Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 99. Мошенник?

Пожилая старуха, стоявшая рядом, услышав это, не смогла сдержаться. Вспыхнув от ярости, она тыкала пальцем в нос старику и кричала: 

— Ты, старый негодяй, не ведающий, что творишь! Этот негодяй погубил человеческую жизнь, живую человеческую жизнь! Более того, он разрушил целую семью: малолетний ребенок лишился отца, жена потеряла мужа, престарелые родители – сына. Вся семья разлетелась, как пыль. Если бы это случилось с твоей семьей, ты бы тоже так говорил?

— Тьфу я на тебя! — выругался старик в поношенной одежде. — Вот бы это случилось в твоей семье, тогда бы ты запела по-другому!

Толпа принялась осыпать его бранью. Старик покраснел от стыда, смущенно опустил голову и, не в силах выдержать позора, прикрыл лицо рукавом и ушел. Даже после его ухода некоторые продолжали плеваться на землю, выражая свое презрение.

Находящийся в зале суда префект, не ведая о разгоревшемся споре, громко стукнул деревянной колотушкой: «Тишина в зале!» — только после этого присутствующие умолкли.

Префект снова спросил: 

— У вас есть доказательства?

Ван Ши ответила: 

— Об этом знает весь уезд Хунсин. Ваша честь может отправить людей для проверки.

Дело зашло так далеко, что требовалось дать ответ. Здесь, у подножия трона Сына Неба, где переплетались интересы знатных семей и могущественных кланов, нельзя было оставаться безучастным.

— Ван Ши, поскольку у тебя нет доказательств, я, как судья, должен отправить людей для расследования. Как только будут найдены улики, дело будет пересмотрено. — Префект уже поднял колотушку, собираясь объявить о закрытии заседания, как вдруг издалека донесся голос: — Ваша честь, постойте!

Все обернулись и увидели вдали группу людей, одетых как охранники караванов, которые сопровождали пожилую пару, чей возраст, казалось, перевалил за восемьдесят. Их лица были изможденными, одежда – рваной, на ногах – плетеные сандалии без чулок. Старуху поддерживала молодая женщина, шаги ее были неуверенными, а глаза, казалось, плохо видели, все вокруг она различала как в тумане. Молодая женщина, которая ее поддерживала, уже в столь раннем возрасте имела седые виски, а ее лицо было омрачено глубокой печалью, словно на нем лежала печать неизбывного горя.

Люди, похожие на охранников караванов, подвели семью к суду, где те опустились на колени. Представившись, старуха со слезами на глазах снова повторила: 

— Прошу вашу честь провести справедливое расследование и восстановить справедливость для моего сына, чтобы его душа обрела покой.

Поскольку потерпевшие уже явились, префект не мог оставить дело без внимания. Он немедленно начал расследование, а так как дело касалось правительственного чиновника, доложил императору. Император пришел в ярость и приказал немедленно арестовать уездного начальника Хунсина, лишить его чиновничьей шапки с павлиньим пером, а также приговорить Ван Жэня к смертной казни через обезглавливание на городской площади. [прим. ред.: пока не ясно кто это, возможно – опечатка автора в имени Ван Эра 王二 (Ван Эр) → 王仁 (Ван Жэнь), хотя при печатном наборе такое маловероятно. Также возможно, что это имя чинуши]

Что касается семьи Ванов, то они также понесли наказание. Глава семьи Ван Хань был публично отчитан императором на аудиенции, а его ранг был понижен на одну ступень. В столице, где собрались высокопоставленные чиновники, Ван Хань и так не был особо значительной фигурой, а теперь, после понижения в ранге, и вовсе стал незаметным.

Император, испытывая глубокое разочарование, швырнул доклад в лицо Ван Ханю: 

— Мы оказывали тебе такое доверие, а ты вот как отплатил Нам, сановник Ван. Ты действительно очень «благодарен» Нам! Если бы не то, что Сюн Чжуаншань и его фулан приехали в столицу и, столкнувшись с этой ситуацией, выступили в защиту справедливости, Мы бы до сих пор оставались в неведении. Отличная работа!»

Лицо Ван Ханя то бледнело, то зеленело. Расследование показало, что он действительно пострадал из-за чужой вины – его семья не имела к этому никакого отношения. Однако негодяй Лай Эр действовал под прикрытием имени семьи Ван, заручившись поддержкой уездного начальника Хунсина, и все его действия были совершены под флагом семьи Ван, поэтому Ван Ханю пришлось нести ответственность.

После того как император отчитал Ван Ханя, на следующий день об этом узнал весь двор, и его старые противники не упустили возможности уколоть его. Вернувшись домой, Ван Хань был на грани смерти от злости, даже отказался от еды. Вечером, сидя за письменным столом, он все больше осознавал, что что-то не так. Вспомнив слова императора, где упоминалась семья Сюн, он вдруг понял: император предупреждал его, чтобы он не смел трогать семью Сюн.

Осознав серьезность ситуации и вспомнив, как семья Ван преследовала семью Сюн, Ван Хань покрылся холодным потом. Не дожидаясь рассвета, он ночью вытащил своих сыновей из постелей, где те мирно похрапывали.

Лицо Ван Ханя было мрачным, а в осеннюю ночь казалось еще более холодным. Он сразу заявил: 

— Впредь запрещаю вам трогать семью Сюн.

Третий сын Ван, который еще зевал во всю, широко раскрыл глаза: 

— Да они же простые деревенщины! Нашей семье Ван даже не стоит обращать на них внимания. Отец, стоит тебе только слово сказать, и найдется множество желающих раздавить их, как муравьев.

— Ты – глупец! — в гневе закричал Ван Хань, яростно уставившись на третьего сына. — Хоть немного подумай своей головой! Разве семья Сюн могла бы получить право на управление бумажной лавкой, о которой все мечтают, если бы за ними не стоял князь Чжэньбэй? Насколько император ценит эту лавку? Он пошел против мнения многих старых сановников, преодолел все трудности, и даже при этом князь Чжэньбэй смог обеспечить семье Сюн долю в этом деле. Разве это не показывает, как сильно князь Чжэньбэй ценит семью Сюн?

Третий Ван не сдавался: 

— Какая там ценность? Просто Сюн Чжуаншань когда-то спас жизнь князю Чжэньбэю, а теперь вымогает у него благодарность, и князь не может остаться в стороне. Но благодарность – вещь одноразовая. Раз князь Чжэньбэй уже отдал семье Сюн деньги, значит, они квиты. Почему он должен снова и снова помогать им? Неужели он не боится, что семья Сюн прилипнет к нему, как банный лист, и от них будет не оторваться?

Ван Хань схватил чернильный камень со стола и швырнул его в третьего сына. Тот уклонился, но все равно был забрызган чернилами.

— Ты, неотесанный чурбан! Знаешь ли ты, что император вызвал меня и дал понять, что предупреждает меня? — видя, что третий сын все еще кипит от возмущения, Ван Хань понял, что с ними не договориться. В гневе он сказал: — С вами, глупцами, бесполезно разговаривать. В любом случае, никто не смеет трогать семью Сюн! Если семья Сюн больше не будет нас провоцировать, то все прошлые дела будем считать закрытыми. Кто осмелится снова задеть семью Сюн, тому я переломаю ноги!

Как бы третий сын Ван ни был недоволен, пока Ван Хань оставался главой семьи, он не смел открыто перечить ему. Подавив гнев, он вышел, полный негодования.

Выйдя из главного дома и убедившись, что Ван Хань не слышит, третий Ван наконец дал волю своему недовольству: 

— Старший брат, почему ты не заступился за меня перед отцом? Эта семья Сюн совсем обнаглела. Я уже дал им шанс, собирался забыть прошлое, а они все еще важничают и не оказывают мне уважения. Разве это не пощечина нашей семье Ван? А отец действительно смирился с этим, это же просто унизительно!

Старший сын Ван, занимавший официальный пост, хоть и был привычен к своеволию, но все же сохранял некоторую осмотрительность. К тому же, находясь при дворе, он слышал кое-какие слухи. Возможно, семья Сюн действительно получила право на управление бумажной лавкой, и они недооценили их.

Старший Ван мрачно сказал: 

— Раз отец так сказал, младший брат, не трогай семью Сюн. Давай потерпим немного, подождем несколько дней и посмотрим.

— Старший брат!

Старший Ван поднял руку, прерывая третьего брата: 

— В этом деле слушай меня и отца, младший брат. Потерпи немного, а когда все утихнет, я помогу тебе отомстить.

Наблюдая, как старший брат уходит, третий Ван скрежетал зубами: «Даже император не может вмешиваться в дела, происходящие за стенами дома. С древних времен герои падали из-за женских чар. Неужели этот Сюн Чжуаншань – исключение? Если одной Эрнян не хватит, будут две, если две не сработают – три. Я не верю, что он устоит перед одной, другой или третьей, если только он не евнух!»

В кабинете красивая женщина принесла ночной перекус: 

— Муж, это птичье гнездо, которое я приготовила. Выпей немного. Ты заботишься и о семейных, и о государственных делах, у тебя нет ни минуты покоя. Я, как женщина, мало что могу сделать, только молюсь, чтобы ты берег свое здоровье. — Молодая женщина говорила искренне, ее прекрасные глаза наполнились слезами.

Ван Хань почувствовал, как сердце его защемило. Он притянул ее к себе на колени и приподнял ее подбородок: 

— Только ты умеешь меня жалеть, не то что они – сплошные глупцы.

Наложница мягко улыбнулась: 

— Муж, не злись. Если ты разболеешься, только я буду страдать. К тому же у меня в животе уже твой сын. Когда он родится, мы будем воспитывать его вместе. С твоими знаниями нам нечего бояться, что не будет достойного наследника.

Ван Хань посмотрел на живот женщины и почувствовал утешение. Этого ребенка он будет воспитывать сам, чтобы не получился еще один глупец.

Лавка семьи Сюн уже нашла свое место в небольшом богатом районе. Окружающие лавки принадлежали людям с небольшими связями, но не тем, кто любит устраивать беспорядки. Дело семьи Сюн не пересекалось с их интересами, так что место было подходящим.

Кроме того, Цзинь Цзиньчэн подобрал для них жилье. Жить в гостинице было неудобно, а этот дом, хоть и располагался в отдаленном месте, зато был тихим. Он состоял из одного двора, аренда стоила пятьдесят лян. Тан Шоу решил сначала снять его, а когда появятся деньги – выкупить, ведь спешить было некуда.

Лавка открылась в благоприятный день. Гремели хлопушки, били барабаны, а радостные звуки суоны разносились вокруг лавки снова и снова.

Тан Шоу с улыбкой лично вышел к входу, поставил стол и начал зазывать народ:

— Это наш термос. Если налить в него кипяток, он сохранит тепло от двух до десяти часов.

— Сохранит тепло? — удивился пожилой зритель. — То есть вода останется горячей?

— Именно так. Хотя это зависит от погоды. Если на улице очень холодно, время сохранения тепла может сократиться, а если не так холодно – увеличиться. Но в любом случае, если вы проснетесь ночью, то сможете выпить теплой воды, а не ледяной с кусочками льда. От такой холодной воды можно вообще потерять сон до утра.

Услышав это, все присутствующие кивнули, вспомнив, как зимой просыпались среди ночи от жажды и раздумывали, пить или не пить. Если не пить – жажда замучает, ворочаешься без сна. А если выпьешь – глотнешь ледяной воды, и весь внутренний жар пропадет, закутаешься в одеяло, но уже не уснешь.

Пожилой мужчина, задавший вопрос, согласно кивнул: 

— Что верно, то верно. С прошлой зимы, когда у нас дома появилась кан, я начал просыпаться ночью от жажды. Кан – вещь теплая и удобная, но от нее очень сушит. Часто просыпаешься среди ночи, и горло пересохшее, как в пустыне, сразу хочется воды. Но ночью ведь не разожжешь очаг, чтобы вскипятить воду, это же безумие. А если не кипятить, то глотнешь ледяной воды – и желудку тоже несладко.

— Вот именно! — поддакивали окружающие. — Почему зимней ночью так сложно выпить глоток горячей воды?

— С этим термосом трудностей не будет, — Тан Шоу ловко воспользовался моментом. — Это же отличная вещь! Проснешься ночью от жажды, нальешь чашку – пожалуй, даже придется остужать, слишком горячая будет!

Собравшаяся толпа явно не верила. Кто-то усмехнулся: 

— Как так может быть? В такую стужу, когда вода замерзает, у тебя в бутылке кипяток остается? Разве что это какое-то волшебное сокровище!

— А откуда ты знаешь, что это не волшебное сокровище? — Тан Шоу загадочно улыбнулся и указал на две чашки с водой, налитые ранее. — Попробуйте, эти две чашки уже остыли?

Первый старик махнул рукой: 

— Да не надо пробовать, уже осень на дворе. Столько времени разговаривали – конечно, остыли.

Но Тан Шоу все же поднес чашки к передним рядам, чтобы люди проверили.

— Остыла, остыла! Совсем холодная!

— Конечно остыла, сколько времени прошло! Это же естественно!

Тан Шоу ничего не сказал, выплеснул воду на землю, поставил чашку обратно на стол и налил из термоса новую порцию кипятка. Вода еще дымилась. Кто-то не поверил, поспешно потянулся к чашке – и тут же отдернул руку с криком: «Ай!»

Окружающие сомневались: 

— Неужели правда такая горячая? Обжигает? Мы же видели, как он наливал воду, столько времени прошло – она должна была остыть. Может, вы заодно и нас обманываете?

Обжегшаяся женщина потирала покрасневшие пальцы: 

— Какой обман? От воды ведь еще пар идет, только слепой не увидит? Да и чашка тут стоит – можете сами проверить, горячая или нет.

Люди заинтересовались, стали пробовать температуру – и один за другим округляли глаза от удивления: 

— Небеса! Правда! До сих пор горячая! Обжигает! Неужели эта бутылка и вправду сохраняет тепло? Точно волшебное сокровище!

Взгляды, устремленные на термос, загорелись жадным блеском. С такой штукой не страшно проснуться ночью от жажды! Да и днем горячую воду можно пить когда угодно, не нужно каждый раз кипятить.

Старик, который с самого начала проявлял интерес, после проверки просто засиял: 

— Эта бутылка и правда сохранит кипяток до утра?

— Конечно! Даже если на улице лютый холод, вода хотя бы теплой останется, но точно не ледяной, — улыбнулся Тан Шоу. — Почтенный, если интересно, купите и попробуйте. Если не сохранит тепло – принесете обратно. Моя лавка тут, никуда не денется.

Эти слова убедили старика. Он боялся обмана – ведь вещь дорогая. Но раз есть лавка, «монах может убежать, но не храм», чего тут опасаться?

— Ладно, сейчас домой за деньгами сбегаю, ждите! — старик пулей помчался домой – ноги еще бойкие.

Дома он сразу потребовал у жены денег. Услышав, что «какая-то бутылка» стоит три ляна и двести медяков, жена округлила глаза: 

— Что за бутылка такая дорогая?!

— Какая там «бутылка» – это термос, волшебное сокровище! Сохраняет тепло, кипяток до утра не остывает!

— Опять тебя обманули? Какой-нибудь даос-шарлатан? Эти проклятые даосы только и знают, что дураков обманывать, вместо того чтобы эликсиры делать!

— Да нет, не даос, а симпатичный молодой фулан. Я сам видел – никакого обмана!

— Каждый раз ты «сам видел»! Сын же говорил – это фокусы!

— Нет, в этот раз все по-настоящему! Давай деньги! Разве тебе ночью горячей воды не хочется?

— Конечно хочется, но и смотреть, как тебя дурачат, не могу! — жена не давала денег, старик полез сам искать. Жена не смогла его удержать и завопила: — Старший! Старший! Иди скорее, отца опять мошенники обманули!

Старший сын ворвался в комнату: «Матушка, что случилось?»

— Твоего отца опять обманули! В этот раз не даос, а какой-то фулан, продает «термос», говорит, кипяток не остывает. Да кто ж поверит, что кипяток в бутылке не остынет? Самый примитивный развод! А твой отец опять повелся! Если бы такая штука существовала, это было бы только у небожителей!

Старик упрямился: 

— Меня не обманули! Я сам видел! Не верите – пойдемте посмотрим!

Сын понял, что отец не остынет, пока не доплывет до Желтой реки [прим. ред.: быть упрямым до конца], и зло сказал: 

— Хорошо, пойдем посмотрим. Если это мошенник – сдам его властям!

— Нет, я тоже пойду, не могу так оставить! — и все трое отправились к лотку Тан Шоу.

Поскольку старик ранее увлекался даосскими практиками и не раз попадался на удочку мошенников, продававших ему «чудесные» безделушки, он сразу решил, что Тан Шоу – тоже обманщик. Разве может быть бутылка, сохраняющая кипяток? Он набросился: «Мошенник! Пойдем в суд!»

Тан Шоу опешил, не понимая, в чем дело, но Сюн Чжуаншань, стоявший рядом, мгновенно среагировал – схватил мужчину за руку, когда тот потянулся хватать Тан Шоу.

Сюн Чжуаншань обладал огромной силой. Он перекрутил руку – и мужчина завизжал от боли. Тан Шоу, видя, что лицо Сюна потемнело от гнева, испугался, как бы тот не сломал мужчине руку, и поспешил остановить: 

— Эрлан, отпусти его, возможно, недоразумение.

Сюн Чжуаншань лишь с силой швырнул мужчину на землю.

Тан Шоу нахмурился: 

— Не знаю, в чем недоразумение, господин?

Мужчина потирал запястье, проверяя, не сломано ли, и злобно сказал: 

— Какое еще недоразумение? Ты продаешь какую-то бутылку, в которой кипяток не остывает? Разве такое возможно?!

Не успел он договорить, как окружающие, не дожидаясь объяснений Тан Шоу, наперебой загалдели:

— Как это невозможно? Вот же бутылка – мы сами видели, вода еще паром идет!

— Точно! Твой отец сам пробовал! Как ты можешь называть людей мошенниками?

— Сам темный, вот и думаешь, что чудес не бывает!

Мужчина сидел на земле, ошеломленный. Что происходит? Почему все защищают мошенников?

В этот момент в толпу протиснулся слуга и громко объявил: 

— Мне двадцать штук – отнести в усадьбу Мэн!

— Усадьба Мэн? Какая еще усадьба Мэн? — зашептались в толпе.

Слуга важно ответил: 

— Разве в Восточной столице найдется другая усадьба Мэн? Конечно, усадьба моего господина – Мэн Ю!

— Сам господин Мэн покупает эти вещи?

Слуга пояснил: 

— Отличная штука – сохраняет воду горячей всю ночь. Мой господин жалеет нас, что мы ночью встаем кипятить для него воду. С этим можно просто налить и пить. Вот и послал меня купить двадцать штук – по всем дворам раздать. — Слуга добавил с гордостью: — Мой господин узнал о пользе этой вещи от второго сына семьи Цзинь, который сам пользовался. Боялся, что если замешкается – все раскупят!

— Сам господин Мэн пользуется? Значит, и правда хорошая вещь!

Старик тут же выпрямился и торжествующе уставился на ошарашенного сына: 

— Вот видишь! Говорил же – хорошая вещь! Сам господин Мэн использует!