Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 91. Ларек с закусками

Гоудань, доев миску чуаньчуаньсян, наложил себе еще одну. Он нарушил свое слово, но блюдо было настолько вкусным, что он просто не мог удержаться.  

Тан Шоу сплел из бамбуковых полосок небольшую корзиночку для варки холодной лапши, с крючком на ручке, чтобы удобно вешать на край глиняного горшка. Готовую лапшу разливали по мискам, заливали двумя полными ложками бульона, поливали чесночным соусом и соусом из сычуаньского перца – вкус просто взрывал рот!  

Приготовив порцию, Тан Шоу отложил немного лапши для Гоуданя, а остальное передал Сюн Чжуаншаню. Однако даже это не смягчило недовольство большого медведя. Хм, его фулан отдал часть его еды другому мужчине – недоволен!  

Чуаньчуаньсян на шпажках был всего лишь легкой закуской, не способной утолить голод, но в сочетании с холодной лапшой становился сытнее. Юй Чэн и Юй Фэн тоже это почувствовали и, выстроившись в очередь, наложили себе по огромной миске лапши, смешав ее с шпажками так, что бульон был готов вот-вот выплеснуться. Юй Чэн сделал большой глоток и с глубоким вздохом воскликнул:  

— Восхитительно!  

Тан Шоу рассмеялся:  

— Оставьте место в животах, не наедайтесь чуаньчуаньсян досыта – скоро будут жареные шашлычки!  

— А-а, и жареные шашлычки нам дадут?! — вскрикнул Гоудань, но тут же прикрыл рот ладошкой, смущенный своей бурной реакцией. Он огляделся и, убедившись, что никто не смеется над ним, опустил руку. — Мы ведь еще даже не начали продавать, а уже все пробуем первыми...  

— Ничего страшного, это бонус для работающих у нас. Такую мелочь я могу себе позволить, — сказал Тан Шоу, опуская в котел с маслом куриные скелеты, шашлычки «Мясо на кости» и большие куриные стейки.

[прим. ред.: китайцы под этими названиями имеют не совсем то, что мы, поэтому пояснение:

Куриные скелеты «雞骨架» [цзи гуцзя] – это основа тушки после удаления основных мясистых частей. Их часто обжаривают во фритюре или варят для получения насыщенного бульона. В данном контексте, скорее всего, их жарят до хрустящей корочки.

«Мясо на кости» «骨肉相連» [гужоу сянлянь] – популярная уличная закуска, где кусочки куриного мяса (часто на реберной кости) маринуются в пряном соусе, затем обжариваются. Напоминает мини-шашлык или куриные крылышки.

Большой куриный стейк «大雞排» [да цзи пай] – это толстый пласт куриной грудки в панировке, обжаренный во фритюре. Аналог стрипсов или куриной отбивной. Часто подается с соусами или специями]  

Юй Чэн рассмеялся:  

— Малыш, ты просто не знаешь, но у нашего фулана Сюн такие правила: когда он придумывает новое блюдо, сначала угощает нас досыта!  

— Правда?! — Гоудань облизнулся. — Значит, шашлычки из баранины и жареные ши дань вы тоже пробовали первыми?  

Юй Чэн с ностальгией вздохнул:  

— Конечно! Было так вкусно... Фулан тогда зарезал целого барана, сказал, что людей много – вдруг не хватит. Мы ели, пока баранина не начала лезть обратно!  

— Как же вам повезло! — восхищенно прошептал Гоудань.  

Четвертый Ли, жадно уплетая лапшу, добавил:  

— Это еще цветочки! Ты молод, работай хорошо у фулана Сюн – впереди у тебя большое будущее!  

— Обязательно! Фулан Сюн так хорошо ко мне относится, я должен отблагодарить его! — Гоудань поклялся с такой серьезностью, будто готов был призвать небеса в свидетели.  

Как раз в этот момент жареные шашлычки были готовы. Тан Шоу обмакнул куриный скелет в острый соус из сычуаньского перца и протянул Сюн Чжуаншаню:  

— Попробуй, этот вкус еще лучше.  

Затем он достал шашлычок «Мясо на кости», посыпал его смесью перца и пряностей (без сычуаньского) и отдал Гоуданю:  

— Детям острое нельзя, не переусердствуй.  

— Спасибо, фулан Сюн! — радостно принял угощение Гоудань.  

Вань Цин, освоив процесс, взяла приготовление на себя. Она обжарила оставшиеся ши дань, грибы и овощные рулетики, раздавая всем: кто любил острое – с сычуаньским соусом, кто не любил – просто с приправами. Только трое детей ели неострое, остальные взрослые, даже обжигаясь и запивая водой, выбирали острое – только так можно было почувствовать настоящий вкус!  

Жареные овощные рулетики и грибы впитали много масла, и, хотя их выкладывали на бамбуковую решетку для стекания, Тан Шоу все равно казалось, что они слишком жирные. Но Сюн Чжуаншаню и остальным это нравилось – чем жирнее, тем вкуснее! В те времена мало кто мог позволить себе так щедро использовать масло, обычно в блюда добавляли лишь несколько капель. Поэтому такое угощение идеально соответствовало вкусам людей эпохи Юйчао, и все единодушно заявили, что жареные шашлычки даже вкуснее, чем чуаньчуаньсян на шпажках.  

Гоудань, никогда не пробовавший таких жирных блюд, в итоге переключился на жареные шашлычки, оставив чуаньчуаньсян в стороне – даже мясные шпажки не могли сравниться с жареными овощами. Он наелся до отвала, живот стал круглым, словно вот-вот лопнет. Чтобы помочь пищеварению и заодно помочь четвертому Ли, Гоудань отправился в домик подогревать и носить воду.  

Как раз после того, как он отнес гостям таз с горячей водой, Юй Чэн встретил его у входа с улыбкой:  

— Гоудань, фулан Сюн зовет тебя поговорить.  

Мальчик, ни о чем не подозревая, поставил таз и ответил:  

— Сейчас иду.  

Они прошли через сад, где цветы уже увяли, а листья на деревьях начали терять цвет.  

Гоудань шел слева от Юй Чэна и, склонив голову, спросил:  

— Дядя Юй, я слышал от деревенских, что вы пришли в дом Сюна только в этом году, но еще не прошло и месяца, а вы уже купили дом. Если я буду хорошо работать, смогу ли я тоже купить дом в следующем году?  

Многие в деревне открыто или исподтишка выспрашивали, сколько именно они получают жалования у Сюна. Некоторые допытывались, купил ли дом сам Сюн для них или это их собственность? На такие расспросы с подоплекой Юй Чэн и Юй Фэн обычно лишь улыбались, никогда не раскрывая, кому на самом деле принадлежал дом.  

В глазах этих людей было слишком много расчета, что вызывало отвращение. Но когда спрашивал Гоудань, в его взгляде не было ни жадности, ни подлости – только любопытство и надежда на будущее. Такая чистота, словно хрусталь, трогала сердце.  

Юй Чэн не стал обманывать мальчика и честно ответил:  

— Дом купил фулан Сюн, но он для нас. Стоимость дома мы считаем своим долгом, каждый месяц вычитается половина жалования, пока не расплатимся. — В его голосе звучала благодарность. — Фулан Сюн действительно добр. Он не только не урезает наше жалование, но и ежемесячно дает премии. На самом деле, основную часть дохода мы получаем именно от премий. — Юй Чэн повеселел: — Сейчас мы уже выплатили небольшую часть, но у нас еще остаются сбережения. Фулан Сюн не требует возвращать больше, всегда говорит, что нужно откладывать деньги на черный день. Я родился домашним рабом в семье Юй, общался только с другими рабами, но никогда не видел хозяина, который относился бы к нам, как фулан Сюн – как к людям.  

Остановившись у двери домика, Юй Чэн посмотрел на Гоуданя и искренне сказал:  

— Тебе повезло больше, чем мне. Ты встретил фулан Сюн раньше, и теперь, возможно, твоя судьба изменится. — Он кивнул на дверь. — Заходи. И никогда не забывай доброты фулана Сюн.  

«Изменить судьбу»? Эти слова заставили сердце Гоуданя бешено забиться, словно оно вот-вот выпрыгнет из груди. Он прижал ладонь к груди, пытаясь успокоить его.  

Что Юй Чэн имел в виду? Как это у него, нищего, судьба лучше, если у того уже есть дом, а он все еще попрошайка с кучей маленьких нищих на попечении? Неужели фулан Сюн возьмет всех его друзей работать к себе? Если так, то это было бы прекрасно – вместе они смогли бы заработать на дом.  

Погруженный в мысли, Гоудань не заметил, как оказался перед Тан Шоу, и лишь когда тот несколько раз позвал его, очнулся.  

— Фулан Сюн, господин Сюн, — смущенно пробормотал он, лицо пылало.  

Тан Шоу указал на стул:  

— Садись.  

Усевшись на мягкую подушку, Гоудань не мог расслабиться и нервно ждал, пока Тан Шоу спросит:  

— Как тебе сегодняшние чуаньчуаньсян и жареные шашлычки? Как думаешь, если открыть торговлю этим, будет прибыль?  

А, вот в чем дело! Гоудань уверенно кивнул:  

— Фулан Сюн, этот бизнес точно будет прибыльным! Потому что это очень-очень вкусно!  

Тан Шоу рассмеялся и лишь глоток чая помог ему успокоиться.  

— Я... я что-то не так сказал? — смутился Гоудань.  

— Нет, — Тан Шоу махнул рукой, стараясь не смеяться, и перешел к делу. — Тогда, если я научу тебя этому ремеслу, согласишься ли ты заняться этим?  

— Научить меня?! — Гоудань остолбенел, тыча пальцем в себя, будто внезапно перестал понимать слова.  

Тан Шоу повторил, твердо кивнув:  

— Да, тебя. Гоудань, ты хороший мальчик, ты мне... нравишься. — Он поспешно сменил слово, украдкой взглянув на своего Эрлана. Ревность у того была сильная – даже к ребенку! Но Сюн Чжуаншань лишь поднял уголок губы, и темный взгляд заставил Тан Шоу поспешно отвести глаза.  

— Ты хороший ребенок, с добрым сердцем, и, что редкость, сохранил чистоту души в таких условиях. Поэтому я хочу помочь тебе, научить тебя этому ремеслу. Освоив его, ты сможешь обеспечить себя – не станешь богачом, но и в нужде не будешь.  

Тут до Гоуданя наконец дошло. Глаза наполнились слезами, он упал на колени и принялся кланяться Тан Шоу и Сюн Чжуаншаню.  

— Благодарю вас, фулан Сюн и господин Сюн, за великую доброту! Гоудань будет служить вам верой и правдой всю жизнь!  

Тан Шоу поднял его, усадил на стул и отряхнул пыль с его штанов:  

— Больше не кланяйся без причины. У мужчины под коленями – золото.  

Гоудань вытер слезы:  

— Кроме вас, фулан Сюн и господин Сюн, я больше никому не буду кланяться!  

— И нам тоже не надо!  

— Вы – исключение! — упрямо заявил Гоудань. — Без вас я, возможно, давно умер бы с голоду. А если бы и выжил, то где-нибудь в темном углу кланялся бы, выпрашивая подаяние. Разве мог бы я тогда вернуть себе достоинство?  

— Если ты действительно так думаешь, тогда не кланяйся нам. Просто будь хорошим человеком, живи честно и с чистой совестью. Тогда я никогда не пожалею, что помог тебе.

— Фулан Сюн, клянусь, что с этого дня Гоудань больше никогда не совершит ничего дурного, не будет воровать или обманывать. Я буду жить праведно и не опозорю вашего доверия.

Тан Шоу опустил его руку, с улыбкой покачав головой: 

— Где это ты, такой малыш, набрался взрослых речей? Ладно, завтра я научу тебя, как готовить. Освоишь ремесло – сможешь вести дело самостоятельно.

— Благодарю вас, фулан Сюн! — Но радость Гоуданя была недолгой – его лицо вновь помрачнело. — Фулан Сюн, боюсь, я не смогу сразу начать... У меня... нет денег. — Мальчик покраснел: — Все, что я зарабатывал, шло на еду для моих товарищей. У Эрданя повреждена нога, нужно лечить, поэтому за эти месяцы я не смог ничего отложить.

Тан Шоу рассмеялся: 

— И это все? Не беда. Раз уж я решил тебе помочь, то доведу дело до конца – не стану бросать тебя одного после обучения. Все котлы, миски и шумовки, что я использовал сегодня, будут твоими. Что касается продуктов – на первый день я тебе все приготовлю, а дальше будешь закупать сам на выручку с предыдущего дня.

Гоудань хотел выразить благодарность, но простые слова «спасибо, фулан Сюн» казались ему жалкими – они не передавали и тысячной доли его признательности.

Мальчик схватывал все на лету. Хотя он никогда раньше не готовил, учился он с невероятным усердием, воспринимая уроки Тан Шоу как единственную спасительную соломинку. В свободное время, даже ложась спать, он мысленно повторял каждый шаг приготовления.

По этому поводу Гоудань специально вернулся в старый храм, чтобы рассказать Хувацзы и другим детям. Те не могли поверить своим ушам, а Гоушэн даже ущипнул себя за руку до боли, после чего засмеялся: 

— Гоудань, да я не сплю?!

— Конечно нет! Мы встретили благодетелей – фулана Сюн и самого Сюн Чжуаншаня. Они настоящие добряки, спасли нас. Отныне они наши благодетели, и никто не смеет поступить против них. Кто осмелится – предаст всех нас и будет изгнан.

— Согласен. 

— Да. 

— Принимаем. — Маленькие бродяжки сложили руки в клятве, которую поклялись помнить до самой смерти.

Решили, что Хувацзы пока не будет уходить с работы у семьи Сюн – Гоудань сначала попробует свои силы с ларьком. Никто не знал, пойдет ли дело, хотя они и верили в мастерство Тан Шоу, да и еда им нравилась. Но рисковать не стали – вдруг ларек не выгорит, а они останутся совсем без средств.

Через несколько дней на одной из длинных улиц незаметно появился ларек, торгующий чуаньчуаньсян и жареными шашлычками. За прилавком стояли хромой мужчина и мальчик лет десяти. Вскоре прохожие заметили, что готовил в основном ребенок. Из-за малого роста он не доставал до котла, поэтому стоял на широкой деревянной подставке – прочной и устойчивой, так что опасаться падения не приходилось.

Это были Гоудань и четвертый Ли. Тан Шоу беспокоился, что мальчика могут обидеть, поэтому попросил четвертого Ли сопровождать его первые дни. Когда дела наладятся, можно будет нанять помощника или попросить Хувацзы составить компанию.

Гоудань взглянул на хлопотавшего четвертого Ли: 

— Спасибо вам, дядя Ли.

Тот махнул рукой: 

— Пустяки. Я все равно работаю на семью Сюн – какая разница, помогать тебе или у них дома? Заработок тот же. Да и... у меня был второй сын, примерно твоих лет. — Четвертый Ли говорил спокойно, даже не прерывая работы, но Гоудань уловил боль в его голосе. — Во время голода нам нечем было кормиться... пришлось его продать.

Гоудань потупился: 

— Простите...

Четвертый Ли замахал руками: 

— Ты тут ни при чем. Не ты заставлял меня продавать сына. Это я оказался никчемным. Не за что извиняться.

Мальчик пожалел, что завел этот разговор. Неловкое молчание прервал звонкий детский голос: 

— Что это у тебя за еда такая?

Гоудань поднял взгляд – перед ним стоял юный ученик, примерно его же возраста, но с важностью настоящего господина. На этой улице располагалось частное училище, а напротив, через дорогу – еще одно. Два заведения словно соревновались между собой.

Как бы то ни было, это соседство пошло на пользу ларьку Гоуданя.

Учиться в таких заведениях могли лишь дети из обеспеченных семей – те, кто не считал деньги и обожал лакомства. Поэтому вся улица была усеяна лотками с самыми разными угощениями.

Дун Хай, девятилетний ученик одного из училищ, как раз принадлежал к этой категории. Каждое утро по дороге на занятия он покупал что-нибудь вкусное. Даже после домашнего завтрака он непременно приобретал закуски, а излишки или не понравившееся раздавал одноклассникам. Для его семьи несколько десятков медяков не составляли проблемы.

В тот день Дун Хай, как обычно, спрыгнул с семейной повозки, собираясь запастись едой, когда заметил новый лоток. Особенно его заинтересовали незнакомые блюда.

Гоудань, увидев ровесника, улыбнулся: 

— Что желаете, молодой господин?

Дун Хай спросил: 

— Что это у тебя такое?

— Это чуаньчуаньсян и жареные шашлычки, есть мясные и овощные, с кунжутной пастой или соусом из плодов «клубничного дерева» – очень вкусно!

— Чуаньчуаньсян и шашлычки? Никогда не пробовал. — Но незнакомые названия не смутили маленького гурмана. Он величественно махнул рукой: — Мне всего понемногу!

Гоудань с трудом сдерживал смех: 

— Хотя у нас всего два вида блюд, но в каждом много вариантов. Вот чуаньчуаньсян – здесь рыбные шарики, грибы, овощные рулетики, утиная кровь... А шашлычки бывают из куриного скелета, мяса на косточке, яиц...

Но маленький господин прервал его: 

— Не нужно объяснять. Дай мне по одному каждого вида, сколько есть – столько и возьму. Денег не жалко!

Гоудань понимал, что ребенок столько не съест – еда пропадет зря: 

— У нас слишком много видов, вы не осилите. Давайте я выберу для вас самые лучшие.

Дун Хай уже собирался отказаться, но сопровождающий его управляющий, окинув взглядом Гоуданя и четвертого Ли, решил, что эти «отец и сын» не похожи на жадных, и предложил: 

— Молодой господин, давайте сначала попробуем. Раз лоток здесь, он никуда не денется. Если понравится – купим еще после занятий.

Дун Хай надул губки: «Ну ладно».

Гоудань, выбирая шашлычки, пояснял: 

— У нас овощные – одна монета, мясные – две, утиная кровь – пять монет за порцию. Вот вам несколько шариков – рыбные, кальмаровые и крабовые – самые вкусные. Овощные рулетики и грибы тоже хороши, кровь утиная отменная... И обязательно возьмите холодную лапшу, чтобы было сытнее...

Дун Хай важно заявил: 

— Не беда, если не сытно – съем побольше! Давай самое вкусное!

Но Гоудань все же положил холодную лапшу – без нее чуаньчуаньсян был не тот.

— Вы острое любите?

Дун Хай спросил: 

— А у вас очень острый соус? Если не слишком, можно чуть-чуть.

— Тогда капну вам капельку соуса из «клубничного дерева».

Пока Гоудань выбирал еду, Дун Хай терпел – все равно бульон уже готов, продукты пропитались вкусом, и кто их выбирал, не имело значения. Но когда дело дошло до приправ, мальчик взбунтовался. Указывая на четвертого Ли, он заявил: 

— Не ты, а пусть он мне заправит!

Четвертый Ли ткнул себя в нос: 

— Молодой господин, не отказываюсь, да не умею я.

— Врешь! Если ты не умеешь, то как же твой сын умеет? — Личико Дун Хая от возмущения стало круглым, как лепешка.

Четвертый Ли с трудом удержался от желания ущипнуть его за щеку: 

— Он мне не сын, я просто нанялся ему помогать. А эти блюда – его семейный рецепт. Они с отцом бежали от голода, но по дороге потеряли друг друга. Мальчик добрался до деревни Синхуа один, без средств. К счастью, у него осталось немного денег, вот он и купил продукты, возобновив семейное дело. Так что я не знаю их секретов и не смею вам заправлять.

Четвертый Ли не мог помогать вечно, и этот случай стал хорошим поводом распространить нужную информацию. Теперь, видя ребенка за приготовлением еды, люди не будут удивляться или сомневаться в качестве.

— А, так вот в чем дело... Ты и правда несчастный. Ладно, пусть ты и готовишь. Я не буду привередничать.

Гоудань оскалился в улыбке: «Спасибо».  

Приготовив чуаньчуаньсян, он протянул угощение Дун Хайю. Тот кокетливо склонил голову, и стоявший за ним управляющий поспешил принять еду.  

— Из жареных шашлычков возьмите куриный скелет – отличная штука! И колбаску, и мясо на косточке. А еще вот куриную голову – это вообще объедение!

Дун Хай тут же сморщился: 

— Я не ем куриные головы! Это для тех, кто слишком беден, чтобы покупать нормальное мясо.

Гоудань кивнул: 

— Тогда заменим на яичные шарики – сейчас это модное угощение.

— Я знаю яичные шарики! Ел их в шашлычной «Персиковый источник» – очень вкусно!

Гоудань улыбнулся: 

— Да, вкусно.

Дун Хай буркнул: 

— Словно ты сам пробовал! Такое дорогое угощение – отец разрешает мне ходить туда только дважды в месяц.

Гоудань не стал спорить, лишь добродушно улыбнулся: 

— Всего тридцать пять монет. Будете есть здесь или возьмете с собой?