Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 79. Зира

Тан Шоу обнимал золотой слиток и глупо ухмылялся. Глядя на него, ему казалось, что этого недостаточно, поэтому он поднес золотистый слиток ко рту и слегка прикусил его. На слитке тут же остался легкий след от зубов, и Тан Шоу заулыбался еще шире.  

Обычно проницательный фулан сейчас выглядел таким глупым и жаждущим богатства, но Сюн Чжуаншань не считал его меркантильным. Напротив, ему это очень нравилось.  

— Эрлан, теперь мы тоже богачи. Сейчас я приготовлю тебе что-нибудь вкусное, и в будущем у нас обязательно будет мясо на каждом приеме пищи. — Подняв голову, он встретил мягкий взгляд Сюн Чжуаншаня. Это был первый раз, когда Сюн Чжуаншань смотрел на него с такой теплотой и ясностью. Этот нежный взгляд смягчил суровые черты его лица, ослабил окружающую его ауру свирепости, сделав его облик еще более красивым, глубоким, ясным и выразительным.  

Оказывается, без своей привычной холодности Сюн Чжуаншань был таким привлекательным. Тан Шоу на мгновение застыл, завороженный.  

— Фулан, — голос Сюн Чжуаншаня стал низким и хриплым. — Если продолжишь смотреть на меня таким взглядом, последствия будут на твоей совести.  

Тан Шоу резко очнулся. Цензор Сун только что прибыл, и было бы невежливо не появиться на первом совместном ужине. Если цензор Сун спросит, что ответит Юй Чэн? Сказать, что наш господин и фулан предаются дневной страсти, поэтому просят не беспокоить?  

Тан Шоу спрыгнул с кровати и энергично замотал головой: 

— Эрлан, думаю, сначала лучше поесть.  

Сюн Чжуаншань улыбнулся: 

— Верно, сначала поесть. Насытившись, будет больше сил, чтобы съесть фулана.  

Он не это имел в виду!  

Почему они с Сюн Чжуаншанем всегда говорили на разных языках? И почему Сюн Чжуаншань всегда сводил все к этому? Было ли в голове у его Эрлана что-то кроме мяса и его, Тан Шоу, плоти? Интересно, что же было для Сюн Чжуаншаня привлекательнее?  

Тан Шоу снова замотал головой. О чем это он думает? Мысли становились все более странными.  

Сун Жунъяо, будучи цензором и ответственным за ежемесячную доставку их доли доходов, безусловно, заслуживал хорошего приема.  

Хотя нельзя было устроить роскошный пир, который привлек бы слишком много внимания, но приготовить десяток уникальных блюд, которых здесь не было, а которые появились лишь в будущем, было вполне возможно.  

— Четвертый Ли, иди во двор, выбери самых жирных курицу и утку, зарежь их. Также возьми свинину и баранину. — Тан Шоу повернулся к Юй Чэну: — На ужин приготовь рис из чистой белой рисовой крупы, можно добавить немного красных фиников и ягод годжи, будет красиво и вкусно.  

— Юй Фэн, иди в город купи морепродуктов, побольше разных видов, сколько есть, столько и бери. — Тан Шоу добавил: — А еще купи перепелов или голубей.  

— Хорошо, я сейчас же пойду.  

— Запряги домашнюю повозку с волом, так быстрее будет.  

После всех распоряжений Тан Шоу сказал Сюн Чжуаншаню: 

— Эрлан, пойдем ловить рыбу.  

В деревне Синхуа была небольшая речка, и летом жители обычно ловили там рыбу.  

— Хорошо. — Сюн Чжуаншань пошел во двор за острогой, которую он когда-то сделал специально для ловли рыбы. Каждый удар был точным.  

Ланьлань лениво лежал во дворе, греясь на солнце. Увидев острогу в руках Сюн Чжуаншаня, он, казалось, понял, куда они собираются, и радостно подпрыгнул, весело выбежав за ними. Тан Шоу не стал его останавливать. Обычно он и так бегал где хотел.  

Сюн Чжуаншань шел с острогой в левой руке, а справа от него был Тан Шоу. Хотя они и не держались за руки, атмосфера между ними была настолько теплой, что это бросалось в глаза.  

Проходящие мимо деревенские жители сами заговаривали с Тан Шоу и Сюн Чжуаншанем, и Тан Шоу вежливо отвечал, обмениваясь парой ничего не значащих фраз. В такие моменты Сюн Чжуаншань оставался холодным и неприступным.  

Когда они проходили мимо, деревенские жители вздыхали: 

— Этот мясник Сюн с чужими холоден и свиреп, но своего фулана он действительно любит. Ни разу не видел, чтобы его фулан выходил один, каждый раз мясник Сюн идет с ним.  

Другой усмехнулся: 

— Что тут удивительного? Герой падает перед красавицей.  

Деревенские жители рассмеялись, шутки становились все более вольными, но беззлобными, просто маленькие подколки между собой.  

Речка находилась у подножия задней горы, ее спокойные воды текли, время от времени в них мелькали рыбы. Сюн Чжуаншань снял обувь и носки, босиком зашел в воду с острогой в руках. Ланьлань тоже прыгнул в воду и встал рядом с Сюн Чжуаншанем. Человек и пес замерли неподвижно. Вдруг мимо проплыла жирная рыба, и Сюн Чжуаншань с Ланьланем одновременно двинулись. Однако Сюн Чжуаншань оказался быстрее, ударил острогой и поддел рыбу. Ланьлань промахнулся, жалобно заскулил и снова нырнул.  

Ланьлань, казалось, вступил в соревнование с Сюн Чжуаншанем, не отходил от него, толкался у его ног, пытаясь поймать рыбу быстрее. Но после трех попыток, в которых Сюн Чжуаншань неизменно побеждал, Ланьлань сдался, поднял голову и завыл.  

Его жалобный вид так рассмешил Тан Шоу, что он покатился со смеху.  

— Эрлан, выходи уже, рыбы нам хватит. Пусть этот глупый пес сам играет.  

Сюн Чжуаншань пошел к берегу с острогой, но Ланьлань не хотел его отпускать, ухватился зубами за штанину и тянул обратно.  

Сюн Чжуаншань холодно посмотрел на него, и Ланьлань тут же отпустил штанину. Умная собака.  

Тан Шоу смеялся еще сильнее: 

— Ланьлань, даже если будешь продолжать, ты не победишь Эрлана. Давай, возвращайся, вечером приготовим что-нибудь вкусное, и тебе достанется.  

Ланьлань уже собирался завыть, как вдруг резкий крик раздался раньше, напугав пса и заставив его замолчать.  

Тан Шоу нахмурился, посмотрев в сторону горы: 

— Эрлан, похоже, это крик ребенка. Неужели какой-то деревенский малыш пробрался на заднюю гору?  

Сюн Чжуаншань кивнул. Они вышли из реки, надели обувь и носки, и вместе с Ланьланем направились к горе.  

Едва они подошли к подножию, как Сюн Чжуаншань остановился, показывая Тан Шоу вперед.  

В густом лесу восьми- или девятилетний мальчик стоял, прижавшись к дереву, дрожа всем телом. В нескольких шагах перед ним сидела желтая тварь размером с современную собачку чихуахуа, уставившись на ребенка.  

— Ласка? — невольно спросил Тан Шоу.  

До этого он никогда не видел ласок, но их образ был настолько узнаваем, что он сразу догадался.  

— Да, — безразлично ответил Сюн Чжуаншань. — Иди за мной, не отходи далеко и не смотри ей в глаза.  

Тан Шоу вспомнил множество современных легенд о ласках, которые могут зачаровать людей, вызывать галлюцинации. Некоторые даже поклоняются им, считая, что они обладают магической силой и могут помочь в беде.  

Он уже начал бояться, собирался предупредить Сюн Чжуаншаня, как вдруг увидел, как тот со всей силы ударил острогой по ласке. Та перекувырнулась, не успев подняться, как Ланьлань прыгнул и прижал ее лапой, затем открыл пасть, готовясь укусить.  

Тан Шоу вскрикнул: 

— Ланьлань, не кусай ее, отпусти!  

Ланьлань, казалось, остался недоволен этим приказом и притворился, будто совсем не понимает. После одного лишь взгляда Сюн Чжуаншаня Ланьлань замер, затем раскрыл пасть и выплюнул ласку, которая тут же рванула вглубь заднего горного склона.

Никто больше не обратил внимания на сбежавшую ласку, все бросились к ребенку.  

Это был старший сын Цай Сюэ.  

Увидев знакомого, Тан Шоу поспешил подбежать, поднял ребенка и начал утешать. Малыш плакал в объятиях Тан Шоу, но постепенно устал и затих, словно увядший цветок.  

Они отнесли ребенка обратно в семью Цай. Родные даже не подозревали, что он сбежал на задний склон. Услышав рассказ Тан Шоу, все перепугались.  

Жена Цай Сюэ взяла ребенка из рук Тан Шоу и случайно коснулась его открытой кожи. Не сдержавшись, она вскрикнула: «Какой горячий!»  

Первая тетушка Ли тоже проверила лоб ребенка рукой – он был пугающе горячим.  

— У ребенка жар! — В доме Цаев началась суматоха: кто-то побежал за лекарем, кто-то мочил полотенце, чтобы обтереть малыша. Сюн Чжуаншань и Тан Шоу только мешались под ногами, поэтому вскоре ушли.  

Не успели они вернуться домой, как пришел и Юй Фэн. Морепродукты он купил самые разные: креветки, моллюски, крабы, трепанги и медузы.  

Медуз оставили для маринования с добавлением соуса из плодов зизифуса – блюдо получалось освежающим и хрустящим. Остальные морепродукты приготовили вместе, сделав ассорти. Затем приготовили суп из баранины – мясо тушилось до мягкости, таяло во рту и совсем не пахло. Курицу ошпарили, натерли солью и другими приправами, обмазали глиной, закопали в землю и развели костер – получилась «курица нищего». Утку просто обжарили. Также сделали фрикадельки «четыре радости», жареную хрустящую свинину, а голубя сварили в супе. Из трех рыб две зажарили в соусе, а из третьей сделали рыбные шарики и добавили в суп с голубем и трепангом.  

Восемь из десяти этих блюд Сун Жунъяо наверняка никогда не пробовал. Новые вкусы, да еще и приготовленные Тан Шоу, едва не заставили его проглотить собственный язык. Не хватало только вина, но и без него ужин оставил Сун Жунъяо крайне довольным.  

После еды Тан Шоу подарил Сун Жунъяо еще два серебряных слитка, чем окончательно расположил его к себе.  

На следующий день, едва Тан Шоу проснулся, как обнаружил, что слуга Сун Жунъяо уже давно его ждет.  

— Господин фулан Сюн, есть ли у вас ароматы? Каких они запахов? Не могли бы вы поделиться? — спросил слуга. — Вчера, когда я стирал одежду господина, обнаружил, что благовония как раз закончились.  

Тан Шоу и Сюн Чжуаншань не пользовались благовониями, и дома их не было.  

Тан Шоу ответил: 

— Какими благовониями обычно пользуется ваш господин? Я как раз собираюсь в город за специями, могу сразу купить.  

— Мускусными.  

Мускус... Тан Шоу слегка нахмурился. Эти благовония были очень популярны среди знати – можно сказать, что девять из десяти аристократов использовали именно мускус. Однако Тан Шоу они не нравились: постоянное вдыхание этого аромата могло привести к бесплодию.  

— Хорошо, запомнил, — сказал Тан Шоу, не стал сразу заявлять, что это вредно, чтобы не показаться навязчивым и не испортить отношения.  

Домашние специи для изготовления зубных палочек и ароматов закончились, и сегодня он как раз собирался в город. По пути можно было купить и благовония.  

Когда Тан Шоу и Сюн Чжуаншань вышли из дома, они увидели толпу людей у ворот соседей – семьи Цай Сюэ. Тан Шоу сразу подумал о ребенке Цаев и, опасаясь, что случилось что-то плохое, решил зайти и спросить.  

Едва переступив порог, он увидел во дворе Цаев стол, на котором лежали свиная голова и целая курица.  

Тан Шоу не ожидал такого зрелища и на мгновение замер. 

— Что это вдруг за подношение небесам? 

Первая тетушка Ли покачала головой. 

Первая тетушка Ли покачала головой:  

— Нет, не небесам, а желтой ласке. С того дня, как ребенок вернулся, у него начался сильный жар, всю ночь температура не спадала, лекарства не помогали. Моя матушка позвала деревенскую ведунью, и та сказала, что ребенок прогневал Великого Бессмертного Хуана, и его душа задержана. Велела матушке принести в жертву курицу и свиную голову, извиниться перед Великим Бессмертным, чтобы душа ребенка освободилась, и болезнь прошла.  

[прим. ред.: Хуан – здесь сокращение от 黄鼠狼 – желтая ласка, т.е. колонок/хорек, которого в китайском фольклоре почитают как духа]  

Тан Шоу взглянул на Сюн Чжуаншаня. Он помнил, как вчера тот ударил ласку острогой, а Ланьлань даже укусил ее. Но и Сюн Чжуаншань, и Ланьлань чувствовали себя прекрасно, были бодры и веселы – ни с кем ничего не случилось. Если верить словам ведуньи, Сюн Чжуаншань и Ланьлань обидели ласку куда сильнее, чем ребенок из семьи Цай. Если уж мстить, то в первую очередь им, особенно Сюн Чжуаншаню. Неужели ласки тоже бьют только слабых?  

Тан Шоу сказал:  

— Делайте, как считаете нужным, но лекарства ребенку прекращать нельзя.  

— Конечно, без лекарств болезнь не вылечить, — глаза первой тетушки Ли покраснели. — Прошлой ночью у ребенка то поднималась, то спадала температура, а к утру он уже никого не узнавал. Матушка просто не знала, что делать, и обратилась к ведунье. Как говорится, «лечат мертвую лошадь, как живую».  

Такое мышление было распространено и в будущем: когда лекарства не помогали, многие приглашали шаманов «снять порчу». Пока это не мешало нормальному лечению, Тан Шоу относился к этому спокойно.  

— Цай Сюэ вернулся, Цай Сюэ вернулся! — кто-то во дворе закричал.  

Матушка Цай опередила даже невестку, первой бросившись навстречу.  

— Пряности купил?  

Цай Сюэ достал сверток в промасленной бумаге:  

— Купил. Выбрал самые ароматные, понемногу каждого вида.  

— Зачем пряности? Неужели ласка любит, когда ее шкурка благоухает? Видно, это весьма изысканная ласка.  

— Пряностями посыпают свиную голову и курицу, — объяснил Сюн Чжуаншань. — Ведуны считают, что угощения с пряностями больше нравятся духам, поэтому многие используют их в жертвоприношениях для лучшего эффекта.  

— Вот как… А я-то думал, что ласки в наше время… — Тан Шоу вдруг резко замолчал, уставившись на руки Цай Сюэ, рассыпавшего пряности.  

Сюн Чжуаншань слегка нахмурился и шагнул вперед, заслоняя Тан Шоу:  

— Что такое?  

Тан Шоу трясущейся рукой указал на руки Цай Сюэ:  

— Эрлан, это же зира! Зира!