Онлайн чтение книги У меня душа дяди My Heart is That of an Uncle
29 Харука с точки зрения Альберта

После того как мы заканчивали работу, мы ужинали и говорили о том, что делали в этот день, о историях, которые слышали от других авантюристов, и о запросах, которые были на доске.

В те времена беседовали в основном мы с Кори́н, а Монтана иногда что-то бормотал.

Харука всегда кивала или отвечала на наши вопросы с таким выражением лица, что было трудно понять, нравится ей это или нет.

Иногда мы говорили о прошлом, о наших семьях или о будущем, но даже тогда Харука почти ничего не рассказывала о себе. Даже когда Кори́н иногда подталкивала её к этому, Харука умело переводила разговор на другую тему. Я это заметил, и, похоже, настойчивая Кори́н тоже, потому что она никогда не развивала эту тему.

Когда мы с Монтаной в итоге оказались на одной работе, мы разговорились.

— Как ты думаешь, Харука нам не доверяет?

Монтана посмотрел на меня с недоумением. Он всегда был тихим и редко говорил, но я знал, что он слушает, поэтому продолжил.

— Знаешь, мы с тобой иногда говорим о нашем прошлом, но она никогда ничего нам не рассказывает.

Жаловаться было не круто, но мне нужно было где-то это высказать.

— ...Но, кажется, ей вполне нравится с нами.

Монтана сказал это и вернулся к своей работе. Я подождал немного, но он больше ничего не сказал. Он всегда был таким, поэтому я не придал этому особого значения и пробормотал себе под нос.

— Как тебе кажется, ей весело?

Когда я работал с Кори́н, она часто говорила о Харуке. Кори́н, дочь торговца, хорошо разбиралась в расчётах и бизнесе. Однако Харука была гораздо более компетентной, и торговцы доверяли ей. Кори́н всё время говорила о том, какая Харука замечательная.

Я не находил это весёлым.

Когда я перестал отвечать, Кори́н в конце концов перестала со мной разговаривать.

— Ты ведёшь себя грубо.

С этими словами мы замолчали и сосредоточились на работе. Несмотря на тишину, я не мог сосредоточиться, и в тот день работа продвигалась плохо.

Харука получила 7-ой ранг. Кори́н и Монтана достигли 8-го ранга, а я остался на 9-ом. Разочарование переросло в раздражение, и во время ужина в тот день я наконец-то выплеснул свои сдерживаемые чувства.

— Альберт - единственный, кто остался позади. — сказала Кори́н.

Это я ещё мог стерпеть, у неё всегда был острый язык. Это раздражало, но не более того.

— Кори́н, я не думаю, что тебе стоит так говорить.

Когда Харука это сказала, внутри меня что-то щёлкнуло, и я с громким стуком вскочил, ударившись о стол.

— Это раздражает. Ты обращаешься со мной как с ребёнком и насмехаешься надо мной!

Выходя из столовой, я услышал позади себя голос Кори́н.

— Что с ним? Просто не обращайте на него внимания.

Я вспомнил лицо Харуки, когда уходил. Она выглядела удивлённой, её глаза были широко распахнуты, и это было самое выразительное выражение, которое я у неё видел. Когда она прищурилась, провожая меня взглядом, это выглядело так одиноко, что у меня вдруг защемило сердце.

На следующий день я работал с Кори́н и Монтаной. Харука сегодня ходила по магазинам.

Кори́н, у которой было угрюмое выражение лица, заговорила со мной, когда мы начали работать.

— Ты должен извиниться перед Харукой.

— Почему?

Я подумал, что должен извиниться, но когда мне об этом сказал кто-то другой, во мне вспыхнуло ненужное упрямство.

— У неё всегда такое невозмутимое лицо, и она никогда ни о чём не говорит. Должно быть, она считает нас бездарными и не хочет нам ничего рассказывать.

Чувства, запрятанные глубоко в моём сердце, вылились в грубые слова. Кори́н нахмурилась и пнула меня в голень.

— Ой! Какого чёрта!

— Ты хуже всех. Харука мало говорит, потому что не помнит своего прошлого.

— А?

Я был ошеломлён неожиданным заявлением Кори́н. Я никогда не слышал ничего подобного.

— Не может быть. У неё много знакомых в этом городе, и некоторые называют её "сестрицей", верно?

— Не знаю что насчёт этого, но Харука была с Ральфом-саном за день до того, как мы с ней познакомились, и она сказала, что почти ничего не помнит до этого. Даже мне показалось странным, что она не рассказывает о своём прошлом. Но когда я спросила почему, она сразу ответила. Она сказала, что это не тема для весёлых разговоров. Она гораздо более тактичная, чем ты.

Слова Кори́н эхом отдавались в моей голове, которая теперь была пуста. Бессмысленное "да" Монтаны сбоку не помогало. Его всегда было трудно понять. Работа в тот день была полна ошибок и не задалась.

Я решил извиниться вечером, во время ужина. Но когда я тяжёлыми шагами вошёл в столовую, Харуки там не было. Она всегда приходила первой, чтобы занять для нас место. Вспомнив эту сцену, я понял, что Харука выглядела немного счастливее, когда замечала заходившего меня. От этой мысли у меня снова защемило в груди.

Сегодня её нигде не было видно.

Оглядевшись, я увидел Кори́н и Монтану, сидящих за столиком на четверых. Когда я подошёл, Кори́н сурово посмотрела на меня.

— Ты ещё не собираешься извиняться?

— ... Я попрошу прощения, когда она придёт.

Кори́н преувеличенно вздохнула, встала и грубо толкнула меня в плечо.

— Она не придёт. Иди и быстро извинись!

Не совсем понимая, что она имеет в виду, меня вытолкнули из столовой. Не имея сил сопротивляться, я позволил это сделать. По правде говоря, я знал, кто в этом виноват. Несмотря на её гнев, Кори́н сказала мне, что Харука, по-видимому, тренируется на улице.

Когда солнце село и взошла луна, тренировочная площадка почти опустела.

Я увидел маленькую фигуру, сидящую на земле у края. Хотя на ней был глубокий капюшон, длинные серебристые волосы, выбившиеся из-под него, сверкали в лунном свете.

Харука, казалось, безучастно смотрела в ночное небо. Она выглядела ужасно одинокой, или, может быть, это из-за чувства вины я видел её такой, и она на самом деле не выглядела иначе, чем обычно.

Когда я подошёл, Харука, кажется, услышала мои шаги и подняла взгляд. Увидев моё лицо, она пробормотала что-то неразборчивое вроде "Ах…", а затем опустила голову и тихо сказала: "Прости, я виновата."

Я хотел сказать много всего, например: "Это я должен извиняться" или "Посмотри на меня прежде, чем такое говорить", но слова не шли с языка, и я просто стоял.

— Я была неприятна, не так ли? Я была рада, что вы меня пригласили. Я была рада, что могу делать различные вещи. Я не пыталась высмеять тебя. Я считала, что вы будете рады, если я постараюсь изо всех сил. Но ничего не вышло. Прости.

"Прости" снова извинилась она, и Харука встала. Я даже не знал, перед кем она извиняется. Казалось, что, постоянно извиняясь, она просто отрицает себя.

— Я почти ничего не говорила, потому что мне нечего было сказать. Я не очень хорошо представляю себе прекрасное будущее, как ты. Должно быть, тебе было неприятно чувствовать, что я просто плетусь за твоими мечтами и будущим.

Сказав что-то совершенно не то, Харука начала уходить от меня, глядя в небо. Хотя в лунном свете я не мог разглядеть выражение её лица, она выглядела такой грустной.

— В конце концов, я справлюсь сама. Это немного одиноко, но я не хочу никому мешать. Мне правда жаль. Если мы где-нибудь встретимся, я буду рада, если ты не будешь меня избегать.

Когда Харука попыталась уйти, я схватил её за мантию. Должно быть, Кори́н имела в виду именно это, когда сказала "Она не придёт". Если бы я отпустил её, ничего не сказав, мне казалось, что Харука больше никогда не появится перед нами. Не думая ни о чём, я просто вцепился в её мантию.

— ... Не решай этого сама.

Я собирался извиниться, но вместо этого выдал дерзкую реплику. Разочарованный своей неспособностью выразить свои мысли, я сильно прикусил губу и попытался заставить свой мозг выдать нужные слова.

— Я считаю, ты потрясающая, Харука. Но я тоже кое-что умею. Я всё ещё новичок и не такой взрослый, как ты, поэтому сейчас у меня не очень хорошо получается, но я должен уметь всё больше и больше. Даже если я ненадёжный, я хотел узнать о тебе больше и хотел, чтобы ты думала, что я потрясающий. Но ничего не вышло, и я был расстроен. Я очень злился на себя, поэтому…

Пока я говорил, я поймал себя на том, что смотрю вниз. Я не мог смотреть прямо перед собой. Я просто хотел, чтобы кто-то такой же удивительный, как Харука, узнал меня, считал своим товарищем и доверял мне. Но я не мог смириться с тем, что этого не происходит, и в итоге стал обвинять Харуку. Несмотря на то, что я стал авантюристом, я вёл себя как ребёнок, и чем больше я говорил, тем больше смущался. Я не мог поднять голову.

Харука обернулась и, кажется, сняла капюшон. Что бы она сказала?

Я крепко зажмурился, думая, что она, должно быть, разочаровалась во мне. В конце концов, она присоединилась к нашей группе только потому, что мы эгоистично пригласили её. Может быть, она решила, что это хорошая возможность уйти. От этой мысли мне стало так обидно и грустно, что я чуть не заплакал.

Я не знал, что она пытается сделать, но Харука двигала рукой, поднимая и опуская её.

Я боялся смотреть на лицо Харуки. От мысли, что она, возможно, всё ещё смотрит на меня с этим равнодушным выражением лица, я задрожал. Я думал, что всё кончено, и, когда я ослабил хватку на её мантии, рука Харуки поднялась к моему лицу.

Я наговорил столько эгоистичных вещей, что приготовился к тому, что она может меня ударить. Пока я стоял с закрытыми глазами, что-то мягкое опустилось мне на голову. Оно неуклюже двигалось, поглаживая мои волосы.

— Извини, похоже, мы неправильно поняли друг друга. Я тоже считала Ала потрясающим. Говорить вслух о том, кем ты хочешь стать, — это слишком страшно для меня. Я всегда выбираю простые или безопасные варианты. Наверное, я хотела бы быть такой, как ты.

Поглаживая меня по голове, Харука тихо говорила, постепенно подбирая слова.

— Так что, по правде говоря, я всё ещё хочу быть авантюристкой вместе с тобой, Ал. Знаешь, у нас ведь ещё не было настоящего приключения, верно?

Пока меня гладили, я вытер глаза рукавом. Мне хотелось увидеть, какое выражение лица было у Харуки, когда она это сказала.

— Так что, эм, мы можем снова поужинать вместе завтра? Вообще-то, я сказала Кори́н, что собираюсь уйти из отряда. Не мог бы ты помочь мне объяснить, что это была ложь?

Я энергично закивал и поднял голову. При этом рука соскользнула с моей головы, неловко пошевелилась, а затем вернулась в привычное положение. Увидев это, я почувствовал себя немного одиноко.

Возможно, из-за слёз, которые я не мог вытереть, серебристые волосы Харуки сверкали ещё ярче, чем раньше. Из-за того, что за ней светила луна, я не мог хорошо разглядеть лицо Харуки, но оно выглядело нежным, как у моей матери, если бы она у меня была.