Онлайн чтение книги Переродился в маленького мужа жестокого мясника Transmigrated into the Cruel Butcher’s Little Wife
Глава 56. Рыть себе могилу

Цзинь Цзиньмин помог хускому посланнику взобраться на коня, а сам, оставшись пешим, взял поводья и повел лошадь под уздцы. Со стороны они выглядели как старые знакомые, мирно беседующие друг с другом, и вскоре скрылись из виду.  

Никто не обратил внимания на оставшегося позади управляющего семьи Тан, дрожащего от страха так, что его колени подкашивались. Он сглотнул, голос его стал хриплым и прерывистым:  

— Ху… Хуский посланник?  

Эти три слова вырвались у него, словно предсмертный стон больного, уже не имеющего сил держаться на ногах. С глухим стуком он рухнул на землю.  

Никто так и не узнал, чем закончилась история управляющего семьи Тан. С того дня в Восточной столице его больше никто не видел.  

Все произошедшее не было чьим-то злым умыслом – просто Хуский посланник действовал по внезапной прихоти. Поскольку он скрывал свой статус и вышел тайком, чиновники его не сопровождали, и некому было пресечь этот беспорядок. Множество простолюдинов стали свидетелями этой сцены, и когда личность Хуского посланника раскрылась, жители Восточной столицы ахнули: оказывается, это был тот самый человек, которого государь лично принимал на пиру!  

Раз уж вещь была подана на дворцовом пиру в честь посланника Ху, да еще и сам он хотел купить ее и увезти за тысячи ли – значит, она и вправду ценная.  

С этого момента «Персиковый источник» – ароматные палочки для зубов из лавки семьи Цзинь – обрели незыблемый авторитет, и их положение на рынке стало непоколебимым.  

Больше никто не осмеливался открыто их поносить.  

Вскоре порог дома Цзинь снова оказался на грани разрушения от наплыва посетителей, на этот раз – еще более влиятельных. Название «Персиковый источник» стало синонимом качества для молодых господ и барышень Восточной столицы.  

— Раз государь пользуется, разве может быть плохо?  

Письмо от семьи Цзинь быстро доставили в деревню Синхуа. Тан Шоу, прочитав его, лишь улыбнулся. Отложив планы по обустройству сада, он вложил все оставшиеся серебряные в закупку ароматных трав и лекарств, чтобы срочно изготовить новую партию зубных палочек.  

Тем временем Сюн Чжуаншань и Тан Шоу нанесли визит уездному начальнику. Они уже давно сотрудничали, и новости между ними передавались без задержек. Раньше Тан Шоу не торопился, а начальник, учитывая свои интересы, тоже не подгонял.  

— Господин Сюн, господин Тан, прошу, садитесь! — Их сразу провели во внутренние покои уездной управы, и начальник встретил их с искренней радостью, будто увидел родную мать. — Подайте чай нашим почтенным гостям!  

Хотя оба были одеты в простую крестьянскую одежду, слуги, видя такое отношение начальника, не смели проявлять неуважения. Даже служанки подносили чай с почтительными улыбками.  

Правда, Сюн Чжуаншань был настолько свиреп на вид, что никто не решался к нему приближаться, поэтому все знаки внимания доставались Тан Шоу.  

Одна из служанок в третий раз улыбнулась его фулану. «Что она задумала? — Сюн Чжуаншань сжал кулаки. — Я еще жив, а она уже заигрывает с моей женой! Видно, я слишком мягко с ними обращаюсь».  

Не говоря ни слова, он лишь уставился на девушку ледяным взглядом, от которого у нее по спине побежали мурашки, а тонкая одежда мгновенно промокла от холодного пота.  

«Что я сделала не так? — в ужасе подумала она. — Этот демон смотрит на меня, будто хочет живьем содрать кожу!» 

От страха ее руки задрожали, и, подавая чай, она нечаянно опрокинула чашку.  

— Простите, господин! Простите, ваша светлость! Я не хотела! — Лицо ее побелело, и она расплакалась.  

Сюн Чжуаншань тут же вскочил, чтобы проверить, не обжегся ли Тан Шоу. К счастью, лишь край его одежды немного промок.  

Уездный начальник мысленно вздохнул и махнул рукой, отпуская служанку. Виновата была не она, а сам Сюн Чжуаншань – настолько пугающий, что, не будь он чиновником, и он бы предпочел обойти его десятой дорогой.  

— Девушка у нас робкая, прошу не судить строго, — сказал начальник.  

«Робкая? — Сюн Чжуаншань скрипнул зубами. — Да она при мне осмелилась заигрывать с моим фуланом!»

Он с досадой подумал, что, видимо, слишком давно не убивал, раз даже обычная служанка перестала его бояться.  

Он и не подозревал, что та девушка чуть не умерла от страха, слегла с лихорадкой, и никакие лекарства не помогали, пока одна старая знахарка не сказала, что ее душа «вылетела от ужаса». Пришлось звать шаманку, чтобы та «вернула» ее.  

Тан Шоу, видя, что его муж все еще недоволен «недостаточной свирепостью», лишь слегка потрепал его по руке.  

— Ничего страшного, — сказал он, не собираясь делать из этого проблему. — Мы пришли обсудить дело, касающееся государя.  

Начальник и сам понимал цель их визита.  

— Передайте государю, что этот простолюдин согласен, — сказал Тан Шоу. — Только пусть будет не «добровольное пожертвование», а «принудительное изъятие».  

Между этими формулировками – огромная разница. Если в будущем кто-то будет недоволен тем, что метод обогрева каном стал общедоступным, они не станут винить Тан Шоу. Напротив – пожалеют его, ведь такой прибыльный семейный секрет был «изъят» властями, лишив его монополии. Но что поделать? «Изъятие» – это не добровольная жертва, а приказ.  

— Однако будьте спокойны, ваша светлость, — добавил Тан Шоу. — Мне нужно лишь формальное обоснование. Кто бы ни спросил, я скажу, что это благо для страны и народа, и я добровольно согласился на изъятие, бесконечно благодарен государю и вам за вашу заботу. Ни единого недовольного слова из моих уст не выйдет.  

Начальник понял его намек: Тан Шоу хотел выйти сухим из воды. Если метод объявлялся «изъятым», богатые семьи, сколько бы они ни заплатили, не посмели бы роптать. Кому жаловаться? Все забрала империя.  

Начальник согласился – для него это было мелочью. Главное, чтобы Тан Шоу настаивал на «добровольности», а остальные могли лишь строить догадки. К тому же, он не собирался бросать семью Сюна на растерзание – они были партнерами, и честность в их отношениях была важна.  

— О чем вы говорите, господин Тан? — улыбнулся начальник. — Метод обогрева каном и так был изъят нашей управой Юйлиня. Ваша щедрость и добродетель позволили вам добровольно согласиться, а серебро и табличка с надписью государя – награда за вашу покорность. — Начальник предусмотрительно сделал акцент на «обогрева каном», «изъят», «добровольно», закрепляя условия. 

— Благодарю вас, ваша светлость.  

Атмосфера в комнате стала еще теплее, чем летнее солнце. Тан Шоу и начальник, забыв о делах, заговорили так душевно, будто стали вторыми Чжун Цзыци и Бо Я, сожалевшими, что не встретились раньше.  

[прим. ред.: если коротко: это легендарные персонажи древнекитайской культуры, связанные с историей о дружбе и взаимопонимании через музыку, если хочется подробностей – милости просим в основной канал переводчика]

Поздно вечером, уже на обратном пути в деревню Синхуа, Сюн Чжуаншань и Тан Шоу неожиданно обнаружили у своего дома гостей – и не местных торговцев, а хуских купцов.  

Шестеро чужеземцев, увидев, как повозка остановилась у дома с табличкой «Персиковый источник», сразу поняли, что перед ними семья Сюн.  

Один из них, здоровенный детина с густой бородой, похоже, был старшим. Он шагнул вперед, и Сюн Чжуаншань тут же заслонил собой Тан Шоу.  

Люди Ху обладают суровым нравом, и даже без гнева в их облике чувствуется некая угроза. На самом деле Тан Шоу не боялся. Хотя этот человек выглядел свирепо, по сравнению с Сюн Чжуаншанем он был просто сердит. Сюн Чжуаншань даже без особых выражений лица, с абсолютно бесстрастным видом, напоминал свирепого демона-асуру. Но даже не испытывая страха, Тан Шоу ощущал невыразимое тепло в душе от того, что его так защищают. Он не стал отвергать заботу Сюн Чжуаншаня, покорно ухватился за край его одежды и, выглядывая из-за его спины, с любопытством оглядывался вокруг.

Этот человек остановился перед Сюн Чжуаншанем и оказался на целый сантиметр ниже его.

— Вы, должно быть, хозяин «Персикового источника». Мы – честные торговцы из земель Ху, просто выглядим немного сурово. На этот раз мы пришли без злого умысла. Прослышав, что зубной порошок и зубные палочки семьи Сюн славятся по всему государству Юйчао, мы специально приехали, чтобы закупить товар.

«Славятся по всему государству Юйчао» – это было явное преувеличение. Пока что они были известны лишь в Восточной столице. Однако благодаря этим словам Тан Шоу догадался, что эти люди, вероятно, приехали именно оттуда. Из писем Цзинь Цзиньчэна он уже понял, что название «Персиковый источник» наверняка вызвало немалый ажиотаж в Восточной столице. И эта волна была достаточно сильной, чтобы заставить людей со всей Восточной столицы, а может, и всего государства Юйчао, специально проделать долгий путь ради торговой марки «Персиковый источник». Ведь этим товарным знаком пользовался сам император, князья и даже послы Ху. Возможность пользоваться тем же брендом, что и император, была огромной честью; «Персиковый источник» стал символом статуса и положения. Одна лишь торговая марка сулила огромные прибыли, способные привлечь купцов со всех уголков.

Сюн Чжуаншань кивнул и пригласил их во двор.

Еще ожидая снаружи, торговцы Ху заметили, что дом Сюн Чжуаншаня был единственным высоким и просторным во всей деревне. Теперь, войдя внутрь, они увидели, что внутреннее убранство дома Сюн было еще более впечатляющим, редко встречающимся в сельской местности.

Было видно, что работы во дворе еще не завершены – вероятно, хозяева отвлеклись на срочные дела и временно приостановили строительство. Однако даже частично отремонтированный двор позволял разглядеть будущую красоту. Извилистая дорожка из гальки под ногами, небольшая роща персиковых деревьев вдалеке, двухэтажный домик, скрывающийся за ней, а в другой стороне – здание, похожее на постоялый двор. Сама же семья Сюн жила не в этих постройках, а в небольшом доме неподалеку от входа.

Когда они вошли внутрь, их изумление только возросло. Интерьер дома не был вычурно роскошным, но отличался изысканным вкусом. Даже самые обычные предметы были расставлены так, что выглядели благородно и элегантно.

После того как торговцы Ху расселись, Тан Шоу налил каждому по чашке сладкой воды и, не томив их, сразу принес зубные щетки, зубной порошок и зубные палочки.

Те, взяв товар, долго и внимательно его разглядывали, а затем, словно этого было недостаточно, достали привезенные с собой образцы и начали тщательно сравнивать.

Увидев эти три образца, Тан Шоу окончательно убедился, что они точно приехали из Восточной столицы. Он не придал значения их поведению и не посчитал это неуважением или сомнением в его честности. Люди, проделавшие долгий путь ради закупки товара, имели полное право быть осторожными.

Несколько торговцев Ху собрались вместе и начали оживленно обсуждать что-то на непонятном Тан Шоу языке. После бурного обсуждения главарь сказал:

— Это именно то, что мы искали. Сколько это стоит?

— Зубная щетка – пять медяков за штуку. Зубной порошок бывает трех видов: «Свежесть» – пятьсот медяков, «Благородный муж» – три ляна, «Дыхание орхидеи» – четыре ляна. Палочки немного дороже – четыре ляна и триста медяков.

Услышав цены, торговцы Ху переглянулись, и в глазах каждого читалось изумление. Почему это так дешево? Если бы не абсолютная надежность их источника информации, они бы подумали, что ошиблись местом.

Дело было не в том, что Тан Шоу запросил слишком мало. Он продавал товар Цзинь Цзиньчэну по той же цене, лишь с небольшой скидкой. Это была его фиксированная цена, одинаковая для всех. А по какой цене перепродавать товар – это уже их дело, тут каждый проявлял свои способности. Судя по всему, Цзинь Цзиньчэн взвинтил цены на эти товары в Восточной столице до небес. Однако Тан Шоу не испытывал зависти. В бизнесе самое важное – честность и последовательность. Жадность и беспринципность никогда не приведут к успеху.

Заметив их недоумение, Тан Шоу улыбнулся:

— Можете не волноваться. Семья Цзинь из Восточной столицы закупает товар именно у меня. Конечно, оптовая цена отличается от розничной. — Затем, словно невзначай, добавил: — Кстати, я слышал, что император высоко оценил наши палочки и даже использовал их для угощения послов Ху. Тем они тоже понравились, и даже возникло небольшое недоразумение. Цзинь Цзиньчэн специально отправил мне об этом письмо с гонцом.

Новости из Восточной столицы еще не дошли до деревни Синхуа. Эти торговцы выехали в ту же ночь, когда произошли события. Письмо Цзинь Цзиньчэна прибыло на полдня раньше, потому что тот, не в силах удержать язык за зубами, написал его сразу после разговора с братом и отправил с нарочным.

Теперь варвары окончательно убедились, что нашли правильное место.

— Господин Тан, сколько у вас есть в запасе? Могли бы вы продать нам все? — спросил торговец. Он осмелился на такой вопрос, потому что заранее узнал: товары семьи Сюн пользуются большим спросом, и каждый раз удается закупить лишь немного. Кроме того, цена оказалась намного ниже ожидаемой, и привезенных ими денег хватило бы на всю партию.

Предчувствуя такой поворот, Тан Шоу подготовился. Товара на исходные двести с лишним лянов после наценки стало больше чем на четыреста лянов.

— Тогда мы берем все, — сразу же согласились варвары.

Тан Шоу пересчитал товар, и склады моментально опустели. Даже зубные щетки, которых обычно было в избытке, варвары скупили подчистую.

Глава торговцев сказал:

— Путь был долгим, и мы устали. Можно ли переночевать у вас? Не беспокойтесь, мы заплатим за проживание.

Тан Шоу дружелюбно улыбнулся:

— Честно говоря, мы занимаемся и гостиничным бизнесом, но цены у нас высокие из-за хороших условий. Например, за ночлег в деревенских домах берут по одному медяку с человека, а у нас – совсем другие расценки. Отдельный дворик с домиком стоит один лян за три дня. Цена такая высокая, потому что, если вы поселитесь там, других гостей мы уже не примем. В другом домике, не таком уединенном, если сегодня придут другие гости, они тоже остановятся там. Там дешевле – пятьдесят медяков с человека, но условия не хуже. — Тан Шоу ничего не скрывал, заранее все объяснил, оставив выбор за ними. Как и прежде, главное в бизнесе – честность.

— Господин Тан, не смейтесь над нашей трусостью, но мы впервые здесь, все нам незнакомо, и мы не решаемся ночевать у деревенских. Остановимся у вас, выберем отдельный дворик. Но, возможно, мы не пробудем там три дня…

Тан Шоу улыбнулся:

— Даже если не пробудете три дня, цена останется прежней. Так для всех, прошу понять.

— Хорошо, тогда мы берем отдельный дворик, — согласился торговец, не торгуясь. После сделки они полностью доверяли семье Сюн и знали, что те ко всем относятся одинаково, не обманывая их только потому, что они иноземцы. К тому же, при них было много денег и ценностей, и делить жилье с другими было неудобно.

Узнав о еде, Тан Шоу сразу назвал цены и размер порций, ничего не утаивая. Хотя цены на блюда показались им завышенными, но, видя его открытость, торговцы поняли, что это фиксированные расценки. К тому же, господин Тан предложил альтернативу – поесть у деревенских, где можно наесться за двадцать с лишним медяков, но без гарантии вкуса. Такая честность произвела на торговцев Ху хорошее впечатление, и они решили поесть здесь. Из-за дороговизны заказали лишь несколько блюд, в основном рис – он был дешевле.

Когда закончили с торговцами и поужинали сами, было уже совсем темно. Но Тан Шоу не лег спать, а попросил Сюн Чжуаншаня зажечь побольше масляных ламп и принялся за работу.

— Фулан, ты устал за день. Если хочешь что-то приготовить, сделаешь завтра, — Сюн Чжуаншань беспокоился о нем, боясь, что тот переутомится.

Но Тан Шоу покачал головой:

— Эти торговцы наверняка встанут завтра рано и, возможно, позавтракают своими припасами. А я хочу продать им еду, поэтому надо приготовить сегодня.

Сюн Чжуаншань удивился:

— Если они завтра не будут здесь есть, зачем тогда готовить?

Тан Шоу улыбнулся:

— Это блюдо называется «жареная мука». Оно выглядит как обычная мука, но стоит залить кипятком – и можно пить. Сладкая, сытная, калорийная. Кто мало ест, может насытиться одной густой порцией. Даже без закусок, с сухим пайком, она легко проглатывается, — объяснил он. — Завтра ты встанешь рано и проследи, чтобы им каждому подали по чашке, скажешь, что это бесплатно. Попробовав, они поймут, что «жареная мука» – идеальная еда для путешественников, и сами попросят купить.

Мысль Тан Шоу была проста: раз уж попался еще один «простак» кроме Цзинь Цзиньчэна, надо выжать из него все возможное. Ласточка, пролетая мимо его дома, должна оставить перо. Хихик.

Хотели ли торговцы есть или нет, Сюн Чжуаншаня не волновало. Главное, что он сам хотел попробовать – каждое новое блюдо его фулана ему нравилось.

«Жареная мука» готовилась легко. В Юйчао ее еще не знали, потому что там, как и в эпоху Сун, только начали распространяться мучные изделия. Раньше пшеницу просто варили, и даже сейчас во многих местах так делают, поэтому мучные блюда были ограничены простыми рецептами, и разнообразие еще не развилось.

Ингредиентов требовалось немного: пшеничная мука, масло, сахар, орехи, сухофрукты, кунжут и прочее. В Юйчао все это было, но у них дома пока не имелось в полном наборе. Однако, так как Сюн Чжуаншань любил печенье с грецкими орехами и другие сладости, Тан Шоу часто готовил, и дома были кунжут и грецкие орехи. Пока можно было обойтись ими – вкус «жареной муки» с ними точно впечатлил бы варваров.

— Эрлан, раздроби грецкие орехи и отдели ядра, — попросил Тан Шоу.

— Хорошо.

Сам Тан Шоу высыпал пшеничную муку в сухую сковороду и начал жарить, постоянно помешивая, чтобы не образовывалось комков. Сначала на сильном огне, потом на слабом.

После обжарки муку нужно было еще раз разровнять скалкой.

Затем в сковороду наливалось масло, и когда оно нагревалось до семидесяти процентов, туда снова высыпалась мука. Ее продолжали жарить, пока масло полностью не впитается, а мука не станет маслянистой и глянцевой, приобретая соблазнительный золотистый оттенок.

Выбор масла влиял на вкус. Тан Шоу предпочитал два вида: соевое и говяжье. Судя по пищевым привычкам варваров, им больше понравилось бы говяжье.

Готовую муку выкладывали на доску и разравнивали, иначе остаточное тепло могло ее подпалить.

Пока мука остывала, на сковороде обжаривали кунжут и грецкие орехи – не слишком долго, только до появления аромата.

Затем орехи и кунжут добавляли в муку, подсыпали сахара (сладости ценились и были дорогими, так что можно было не жалеть) и тщательно перемешивали. «Жареная мука» была готова.

Готовый продукт источал насыщенный аромат муки, орехов и кунжута, с легкой сладкой ноткой, а его маслянистый блеск и золотистый оттенок вызывали аппетит. Казалось, запах проникал прямо в желудок, пробуждая самый глубокий голод.

Сюн Чжуаншань, еще когда Тан Шоу только начал жарить, уже не мог терпеть. Как только блюдо было готово, он упросил его дать попробовать.

— Мы сегодня поздно поужинали, а ты ешь много. Только маленькую чашку «жареной муки», — строго сказал Тан Шоу. — Плотный ужин вреден для сердца, может вызвать болезни. Может, вообще ограничивать тебя по вечерам? Мы и так едим три раза в день, а физической работы мало, так что…

— Фулан, попробуй, — вдруг поднес к его губам чашку Сюн Чжуаншань, прерывая его нравоучения.

Нельзя было позволить ему продолжать, иначе фулан мог и вправду начать морить его голодом. Как же так – муж недоедает из-за жены! Об этом узнают – осмеют. Но что поделать, он не мог на него злиться, только подчиняться. Лучший выход – отвлечь его.

Тан Шоу, глядя на широко раскрытые, невинные глаза своего обычно грозного мужа (якобы говорящие «я без задних мыслей, просто хочу угостить»), все понял.

Ха, мужчины.

Проникнув в суть, он отхлебнул немного, а остальное вылил в миску дворового пса Ланьланя. Тот, не ушедший сегодня гулять из-за подозрительных гостей, уже слюнки пускал. Получив угощение, он тут же принялся чавкать. Вкусно, очень вкусно. Но вдруг почувствовал холод – шерсть встала дыбом. Наверное, хозяин снова на него злится. Неважно, сначала доесть, а то этот жадный человек может отнять.

Хрупкая дружба хозяина и пса рассыпалась вмиг. Увы, не выдержала испытания половиной чашки «жареной муки».

Сюн Чжуаншань, видя, как Ланьлань быстро доедает, уже пылал от гнева.

Но злиться на Тан Шоу он не мог, поэтому обрушил весь гнев на пса. Схватив его за загривок, он вышвырнул во двор. Ланьлань, никогда не ночевавший на улице, почувствовал грусть.

Он был так предан! Из-за гостей не пошел к своему «мужу» – какая жертва! Для людей это была бы трагическая любовь, а хозяин выгнал его из-за половины чашки. Неужели он значит меньше? Несправедливо.

Ланьлань облизнулся. Впрочем, «жареная мука» была вкусной. Надо бы стащить немного для «мужа». А теперь… спать. Хр-р-р…

Пока Сюн Чжуаншань выгонял пса, Тан Шоу понял, что натворил. Большой медведь разозлится! В панике он быстро постелил одеяло, разделся и залез под него, притворяясь спящим. Надеялся, что глупый медведь пощадит его, но не подозревал, что сам лезет в пасть.

Сюн Чжуаншань, увидев это, усмехнулся.

Быстро раздевшись и задув лампу, он залез под одеяло и прошептал на ухо:

— Фулан, ты прав: плотный ужин вреден для сердца. Поэтому займемся чем-нибудь, чтобы переварить.

— …

— Фулан, я больше не хочу «жареной муки». Но я все еще голоден. Придется съесть тебя – ты вкуснее.

«Сам себе могилу выкопал!» — в голове Тан Шоу сверкало только это. Он чувствовал, что поговорка создана специально для него. Почему она так точно описывает ситуацию?

Ха, глупый медведь, погоди! Завтра останешься без ужина и… без «жареной муки»!