Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 106. Происхождение

Тан Шоу и Сюн Чжуаншань быстро переглянулись. Даже не зажигая масляной лампы, в темноте натянули штаны, не разбирая, где перед, где зад, и выпрыгнули в окно.  

После любовных утех поясница Тан Шоу еще слабо дрожала, и подняться он смог лишь благодаря внезапному приливу сил. Перебравшись через окно, он сразу ослаб, споткнулся и чуть не упал лицом вниз. К счастью, успел ухватиться за оконную раму, но все же опустился на колени.  

Сюн Чжуаншань развернулся, вернулся к нему, подхватил и поднял на ноги. Присев, он задрал ему штанину, чтобы осмотреть повреждения. При холодном лунном свете было видно, что крови нет, но появился ли синяк – разглядеть не удалось.  

Даже это ранило сердце Сюн Чжуаншаня. Его голос стал ледяным:  

— Возвращайся в комнату.  

Тан Шоу слегка попытался вырваться, но не смог и только вызвал еще более жесткую хватку Сюн Чжуаншаня. Тогда он перестал сопротивляться. И тихо, ласково прошептал ему на ухо:  

— Со мной все в порядке, просто ноги подкашиваются после того, как ты меня...  

Мышцы рук, сжимавших его, наконец расслабились. Ледяная аура вокруг Сюн Чжуаншаня тоже исчезла. Тан Шоу наконец почувствовал в его объятиях тепло.  

— Позволь мне пойти с тобой, — тихо попросил он. — Иначе я не смогу успокоиться. Я буду следовать за тобой и никуда не побегу.  

Сюн Чжуаншань не ответил и направился к дому, неся его на руках.  

Тан Шоу поспешно добавил:  

— Клянусь, я не буду безрассудным. Эрлан, позволь мне пойти с тобой!  

Лицо Сюн Чжуаншаня, обращенное против лунного света, было скрыто тенью. Тан Шоу лишь услышал его низкий, сдавленный голос:  

— Фулан, для меня важен только ты. Если ради спасения других ты окажешься в опасности, я сойду с ума. Я не пощажу никого – даже себя.  

Тан Шоу знал, что Сюн Чжуаншань говорит правду. Он никогда не шутил на такие темы. В холодном лунном свете его безжалостные, даже зловещие слова звучали особенно пронзительно. Но Тан Шоу не испугался. Напротив, он крепче обнял Сюн Чжуаншаня:  

— Эрлан, не волнуйся. Я обязательно буду беречь себя – не ради других, а ради тебя. Я не смогу тебя покинуть.  

— Давай разбудим Гоуданя и отправим его в управу за помощью. А сами тем временем проберемся туда и разведаем обстановку. Будем действовать по обстоятельствам.  

Прошло некоторое время, и Тан Шоу уже думал, что Сюн Чжуаншань откажет, но тот наконец согласился.  

Тан Шоу подкрался к окну Гоуданя и тихо постучал три раза:  

— Гоудань, Гоудань, проснись.  

— Кто там? — Гоудань, пошатываясь, подошел к окну, открыл его и, увидев Тан Шоу и Сюн Чжуаншаня, удивился. — Что случилось?  

Тан Шоу указал на соседний дом:  

— Разбуди хозяина и идите вместе в управу. У наших соседей, похоже, беда. Мы с Эрланом сначала пойдем проверим. Действуйте тихо, чтобы те во дворе не услышали и не спугнули их.  

Гоудань серьезно кивнул, быстро натянул одежду и бросился прочь.  

Тан Шоу и Сюн Чжуаншань прижались к стене, прислушиваясь. Они не особо надеялись что-то услышать, но, к удивлению, из-за стены донеслись шорохи. Затем раздался приглушенный мужской голос:  

— Что будем делать? Прикончить ее или продать в публичный дом? С такой внешностью и талантами можно выручить несколько десятков лян.  

Женский голос тут же тихо огрызнулся:  

— Заткнись, идиот! С такой внешностью ты хочешь продать ее в публичный дом? Ты думаешь, все вокруг слепые и не узнают, кто она? Не смей портить мой план! Неужели я тебе недоплатила? За прошлый нефритовый кулон ты получил несколько сотен лян!  

Вспомнив кулон и будущие богатства, мужчина смирился:  

— Тогда что предлагаешь?  

Женщина холодно ответила:  

— Убить!  

— Убить ее? — другой мужчина понизил голос. — Раньше ты не разрешала нам ее убивать, почему теперь передумала?  

Женщина провела рукой по своему лицу и усмехнулась:  

— Раньше я не знала, насколько мы похожи, и боялась, что семья Сун раскусит нас. Если бы они узнали, что мы убили их дочь, нам всем пришлось бы умереть. Лучше было оставить ее в живых – если бы нас разоблачили, мы могли бы использовать ее, чтобы сбежать. Но теперь... — ее лицо исказилось в гримасе. — Прошло уже два месяца, а эта семья даже не заподозрила подмены! Они решили, что их дочь после нападения разбойников и удара головой стала другой, и даже не заметили, что их дочь подменили! Смешно, правда? Как же они тупы!  

— Тупы-то тупы, но Сяо Я, ты сама не представляешь, насколько вы похожи. Как две капли воды! Только характер разный, а так – не отличить.  

Другой мужчина добавил:  

— Сяо Я, вы правда похожи. Когда я впервые увидел ее, то принял за тебя. Если бы не знал, что она дочь чиновника, подумал бы, что вы родственницы.  

— Да? — Сяо Я усмехнулась. — И что с того, что мы похожи? Она – золотая ветвь, нефритовый лист, а я – сирота, маленькая капустка. Но теперь все изменилось. Все, что принадлежало ей, теперь мое. И как только она умрет, я стану настоящей госпожой Сун!  

[прим. ред.: «золотая ветвь, нефритовый лист» – идиома, означающая аристократическое происхождение; «маленькая капустка» — образное выражение, означающее сироту]  

На земле лежала девушка с точно таким же лицом, с завязанным ртом. Она могла лишь издавать глухие стоны, отчаянно мотая головой и с мольбой глядя на лжeгоспожу Сун.

Сяо Я медленно подошла к настоящей госпоже Сун, сжала ее лицо – точную копию своего собственного – и с ледяной жестокостью прошипела: 

— Прости, но если я хочу жить и жить хорошо, мне придется пожертвовать тобой.

Госпожа Сун яростно трясла головой, но сердце самозванки было холодно, как камень. Она швырнула девушку на землю, ее черты исказились, словно у демона, пришедшего за душой: 

— Делайте свое дело! — рявкнула она.

Едва двое мужчин двинулись выполнять приказ, как Сюн Чжуаншань, словно призрак, перемахнул через стену и ворвался во двор.

Тан Шоу уже пришел в себя, но до боевых навыков мужа ему было далеко. Пока Сюн Чжуаншань исчезал в темноте, он все еще карабкался по стене. Хотя слышны были только двое мужчин и одна женщина, Тан Шоу боялся засады и торопился изо всех сил. Наконец он вскарабкался на стену как раз в тот момент, когда снизу донеслись несколько криков боли – и все было кончено.

Не услышав знакомых голосов, Тан Шоу немного успокоился. Он выглянул во двор – и остолбенел.

За какие-то мгновения ситуация полностью переменилась. Трое похитителей, независимо от пола, были связаны Сюн Чжуаншанем и привязаны к толстому персиковому дереву во дворе. Им не заткнули рты, но они боялись кричать, чтобы не привлечь внимание. Закончив с ними, Сюн Чжуаншань вернулся к стене и помог Тан Шоу спуститься.

Тан Шоу, все еще не веря своим глазам, уставился на мужа: 

— Эрлан, я знал, что ты силен, но это... это же просто нереально! Как в театре! Я даже не понял, как ты их всех скрутил. Ты что, читер?

Сюн Чжуаншань нахмурился: 

— Что такое «читер»?

— Ну... какие-то особые секретные приемы.

Сюн Чжуаншань серьезно покачал головой: 

— Нет. Просто жалкие бандиты. Не стоило даже усилий.

— А… — Тан Шоу был в легком шоке. — Но это же просто невероятно!

Видя, что его фулан смотрит на него как на мифического героя, Сюн Чжуаншань вздохнул и объяснил: 

— Ты забыл, чем я занимался в армии. Я мог справиться с тремя обученными противниками, что уж говорить о таких никчемных бандитах.

— Ну да...

— Сюн Чжуаншань и фулан Сюн?! — вдруг раздался голос Сяо Я, наконец узнавшей тех, кто разрушил ее планы. Она скрипела зубами: — Это вы?! Вы что, смерти хотите? Дело себе губите! Как вы посмели мне помешать?! Забыли, кто я такая? Стоит мне слово сказать двоюродному брату – и вашему бумажному магазину конец!

Чем яростнее она кричала, тем смешнее это казалось Тан Шоу. Он не сдержал смеха: 

— Послушай-ка, проходимка, ты, кажется, сама забыла, кто ты на самом деле. Разве ты госпожа Сун? Какой еще двоюродный брат? Если настоящий брат госпожи Сун узнает, что ты похитила его сестру, первой умрешь как раз ты.

Лицо Сяо Я побелело, а затем, быстрее, чем меняются маски в театре, исказилось в мольбе: 

— Господин Сюн, фулан Сюн, отпустите меня, и я все для вас сделаю! Деньги? Назовите сумму! Все что угодно! Я могу поговорить с двоюродным братом, чтобы он не проверял ваши счета слишком строго, вы сможете их подправить...

Настоящая госпожа Сун начала отчаянно вырываться, словно боясь, что Тан Шоу поддастся на уговоры, и снова издала приглушенные звуки.

Тан Шоу подошел к ней, развязал веревки и вынул кляп изо рта.  

— Не слушайте ее! — сразу же заговорила госпожа Сун. — Мой двоюродный брат не такой человек, он не станет злоупотреблять служебным положением! Но если речь о деньгах – все, что она может предложить, я тоже могу дать. У меня есть личные сбережения, о которых она не знает – больше тысячи лян! Я отдам вам все, только спасите меня!  

Как только девушка заговорила, Тан Шоу сразу заметил разницу между ними. Хотя тембр голоса был схож, у госпожи Сун он звучал мягче, даже в такой смертельной опасности она не кричала, а говорила тихо и нежно. А у лжегоспожи голос был грубым и резким – настоящая мегера. Одна – благородная девица, другая – простая грубиянка. Непонятно, как семья Сун могла не заметить такой разницы.  

Чтобы успокоить девушку, Тан Шоу сразу сказал:  

— Не бойтесь, я уже сообщил властям.  

Только тогда госпожа Сун расслабилась и опустилась на землю.  

— Спасибо...  

Тан Шоу встал, открыл ворота, и вскоре прибыли стражники, которые арестовали троих преступников. Как заявители, Тан Шоу и Сюн Чжуаншань тоже отправились в управу для дачи показаний. Туда же вызвали родителей девушки – господина и госпожу Сун.  

Увидев дочь, которая за два месяца заточения исхудала до неузнаваемости, госпожа Сун тут же расплакалась и упала в обморок. Господин Сун тоже не сдержал слез.  

— Отец, — дрожащим голосом начала девушка, — в тот день, когда я вышла из храма, ко мне подошла девушка, похожая на меня как две капли воды. Она сказала, что повредила ногу, и попросила проводить ее домой. Я подумала, что у подножия горы находится священное место, и если я откажу в помощи, Будда может разгневаться. Поэтому я согласилась... Но это оказалось ловушкой. Она завела меня в этот дом, дала выпить воды, а когда я очнулась, меня уже связали. Оказалось, что, увидев наше сходство, она задумала подлый план – выдать себя за меня. Наверное, она пробралась в дом Сун и, чтобы скрыть незнание моих привычек, специально ударилась головой, притворившись, что ничего не помнит... — Девушка плакала горькими слезами, и сердце любого очевидца сжималось от жалости. — Отец, мать, это моя вина. Я не должна была так легкомысленно уходить одна. Если бы я послушалась вас и взяла слуг, этого бы не случилось...  

Господин Сун, обнимая дочь, которую чудом вернули, и не думал ее винить.  

— Все прошло... все уже позади...  

Когда госпожа Сун наконец успокоилась, господин Сун отпустил ее и глубоко поклонился префекту:  

— Прошу вас, разберитесь в этом деле как следует.  

Префект поспешно поддержал его.  

— Что вы, что вы! Мы служим вместе, будьте уверены – я обеспечу справедливость.  

Сяо Я и двое бандитов уже дрожали как листья, не смея и пикнуть. Видя, что господин Сун, поддерживая дочь, поворачивается к выходу и даже не смотрит в ее сторону, Сяо Я не выдержала и выкрикнула:  

— Отец...  

Господин Сун вздрогнул, и по его лицу покатились слезы. Госпожа Сун, увидев это, тихо спросила:  

— Отец?  

Господин Сун опустил голову, не решаясь взглянуть на дочь.  

— Ты так много страдала... Мне больно это видеть.  

Только тогда девушка слабо улыбнулась.  

— Все в порядке, ведь меня спасли эти добрые люди.  

Господин Сун вытер слезы и обратился к Тан Шоу и Сюн Чжуаншаню:  

— Сегодня мы слишком потрясены, но в другой раз я непременно лично поблагодарю вас.  

Тан Шоу поспешно ответил:  

— Не стоит благодарности, мы лишь поступили по совести.  

Господин Сун вышел из управы, поддерживая дочь, и больше не оглянулся на Сяо Я – ту, что два месяца называла его отцом.  

После такого испытания весь дом Сун пришел в движение. Родители не отходили от постели дочери, пока та не заснула, и только тогда вернулись в свои покои.  

Но едва переступив порог, госпожа Сун разрыдалась:  

— Эта девушка... Неужели она наша пропавшая дочь? Двойник дочери?  

Господин Сун мрачно кивнул:  

— Должно быть так. Иначе как объяснить, что они похожи как две капли воды? Даже мы не смогли отличить...  

— Это моя вина! — рыдала госпожа Сун. — Когда «дочь» очнулась и так резко изменилась, почему я не заподозрила неладное? Если бы я обнаружила подмену раньше, может, не случилось бы этой беды... И нашу вторую дочь можно было бы вернуть...  

— Никогда не говори об этом при ней! — строго прервал ее господин Сун. — Как бы там ни было, она похитила нашу дочь. Только за это мы не можем принять ее обратно. Иначе какое место останется для дочери?  

Его лицо исказилось от горя, будто он постарел на десять лет за один миг.  

— Эта девушка уже испорчена внутри. Если мы признаем ее, со временем она может навлечь беду на всю семью. Но все же мы были ее родителями... и столько лет не выполнили свой долг. Она тоже страдала. Я попрошу префекта смягчить приговор, а когда она выйдет, дам ей денег и отправлю подальше. Надеюсь, она сможет начать новую жизнь и больше не ступит на кривую дорожку. — Госпожа Сун понимала, что муж непреклонен, и могла только плакать.  

Тан Шоу так и не узнал о связи Сяо Я с семьей Сун. Позже господин Сун и цензор Сун лично пришли поблагодарить его. Цензор прямо заявил, что теперь в долгу перед семьей Сюн и непременно отблагодарит их в будущем.  

Тан Шоу с улыбкой принял эти слова, в душе уже строя новые планы.  

Унитазы смывного типа стали бешено популярными в Восточной столице. Многие семьи, опробовавшие их, а также студенты, учившиеся в столице, писали домой письма, рассказывая об этом удивительном изобретении. Толпы торговцев хлынули в столицу, желая закупить товар, но даже для местных жителей поставки едва успевали, не то что для иногородних купцов.  

Золото и серебро рекой текли в кошель Тан Шоу, и он каждый день засыпал с улыбкой. Вскоре драгметаллов стало так много, что пришлось обменивать их на серебряные сертификаты – так было удобнее хранить и перевозить, да и лишних глаз не привлекало.