Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 70. Не пить вино

Эрнян вытирала слезы, рыдая так, будто ее внутренности разрывались на части. Со стороны могло показаться, что ее разлучают с родной плотью и кровью. С видом крайней нерешительности она в последний раз взглянула на Гао Эра, затем бросилась вдогонку за третьем Ваном, не обращая внимания на его отчаянные мольбы остановиться.  

Третий молодой господин Ван на самом деле не ушел далеко, а затаился неподалеку от дома Гао Эра. Увидев, что Эрнян вышла, он самодовольно ухмыльнулся слуге, словно говоря: «Такую дрянь? Разве я когда-либо не добивался своего?» Слуга почтительно опустил голову, не смея отвечать хозяину, но в его взгляде, устремленном на Эрнян, мелькнуло что-то вроде жалости, будто он уже видел ее будущее.  

— У-у-у… — Эрнян рыдала так горько, что, казалось, вот-вот потеряет сознание. Третий молодой господин Ван поспешил поддержать ее, пристально глядя на нее глазами, полными мнимой боли. — Третий господин, я ухожу с тобой только из-за этой семьи… Ты… Дай ему десять лян серебра.  

Десять лян серебра? Слуга аж вздрогнул. Эта Эрнян – простая женщина из небогатой семьи, а запросы у нее немалые – сразу на десять лян!  

Даже с учетом высоких цен в столице, десять лян серебра могли обеспечить скромную семью с двумя детьми на два года, включая их обучение. Даже если взять девицу из павильона Шихуа – сколько бы стоило взять ее в жены? Разве Эрнян считала себя достойной такой цены?  

[прим. ред.: павильон Шихуа «诗画楼» досл. «Павильон поэзии и живописи» – эвфемизм для борделя. 

Почему же все так хотят писать стихи проституткам?]

Однако третий господин Ван лишь улыбнулся в ответ. Для него такие суммы не имели значения – один лян или десять, какая разница? Он бросил взгляд на слугу, и тот быстро удалился, вскоре вернувшись с десятью лянами наличного серебра.  

— Гао Эр, возьми эти деньги. Впредь живи хорошо с детьми, не спеши жениться снова. Подожди, пока дети подрастут, ведь мачеха – это всегда плохо для них, — всхлипывала Эрнян, притворяясь искренней.  

Гао Эр швырнул серебро в нее, и последняя капля его терпения иссякла. 

— Проваливай! Забирай свои деньги и катись! Не волнуйся, я сразу же найму писца и составлю тебе разводную грамоту. Впредь я не стану тебя больше тревожить.  

Серебряные монеты рассыпались по земле, и Эрнян поспешно собрала их, аккуратно завернула и тихо сказала: «Я пока возьму деньги, а когда ты успокоишься, принесу их обратно».  

Затем третий господин Ван увел ее под руку.  

Происходящее в доме Гао Эра невозможно было скрыть. Соседи все слышали, и один из приятелей Гао Эра вышел, чтобы утешить его, похлопав по плечу. Гао Эр больше не мог сдерживать слезы, и в тот день оба бережливых мужчины вдруг решили позволить себе расточительство – напиться вдрызг.  

— Гао Эр, мы знакомы столько лет, и мне тоже больно видеть тебя в таком состоянии. Не думал ли ты заняться чем-то рискованным? — сказал Люй Му. — Ты же знаешь мою историю. Когда моя жена выходила за меня, ее семья была против, но она настояла на своем. А теперь, когда жизнь сложилась так, ее родня не перестает осуждать ее. Я не могу больше позволять ей терпеть это, поэтому давай рискнем и отправимся в другую местность за прибылью.  

Гао Эр нахмурился: 

— И что мы будем делать?

— Жареную муку, — сказал Люй Му. — Сейчас в столице она в большой цене – около девяносто медяков за цзинь. Но я слышал, что закупочная цена всего тридцать с лишним медяков. Если мы привезем ее, то заработаем в разы больше.  

— Жареную муку я знаю. Если достанем – продадим без проблем. Но откуда ее берут?

— От одного пьяного вельможи я узнал, что ее производят в деревне Синхуа уезда Юйлинь, в месте под названием «Персиковый источник».  

— А где взять капитал?

— Вот тут-то и надо решить, готовы ли мы рискнуть. Я хотел продать дом и действовать в одиночку, но тогда моей семье негде будет жить, и мы не протянем до прибыли. Поэтому я предлагаю: один из нас продает дом. Но не чтобы один нес все риски – мы составим договор, что независимо от того, чей дом будет продан, второй дом станет общим.  

Под влиянием алкоголя и горя от того, что жена сбежала с другим, разум Гао Эра перевозбудился, и он тут же согласился. Более того, он сразу же заставил Люй Му продать дом. Когда он протрезвел, дом уже был продан, и пути назад не осталось. Ему пришлось перебраться с детьми к соседу, а в тот же вечер оба мужчины, взяв с собой сухие пайки, приготовленные женой Люй Му, отправились в деревню Синхуа.  

Казалось, что они загнаны в тупик, но судьба преподнесла им сюрприз. Прибыв в деревню Синхуа за жареной мукой, они случайно узнали о появлении лапши быстрого приготовления и сразу поняли, что это отличная возможность. Они купили всего двадцать цзинь жареной муки, а остальные деньги потратили на лапшу.  

Вернувшись, они не стали продавать ее в розницу, а вместо этого развернули лоток и открыли ларец с лапшой.  

Поначалу никто не покупал лапшу – люди не понимали, что это такое. Три дня не было ни одной продажи. На четвертый день Гао Эр и Люй Му, отчаявшись, сами сварили пачку. Аромат мгновенно распространился, привлекая прохожих.  

Постепенно люди начали останавливаться и спрашивать: «Почему у вас такая ароматная лапша? Сколько стоит миска?»  

Гао Эр поспешно ответил: 

— Не за миску, а за пачку. — Он достал упаковку лапши в промасленной бумаге. — Такая пачка – тридцать медяков. Если хотите добавить яйцо – два медяка, креветку – два медяка, ветчину – пять медяков, говядину – десять медяков.  

Спрашивающий посмотрел на крошечные порции ветчины и говядины – даже меньше, чем блюдечко с соленьями в харчевне. Такой способ продажи придумал не Гао Эр – он подсмотрел его у Тан Шоу, который так торговал с другими покупателями.  

— У других харчевней миска лапши со всеми добавками стоит максимум двадцать медяков! У вас же просто грабеж! — возмутился прохожий.  

— А разве у других харчевней такой вкус? — парировал Гао Эр.  

Это было правдой. Некоторые не могли себе позволить такую цену, но находились и те, кто мог. Как говорится, хорошее вино не нуждается в вывеске. Несколько богатых студентов, смешавшись с толпой, сначала брезговали уличной едой, считая ее слишком дешевой для своего статуса. Но услышав цену, они заинтересовались и уселись за столик.  

— Нам три миски, и добавьте все, что вы упомянули, по одной порции.  

Гао Эр и Люй Му переглянулись, не в силах скрыть радость. 

— Сейчас будет!

Когда лапшу подали, студенты едва не проглотили языки от восторга. Они ели молча, а потом даже начали отбирать лапшу друг у друга.  

— Ох, как вкусно!

— Великолепно!

Благодаря рекламе студентов ларек быстро стал популярным. Его клиентами были исключительно люди с деньгами, и среди уличных харчевен для бедняков он стал особенным. Иногда за день продавалось до сотни мисок.  

Когда лапша стала хитом в столице, семья Цзинь тоже узнала о ней. Цзинь Цзиньчэн, конечно, не стал есть уличную еду, а дал Гао Эру сто медяков, чтобы тот пришел к нему домой и приготовил лапшу. Он думал, что это семейный рецепт Гао Эра, но, увидев на упаковке логотип «Персикового источника», испытал сложные чувства.  

К счастью, он был человеком широкой души и смог оценить вкус лапши. Однако, доев миску, он вздохнул: 

— Если бы тогда все не пошло наперекосяк… Теперь, если я туда явлюсь, не сломает ли меня медведь Сюн?

Но даже в мыслях он не допускал подлости. В отличие от семьи Ван, которая, узнав, что лапша из деревни Синхуа, снова зашевелилась.  

Третий молодой господин Ван, разглядывая принесенную слугой лапшу, усмехнулся: 

— Этот медведь Сюн вечно мне перечит. Сначала отказался продавать зубной аромат, а теперь, после истории с Гао Эром, помогает ему. Видно, он мне назло рожден! Что ж, тогда пеняй на себя!

Слуга забеспокоился: 

— Господин, у семьи Сюн поддержка князя Чженьбей. Даже право на торговлю бумагой они получили благодаря ему. Видно, князь их ценит. Мы…

Третий господин Ван злобно рассмеялся: 

— Разве рука князя Чженьбей дотянется до чужого семейного очага?

Слуга не понял.  

— Женские чары! Герои во все времена падали перед ними. А этот мясник Сюн и вовсе женат на шуанэре – разве взял бы он его, если бы мог найти нормальную жену?

— Эта женщина ест мое, пьет мое и вытянула у меня десять лян. Пора и ей мне послужить.  

Слуга спросил: 

— Но разве господин не увлечен ею сейчас?

— Именно поэтому я пока не отправлю ее. Когда наиграюсь, тогда и пошлю соблазнять этого медведя. Пусть его семья погрязнет в скандалах, а он женится на той, кого я уже выбросил. Представь, как смешно будет! После этого разве сможет семья Сюн сравниться с нашей? Они станут посмешищем для всей столицы!

Одна лишь мысль о том, что Сюн Чжуаншань женится на женщине, которой он пресытился, наполнила третьего молодого господина Ван злорадным удовлетворением. Ему даже стало легче дышать, будто все уже свершилось. Это вернуло ему терпение по отношению к Эрнян, и он даже остался ночевать в ее доме.  

Беженцы у стен Юйлиня не могли вечно там сидеть. Уездный начальник думал, что, если он не впустит их, они через несколько дней уйдут в другое место. Но они и не думали уходить, решив стоять до конца. Тогда начальнику пришлось искать решение, и он отправился в деревню Синхуа к семье Сюн.  

Опустошив чашку чая, начальник горько усмехнулся: 

— Хоть эти беженцы и не жители Юйлиня, они все же подданные империи Юйчао. Я не могу позволить им умирать с голоду.

Уездный начальник поставил чашку с чаем и с горькой усмешкой произнес:  

— Хоть эти беженцы и не жители уезда Юйлинь, они все же подданные империи Юй. Я не могу просто смотреть, как они умирают от голода.  

В словах начальника была доля искренности, но не обошлось и без корысти. Если ему удастся устроить этих беженцев, зарегистрировав их в Юйлине, население уезда сразу увеличится на несколько сотен человек, а численность населения – это уже достижение.  

Но как бы то ни было, его намерения были благородны – спасти жизни.  

— Я пришел не затем, чтобы просить у вас денег или помощи, — продолжил начальник. — Мне просто хотелось узнать, не планируете ли вы открыть фабрику по производству продуктов?  

Благодаря методу обогрева каном император освободил Юйлинь от налогов на несколько лет, чтобы стимулировать развитие. Раньше налоговые поступления были мизерными, но теперь, когда в Синхуа переехала бумажная лавка, привлекающая купцов со всех сторон, экономика уезда расцвела. Даже некоторые чиновники из управы с завистью поглядывали на начальника, но тронуть его не решались – недавняя императорская награда еще не остыла.  

Зная, что семью Сюн нужно лелеять, начальник не собирался их обирать. Наоборот, он готов был предоставить всевозможные льготы.  

— Ваш нынешний бизнес ограничен домашним производством, — сказал он. — Разве несколько пар рук могут обеспечить большие объемы? Лучше построить фабрику. Если не хватает средств, я выделю землю сейчас, а вы заплатите позже, когда появится возможность. Проценты брать не стану.  

— Моя цель – дать работу как можно большему числу людей. Только так можно избежать проблем с наплывом беженцев. Иначе местные останутся без работы, а приезжие превратятся в дешевую рабочую силу. В долгосрочной перспективе это приведет к беде.  

Тан Шоу понял намек. Фабрику все равно рано или поздно пришлось бы открывать – Юй Чэн и Юй Фэн физически не могли удовлетворить растущий спрос. К тому же начальник сам шел навстречу, а значит, можно было выдвинуть свои условия.  

Тан Шоу сделал озабоченное лицо:  

— Ваша светлость, хоть наша еда и прибыльна, с учетом зарплат работникам и налогов доход будет небольшим. Я вряд ли смогу вернуть деньги за землю за несколько лет. А я человек тревожный – если должен, то не сплю и не ем, пока не заболею. Так что, пожалуй, от фабрики придется отказаться...  

Уездного начальника чуть не хватил удар. Как этот деревенский шуанъэр умудрялся быть хитрее его, закаленного чиновника? Каждый раз он выходил победителем. А эти сказки про нехватку денег – кто поверит, когда бумажная лавка приносит огромные доходы?  

Но начальник понимал: без реальных выгод Тан Шоу не сдастся.  

Стиснув зубы, он предложил:  

— Ладно. Стройте фабрику, а я проложу официальную дорогу от Юйлиня до деревни Синхуа. Выберите маршрут, и я оформлю землю по текущим ценам.  

Сейчас между деревней и уездом лежали пустоши, почти ничего не стоившие. Но с появлением дороги эти участки резко подорожают – идеальное место для торговли.  

Глаза Тан Шоу загорелись:  

— Раз ваша честь так великодушны, я смиренно принимаю ваше предложение.  

Начальника чуть не хватил апоплексический удар от такой наглости.  

— Ваша честь, у нас в семье принято обедать. Не откажите в чести разделить с нами скромную трапезу.  

Мысленно прикинув, сколько он уже потерял, начальник решил отыграться на еде:  

— Не стоит усердствовать, хозяин. Приготовьте-ка лапшу быстрого приготовления.  

Лапша сейчас была дефицитом. Даже в Юйлине ее приходилось ждать в очереди – производственные мощности не успевали за спросом. В уезде такая лапша считалась ценным подарком, способным осчастливить любого.  

Тан Шоу обрадовался – начальник оказался неприхотлив. В его прошлой жизни угостить гостя лапшой значило нажить врага, но здесь все было иначе.  

Конечно, он не ограничился простой лапшой. Он велел Юй Чэну купить в уезде свежих креветок, моллюсков, кальмаров и ветчины, а также сварить бульон из говяжьих костей.  

Вернувшись с порцией фруктового льда, Тан Шоу почувствовал напряженную атмосферу. Начальник пытался завязать беседу с Сюн Чжуаншанем, но тот отвечал односложно.  

Тан Шоу вздохнул. Его Эрлан терпеливо общался только с ним, а с остальными быстро терял интерес.  

Подав начальнику лед, он спросил:  

— Как ваша честь планирует устраивать беженцев? Я слышал, что сначала вы их пускали в уезд, но они, не найдя работы, начали грабить прохожих.  

— Верно, — кивнул начальник. — Теперь у меня есть план. Я заставлю их строить дорогу. Местным пришлось бы платить зарплату и кормить, а беженцы согласятся на кров и еду.  

Это было разумно – большинство беженцев были крепкими мужчинами, ведь слабые не выдерживали пути.  

— После стройки я дам им местную прописку. Те, кто найдет работу для хотя бы половины семьи, получат регистрацию в Юйлине и смогут жить в специально построенных домах. Первый месяц они будут получать паек от управы.  

— Остальных отправлю в деревни осваивать целину. Им тоже выдадут зерно, — добавил он, умалчивая, что пайки будут скудными.  

Благодаря налоговым поступлениям от бумажной фабрики, а в будущем – и от пищевой, уезд мог позволить себе такую щедрость.  

Тан Шоу улыбнулся:  

— Ваша честь мудро рассудил. Нам повезло иметь такого заботливого начальника. У меня есть идея, как сэкономить половину земли, обеспечив беженцев хорошим жильем.  

— Какая? — заинтересовался начальник.  

— Постройте общежития в виде двухэтажных домов с небольшими комнатами. В каждой можно разместить двухъярусные кровати, поселив по восемь человек. Можно сделать и меньшие комнаты – для поощрения трудолюбивых, чтобы семьи жили вместе. Это станет стимулом для остальных.  

Увидев чертежи кроватей, начальник просиял. Это решение экономило землю и улучшало условия. Его первоначальный план – общие бараки – явно проигрывал.  

На обед подали острую лапшу с морепродуктами: креветками, моллюсками, кальмарами, яйцами и ветчиной. Морепродукты в Юйлине были редкостью, но с наплывом купцов их стало больше. Лапша сохраняла форму в котле на трех ножках, а бульон бурлил, распространяя аппетитный аромат.  

К лапше подавали четыре холодные закуски: острые водоросли, салат из огурцов, сушеного тофу, капусты и свиных ушей, а также говядину в соевом соусе и хрустящие жареные ломтики мяса. Скромно, но достойно.  

Каждый ел лапшу из своего котла, но для закусок Тан Шоу предусмотрел общие палочки, подставки и тарелки – как полагается при приеме чиновника. Начальник остался доволен.  

В империи Юйчао вино было не просто напитком – это была культура. Дабы поощрить виноделие, императорский двор вводил различные указы, а среди образованных слоев особенно популярны были винные игры. В таких обстоятельствах отказ от вина во время приема гостей считался проявлением неуважения.  

Как раз несколько дней назад в семье Сюн появился кумыс, который теперь подали уездному начальнику.  

— Фулан Сюн, не присоединитесь ли вы к чашечке? — улыбнулся начальник.  

Тан Шоу покачал головой:  

— Прошу прощения, ваша честь, но мне нельзя пить. Однажды я чуть не умер от вина, и лекарь сказал, что у меня аллергия. Видимо, судьба не сулила мне стать винолюбом.  

— Какая досада, — вздохнул начальник и повернулся к Сюн Чжуаншаню. — Тогда, может, мы с вами выпьем?  

Лицо Сюн Чжуаншаня, обычно бесстрастное, не выразило ни капли сожаления:  

— Извините, но у моего мужа тяжелая аллергия на алкоголь. Даже если другие выпьют, при близком контакте у него появляется сыпь. Поэтому я тоже воздержусь. Если бы не ваш визит, в нашем доме гостям вообще не подавали бы вина.  

После таких слов начальник и сам потерял интерес к выпивке. К счастью, он знал характер Сюн Чжуаншаня и не стал обижаться.  

— Раз у фулана Сюн такая болезнь, лучше и правда не пить.  

— Благодарю за понимание.  

Чтобы загладить вину и успокоить начальника, Тан Шоу отдал ему весь кумыс, а также не поскупился на жареную муку, лапшу и зубной аромат. Эти подарки были идеальны – недорогие, но редкие в Юйлине, так что их нельзя было считать взяткой. Начальник остался доволен: несмотря на отсутствие вина, обед получился обильным и вкусным. Он понимал, что семья Сюн не могла рисковать здоровьем фулана ради соблюдения формальностей.  

— Я ведь покупал этот кумыс, чтобы ты попробовал, — сказал Тан Шоу, когда начальник ушел. — Ты даже не успел его выпить, а теперь все отдал. Почему не оставил хоть кувшин?  

Сюн Чжуаншань пристально посмотрел на него:  

— Ты боишься. Я больше никогда не притронусь к вину.  

От этих слов сердце Тан Шоу наполнилось теплом, словно от летнего солнца, и на его губах расцвела искренняя улыбка. Его глаза засияли, как звезды, и Сюн Чжуаншань замер, завороженный этим зрелищем.  

На самом деле у Тан Шоу не было аллергии на алкоголь. Он боялся пьяных – или, точнее, того, что творили люди в состоянии опьянения.