97. Цзинь Цзиньчэн приносит извинения

— Эти двое всегда были такими – любят выгадать выгоду, мелочные до крайности.

Взгляд Тан Шоу заискрился, и он улыбнулся еще доброжелательнее: 

— Господин, а вам известны его корни? Как вы знаете, я здесь новичок, не знаю ни людей, ни мест. Если вдруг ненароком обижу кого-то влиятельного, лучше заранее подготовиться, чтобы потом можно было послать людей для примирения и не доводить до непримиримого конфликта. Все мы люди торговые, мир – залог богатства.

Говоривший фыркнул: 

— Не стоит из-за него беспокоиться, у него нет никакой поддержки. Будь у него связи, сегодня он бы вымогал не десять мешков, а сотни или тысячи.

Судя по виду, человек говорил не для красного словца, и Тан Шоу понемногу успокоился. Скорее всего, этот тип действительно просто алчный, готовый ради выгоды забыть о долге. Это уже проще – он боялся, как бы это не были люди из семейства Ван.

Глаза Тан Шоу похолодели. Похоже, семейству Ван пора нанести удар. Иначе они так и будут сидеть занозой, вызывая тошноту.

— Все оказалось ложной тревогой, давайте продолжим. — Тан Шоу призвал всех вернуться к торгам, а что касается Гоуданя, его тоже больше не считали виновным.

Торги продолжались дотемна, и лишь с наступлением ночи поток покупателей окончательно иссяк. Шум, поднятый Тан Шоу, привлек внимание многих сил Восточной столицы.

Под покровом темноты один слуга, крадущийся как тень, юркнул в глубину переулка, словно призрак исчезнув в кромешной тьме, а затем материализовался в роскошной усадьбе семейства Ван.

— Что?! Этот Сюн Чжуаншань осмелился явиться в Восточную столицу со своим фуланом?! — Ван Эньцзэ с грохотом опрокинул письменный стол, разбросав по полу вазу, тушь и кисти. Прекрасная белоснежная фарфоровая ваза покатилась со стола на пол и со звоном разбилась вдребезги. Неизвестно, что это был за цветок, стоявший в вазе, но его лепестки, еще недавно пышно цветущие, теперь лежали среди осколков, украшенные каплями воды, готовые вот-вот осыпаться.

Ван Эньцзэ не мог поверить своим ушам: 

— Они что, не знают, чьи это владения – Восточная столица? Оскорбив наше семейство Ван, они еще осмеливаются сюда являться, да еще и с такой помпой?! Прекрасно! Раз у них такая прыть и они не считаются с нашим семейством, не пеняйте, что я не пощажу!

Доложивший слуга вздрогнул от страха, украдкой взглянул на выражение лица старшего господина Вана и, увидев там грозовые тучи, готовые пролиться ливнем, замялся. Но затем, вспомнив о своем десятилетнем стаже верной службы, все же осмелился осторожно предостеречь:

— Господин, этот Сюн Чжуаншань, едва прибыв в столицу, сразу направился в усадьбу князя Чжэньбэя. Говорят, его даже не заставили ждать, сразу впустили. Если у него действительно есть поддержка князя, возможно, нам не стоит...

— Князь Чжэньбэй? Ты думаешь, князь действительно его поддержит? Какие там могут быть обязательства! — Ван Эньцзэ фыркнул. — Это семейство Сюн вынудило князя передать им право на управление государственной бумажной лавкой. Сколько голосов в окружении императора поднималось против, сколько меморандумов подавалось, обвиняя его в злоупотреблении властью! Император пока не высказывается открыто лишь потому, что они родные братья от одной матери, да и князь имеет заслуги в возведении на престол. Но тайные намеки он уже получал. Князь не глуп и понимает, что втягиваться сейчас в эту мутную воду – все равно что глиняному идолу пытаться перейти реку.

Старый слуга хотел было еще возразить, но старший господин Ван уже нетерпеливо махнул рукой, прогоняя его:

— Ладно, я сам разберусь. Ступай.

Слуга покорно согласился и, опустив голову, направился к выходу. У самого порога он едва не столкнулся с вбегающим третьим господином Ваном. Тот проигнорировал извинения слуги, перепрыгнул через порог и влетел внутрь.

— Старший брат! Старший брат! — завопил третий господин Ван. — Ты знаешь, что этот Сюн Чжуаншань явился в Восточную столицу? Он действительно осмелился приехать! А я-то думал, он до конца дней будет сидеть в своей деревушке, боясь пошевелиться!

Старший господин Ван усмехнулся: 

— Бояться? Да у них, похоже, смелости хоть отбавляй! Думают, раз машут именем князя Чжэньбэя, никто не посмеет их тронуть. Только забывают, что Восточная столица – это клубок противоречивых сил. Какой там князь что может? Не исключено, что ему самому сейчас не до них.

— Верно говоришь! Если бы семейство Сюн тогда добровольно отдало рецепт ароматной смеси, мы бы оставили их в покое. Но раз не понимают по-хорошему... — Третий господин Ван придвинулся ближе. — Старший брат, у меня есть план...

Старый слуга покачал головой и тяжело вздохнул.

Не только семейство Ван – многие знали, что семейство Сюн из деревни Синхуа уезда Юйлинь прибыло в Восточную столицу. Однако все силы, не понимая ситуации, предпочли выжидать, не торопясь раскрывать карты.

Братья Цзинь, узнав об этом, отреагировали по-разному: один сиял от восторга, другой хмурился.

— Семейство Сюн в столице, а я узнал об этом не первым! Если бы не донесение осведомителей, так бы и пребывал в неведении. — Цзинь Цзиньчэн говорил горестно.

Не узнать первым – не удивительно. С тех пор как его старший брат пытался увести фулана семейства Сюн, но безуспешно, Цзинь Цзиньчэн чувствовал себя пристыженным и больше не появлялся у Сюнов. Что касается закупок товара, между ними был договор, и можно было просто посылать подчиненных.

Цзинь Цзиньмин неспешно отхлебнул чаю и улыбнулся: 

— Фулан семейства Сюн в Восточной столице – прекрасно! Завтра утром я нанесу визит.

Цзинь Цзиньчэн рассердился: 

— Старший брат, хватит уже устраивать беспорядки!

— Какие тут беспорядки? — Цзинь Цзиньмин вздохнул. — Младший брат, я искренне восхищаюсь этим фуланом. Почему вам всем так трудно в это поверить?

Цзинь Цзиньчэн стиснул зубы. Будь это не его старший брат, он бы уже врезал.

Цзинь Цзиньмин приподнял уголки глаз, отчего они стали похожи на лисьи: 

— Это еще что за выражение лица? Младший брат, не забывай – я благородный муж. Благородный муж знает, что можно делать, а что нет. Когда сердце того фулана не принадлежало мяснику, я, как благородный муж, восхищался им и хотел помочь. Для него уйти от нелюбимого человека было бы избавлением от страданий. Но если его сердце принадлежит мяснику, я ни за что не стану принуждать, совершая бесчестный поступок.

— Видишь, когда фулан передумал, я тут же позволил ему выйти из повозки, не чиня никаких препятствий. — Цзинь Цзиньмин улыбнулся. — Я всегда предпочитаю дела, основанные на взаимном согласии. Не желающего не принуждаю, но если есть взаимность, уж точно не упущу.

Цзинь Цзиньчэн подумал, что красивые слова – это одно. По сути, его старший брат, как муха, не садящаяся на целое яйцо [прим. ред.: кит. посл. «苍蝇不叮无缝的蛋» [цанъин бу дин уфэн дэ дань] досл. «муха не сядет на яйцо без трещины» – проблемы не возникают на пустом месте или если человека критикуют/обвиняют – значит, у него есть слабое место, рус. аналог: нет дыма без огня]. В тот раз фулан семейства Сюн действительно был нерешителен, и старший брат воспользовался моментом. Однако в пути фулан передумал, и старший брат действительно не стал его удерживать, лишь спросил, не сожалеет ли он. Получив отрицательный ответ, он отпустил его, не применяя силу. Именно поэтому Цзинь Цзиньчэн, хоть и не одобрял поступок брата, но и не выступал резко против.

Как говорил его старший брат – все по взаимному согласию. Их семейный принцип: не совершать бесчестных поступков. Но если обе стороны согласны, это уже не считается дурным.

В конце концов Цзинь Цзиньчэн заявил: 

— Старший брат, как бы там ни было, на этот раз ты не смеешь приставать к фулану Сюн. Завтра я извинюсь. А пока фулан находится в Восточной столице, ты не смей показываться у него на глаза.

Цзинь Цзиньмин ответил равнодушно: 

— Ладно, в конце концов, это твой бизнес. Раз уж я доверил тебе его для практики, мне действительно не стоит вмешиваться. Не буду навещать. Но я, старший сын семейства Цзинь, не могу же прятаться от кого-то. Если случайно встретимся на улице – тут уж ничего не поделаешь.

Цзинь Цзиньчэн сердито посмотрел на старшего брата, понимая, что большего не добиться. Заставить старшего брата обходить фулана стороной действительно нереально.

Цзинь Цзиньчэн тоже восхищался фуланом семейства Сюн, чувствуя, что это не существо мелководья, а рано или поздно расправит крылья.

Всю ночь он провел в напряжении, плохо спал, а на следующее утро явился в гостиницу, где остановилось семейство Сюн.

Тан Шоу обычно не вставал до полудня, но, услышав о визите Цзинь Цзиньчэна, не стал церемониться, хоть и поднялся, зевая.

Сюн Чжуаншань был уже одет, лицо его покрылось темными тучами. Тан Шоу случайно заметил его выражение и тихо рассмеялся. Он полулежал на кровати, одежда немного сползла.

— Эрлан, ты до сих пор ревнуешь из-за той истории?

Сюн Чжуаншань поднялся со стула, шаг за шагом приблизился к кровати, протянул большую ладонь и сжал белое плечо Тан Шоу, сказав угрожающе:

— А разве не должен? Ты – мой фулан!

Ладонь с плеча опускалась все ниже, выражение лица Сюн Чжуаншаня становилось все опаснее, и Тан Шоу осознал, что ситуация выходит из-под контроля. Продолжать играть с огнем было рискованно.

Он честно поднял руки в знак капитуляции: 

— Эрлан, зачем тебе ревновать к нему? С самого начала я не воспринимал того Цзинь Цзиньчэна всерьез, а сейчас даже забыл, как он выглядит.

— Тогда я ушел с ними лишь потому, что еще не разобрался в своих чувствах и хотел использовать его, чтобы уехать из деревни Синхуа. Кто именно поможет мне уйти, было неважно. — Тан Шоу выразился уклончиво, не решаясь прямо сказать, что хотел сбежать от Сюн Чжуаншаня. — Вообще-то, нынешним нашим успехом мы отчасти обязаны ему.

Сюн Чжуаншань рассмеялся от ярости: 

— Обязаны? Тем, что он увел моего фулана? 

Тан Шоу поспешно обнял Сюн Чжуаншаня и, проявив благоразумие, прижался головой к его груди: 

— Я благодарен ему за то, что он помог мне осознать свои истинные чувства. Если бы не он, я бы так и думал, что в моем сердце нет тебя. Но в тот день, пока я шел, все мои мысли были о тебе. Я боялся, что после моего ухода ты будешь жить плохо, что не освоишь ремесло, которому я тебя учил. Боялся, что, вернувшись и не найдя меня, ты снова сойдешь с ума и причинишь вред людям. В общем, в голове у меня был только ты. Поэтому, пройдя половину пути, я побежал обратно. Я понял – ты уже в моем сердце.  

Взгляд Сюн Чжуаншаня внезапно потемнел, став глубоким и непроницаемым.  

— Эрлан, я... 

— Фулан Сюн, господин Сюн, — раздался у дверей смущенный голос Цзинь Цзиньчэна. — Я пришел специально, чтобы извиниться. Должен сказать, в прошлый раз мой старший брат был неправ.  

Тан Шоу прервался, но, не отпуская руку Сюн Чжуаншаня, прижал ее к своей груди, чтобы тот почувствовал учащенное биение его сердца.  

— Эрлан, раз уж он невольно стал нашим сватом, давай на этот раз простим его, — Тан Шоу погладил большую ладонь Сюн Чжуаншаня. — Хорошо?  

В конце концов Сюн Чжуаншань кивнул – даже в такой нелепой просьбе он не мог ему отказать. Но он твердо решил: отныне будет бдительно следить за своим фуланом, и никто больше не сможет его увести.  

Цзинь Цзиньчэна пригласили войти, но под ледяным взглядом Сюн Чжуаншаня он чувствовал себя неловко.  

Он взмахнул рукой, и его слуга поставил на стол несколько небольших шкатулок. 

— Я пришел с искренними извинениями. Это мои скромные дары. Внизу еще ждет жеребенок – в этом возрасте его легче всего объездить, и тогда он признает только тебя своим хозяином.  

Тан Шоу мельком осмотрел шкатулки и догадался, что внутри наверняка что-то ценное. Но больше всего его заинтересовал жеребенок – он давно мечтал о лошади.  

— Тогда благодарю тебя, второй господин Цзинь. Мы же старые знакомые, какие могут быть обиды? Ты слишком любезен.  

Сюн Чжуаншань лишь вздохнул, глядя на своего жадного до богатств фулана.  

Цзинь Цзиньчэн тоже облегченно выдохнул: раз фулан Сюн принял подарки, значит, инцидент исчерпан.  

— Кстати, почему вы вдруг приехали в Восточную столицу?

Тан Шоу, с улыбкой разглядывая дары, ответил: 

— Заняться кое-какими делами.  

Глаза Цзинь Цзиньчэна загорелись: 

— Хотите сотрудничать?

— Дело не такое уж большое. Я планирую открыть харчевню – трехэтажного здания вполне хватит. Неужели господину Цзиню тоже интересно?

Если речь только о харчевне, то Цзинь Цзиньчэну действительно было неинтересно. Даже если она приносила бы доход, для богатого и могущественного клана Цзинь с вековой историей это была мелочь, не стоящая внимания.  

— Но у меня есть кое-что, что может заинтересовать господина Цзиня, — Тан Шоу указал на кувшин, который до сих пор оставался без внимания.  

Цзинь Цзиньчэн нахмурился. Кувшин был деревянным, с ручкой и крышкой – ничего особенного. Дерево было самое обычное, недорогое.  

Встретив его недоуменный взгляд, Тан Шоу сам продемонстрировал: 

— Кипяток в нем остается горячим от двух до десяти часов.  

Взгляд Цзинь Цзиньчэна вспыхнул: 

— Правда? Фулан Сюн, вы согласны на сотрудничество?

Тан Шоу тихо рассмеялся: 

— Господин Цзинь опоздал – у этого товара уже есть партнер. — Цзинь Цзиньчэн сразу помрачнел, но Тан Шоу продолжил: — Однако если господин Цзинь все же хочет сотрудничать, это возможно.  

— Как? — нетерпеливо спросил Цзинь Цзиньчэн.  

— Господин Цзинь должен видеть – моя вещь не изысканная, подходит разве что для среднего класса. Знатным семьям она покажется недостаточно роскошной. Господин Цзинь может поставлять материалы – например, дерево. Думаю, господин Цзинь без труда достанет сандал, грушу, наньму и другие ценные породы. Вы поставляете дерево, мы изготавливаем. Поскольку материал ваш, мы не жадничаем – берем только за работу. А вы сможете перепродать вдесятеро дороже. Таким образом, мы можем сотрудничать: вы работаете с элитой, я – с простыми людьми. Наши клиенты не будут пересекаться, а наоборот, дополнять друг друга.  

Цзинь Цзиньчэн понял его мысль: раз клан Сюн все равно не мог достать ценные материалы, то почему бы ему самому не заняться этим? Даже если он заплатит обычную цену за обработку, то сможет перепродать по своей цене. По сути, это сотрудничество было выгоднее для Цзинь Цзиньчэна. Он взглянул на ухмыляющегося Тан Шоу и насторожился – этот скряга вряд ли просто так уступил бы ему прибыль.  

— Какие у вас условия?

— Ничего сложного, для клана Цзинь это сущий пустяк, — сказал Тан Шоу. — Я хочу разделаться с кланом Ван.  

— Клан Ван, — Цзинь Цзиньчэн задумался и сразу вспомнил. Когда он впервые приехал к Сюнам, мясника Сюна арестовали, требуя рецепт зубного аромата. Тогда только благодаря влиянию князя Чжэньбэя Сюн Чжуаншань смог вернуться. Он думал, что на этом все закончилось, но оказалось, что фулан и господин Сюн – злопамятные люди. — Месть благородного муж может ждать и десять лет, да?  

Цзинь Цзиньчэн лишь ненадолго задумался, прежде чем согласиться. Клан Ван действительно был ничтожен перед кланом Цзинь.

[прим. ред.: Идиома «君子报仇，十年不晚» [Цзюньцзы баочоу, ши нянь бу вань] дословно переводится как «Благородный муж может мстить даже через десять лет – и это не будет поздно», основана на игре образов: 

«君子» [цзюньцзы] – благородный муж – идеал мудрого и добродетельного человека в конфуцианстве; здесь подчеркивается, что истинно благородный человек не действует импульсивно, а руководствуется принципами и расчетом + философия мести: месть – не эмоциональная расправа, а справедливое воздаяние, которое требует подготовки – важно выбрать правильный момент, даже если придется ждать годы]