Онлайн чтение книги Тайная служанка графа The Count’s Secret Maid
Глава 147 - Граф предстаёт в новом свете (16)

Я не могла оторвать глаз от лица няни. В этот момент к нам подошёл Роберт с книгой в руках. Няня взяла книгу и ласково спросила:

– Кого любит молодой господин?

– Хм-м-м… Я люблю маму, и свою няню!

Роберт, который поразмышлял своей маленькой головой, ответил на вопрос, широко размахивая руками, как бы демонстрируя масштабы своей любви. Няня была польщена до глубины души.

– Ох, я тоже люблю вас, молодой господин.

Няня взяла Роберта на руки, а тот крепко обнял её короткими ручками и заливисто засмеялся. Мой разум опустел при виде двух переполненных счастьем людей.

***

Что значит «любить»? Что значит «жить»? Есть ли жизнь без боли? Неужели жизнь, испещрённая шрамами и полная сожалений, бесполезна? Существует ли правильный способ жить? Разве жизнь с другими не ведёт к череде боли и страданий?

Я снова и снова прокручивала в голове слова няни. Я просидела на кровати без сна до середины ночи и копалась в своих мыслях, но ни к чему толковому не пришла. Возможно, глубоко внутри я изначально понимала, что на эти вопросы нет правильного ответа.

Кусая ногти, я посмотрела на свою руку. Глаза, привыкшие к темноте, смотрели на выпирающие кости. Я подняла обе руки. В свете лампы на руках стали видны веснушки и мелкие шероховатые ранки.

Такова уж моя жизнь. Жизнь, проведённая в нищете с борьбой за выживание. Жизнь с постоянными кошмарами, видениями мертвецов и терзаниями вины. Могу ли я назвать свою жизнь неправильной? Нет, я не хочу говорить, что моя жизнь неправильная.

Я оглядела тёмную комнату. Жизнь не даёт ответов. В любви нет правильного и неправильного. Я уже знала это. Но не могла признать этого, будучи «собой». Я всё ещё слышу голоса сестёр. Вижу мёртвого Лукаса. Это часть моей жизни.

Я взяла лампу и вышла из комнаты. В коридоре, таком же тёмном, как и комната, было опасно – ни зги не видно, а свет лампы слишком слабый, чтобы рассеять тьму. Но, как ни странно, не ощущалось страха. В конце концов, жизнь ничем не отличается от блуждания в темноте.

– Если захочешь что-то сказать мне, найди меня. Я подожду тебя в последний раз.

Винсент не сказал мне, где будет ждать. Но я подумала, что знаю, где он.

Я шла сквозь кромешную тьму, всматриваясь в пространство. Тишину коридора нарушали лишь мои шаги. Голоса сестёр разносились эхом наперебой. «Не уходи, сестра. Не уходи. Сестра, сестра…» Галлюцинация была до странного настойчивой. Но сейчас мне не хотелось слушать голоса сестёр.

Я шла вслепую напрямик, игнорируя голоса вокруг. Мои шаги постепенно ускорились. Сама не заметила, как сорвалась на бег. К тому времени я покинула особняк и направилась через лес.

Из-за спешки я чуть не споткнулась об большой камень, а ветки неумолимо царапали кожу. Но мысль о том, что Винсент ждёт меня, не давала остановиться. Дыхание сбилось, каждый вдох давался с трудом. Я быстро пробралась через лес и остановилась перед пристройкой.

Оглядев пристройку, всё такую же старую и унылую, но до боли знакомую, я направилась к двери. Не заперто. Возможно, замок открыт с тех пор, как мы приходили сюда в прошлый раз.

Я открыла дверь и вошла внутрь. Скрип отворяемой двери был жутким, а прохладный воздух пробирал до костей. Я поднялась по лестнице, полагаясь на свет лампы. Вспомнилось первое появление здесь.

Пришла Изабелла и повела меня за собой. Здание показалось мне чудесным, наполняя странным предвкушением совершенно новой жизни. Это чувство разбилось вдребезги при встрече с сумасшедшим хозяином, которому предстояло служить. Шок от первой встречи сложно забыть. Я слегка улыбнулась, прошла по коридору и остановилась перед знакомой дверью.

Я собиралась постучать, но передумала. Полагаю, в этом нет необходимости. Рука коснулась дверной ручки и осторожно открыла дверь, направляя мягкий свет в комнату. Когда дверь полностью открылась, перед моими глазами предстал Винсент в неряшливой одежде, сидящий в свете расставленных повсюду ламп.

Услышав скрип двери, Винсент обернулся и, заметив меня, закрыл книгу, которую держал в руках. Я немного поколебалась, прежде чем войти в комнату. За моей спиной захлопнулась дверь, словно перекрылся путь к отступлению.

Я сглотнула и поставила лампу к ногам. Затем медленно пошла вперёд, пока не оказалась прямо перед ним. Всё это время Винсент молча наблюдал за мной.

Я стояла спиной к окну и колебалась. Винсент не торопил меня, а смиренно ждал.

– Мы можем оставить всё так, как есть?

Мне удалось выдавить из себя лишь это. Его лицо слегка скривилось.

– Нет.

– Почему?

– Я думаю, что не смогу это вынести.

Немного неловко, но Винсент говорил серьёзно.

– Ты даже не догадываешься, но я ревную тебя к простому разговору с другим мужчиной. Я ненавижу, когда ты проявляешь внимание к кому-то другому. Я хочу, чтобы ты всегда была перед глазами, а иногда, не хочу, чтобы тебя кто-то видел. Если люди спросят о наших отношениях, я хочу сказать, что мы возлюбленные.

– …Но у нас разный статус. Для меня это неважно, но если узнают другие, то обвинят вас.

– Тогда я найду выход.

– А что, если выхода нет?

– Если выхода нет, то я обойдусь и без него.

– Зачем так усложнять себе жизнь?

– Я не хочу беспокоиться о других каждый раз, когда прикасаюсь к тебе.

Только и всего?.. Жить, полагаясь на одну лишь любовь, слишком трудно. Если сравнить ценность жизней, то его жизнь без меня намного ценнее чем моя без него. Винсент понимает это. И даже так, он не отступал.

– Я всё ещё не знаю.

Я пришла сюда, но до сих пор колебалась. Я была благодарна, и в то же время опечалена тем, что он был готов пройти через все трудности вместе со мной, а я по-прежнему сомневалась и не могла подавить свою неуверенность. Но Винсент, услышав мой ответ, не рассердился.

– Разве вы не раздражены из-за меня?

– Нет, ни капли.

– Почему?

– Тебя раздражало, когда я был подавлен мыслями о Лукасе?

Я покачала головой. Как можно считать его боль раздражающей? Её глубина была непостижима, поэтому я не смела принижать его страдания. Винсент усмехнулся так, словно прочитал мои мысли.

– Со мной так же. Я не понимаю твоей боли, поэтому не хочу давить на тебя.

– …

– Но мне правда хочется знать, – он нежно обхватил кончики моих пальцев. – Неужели ты никогда не испытывала любви ко мне?

Я опустила глаза. Я задумалась о незнакомом слове «любовь» и отступила назад. Его рука опустилась, но взгляд не отрывался от меня.

Лунный свет, льющийся из окна за спиной, источал холод. Возможно, так казалось из-за прохлады в комнате. Здесь немного теплее, чем в коридоре, но если вспомнить какой была пристройка пять лет назад, то сейчас очень холодно. Это очередное напоминание о неумолимом течении времени, и о том, как сильно всё изменилось.

– Я выжила благодаря своим сёстрам.

Слова, которые я заготовила по пути сюда, выплёскивались одно за другим. Каждое произнесённое слово заставляло сердце биться быстрее, но я не собиралась сдаваться.

– Недавно вы спрашивали, как я жила. Я жила в нищете с самого рождения. У меня были мать, отец и четыре сестры, но мать бросила нас и сбежала, а отец вымещал на своих детях всю злость.

Я нервничала и боялась, что начну запинаться. К счастью, Винсент продолжал слушать меня и не перебивал.

– Я не смогла спасти младшую из сестёр, когда отец забивал её до смерти, четвёртую – от голода, вторую – от продажи в бордель. Потому что я всё осознавала, но закрывала глаза. Вот так и выжила.

Я хоронила погибших сестёр собственными руками. Засыпала землёй и возлагала цветы. Каждый день походил на ад, но я надеялась, что на небесах они обретут покой. Я думала, что так смогу хотя бы немного искупить вину. Я проводила их в последний путь, не пролив ни слезинки.

– К вашему сведению, со мной приехала третья из сестёр. Мой отец души в ней не чаял. Но вовсе не в хорошем смысле, – сказала я и слегка усмехнулась.

История, безусловно, была тяжёлой, но хотелось говорить об этом как о чём-то маловажном. Я рассмеялась, но Винсент не разделял моего «веселья». Я перестала смеяться и продолжила:

– В своей жизни мне не приходилось надеяться на счастье. Каждую секунду я мечтала о смерти, но продолжала жить, так как думала, что продление мучительного существования – это способ искупить вину перед погибшими сёстрами. Потом я приехала в этот особняк в надежде, что начну новую жизнь и смогу обрести капельку счастья. Но даже здесь я пожертвовала Лукасом и всеми остальными.

Я проигнорировала смерть Лукаса и приняла помощь Изабеллы. Лишь после того, как оставила их позади, я осознала, что поступила неправильно. И какому риску они подверглись ради меня. Я понимала это, но притворялась дурочкой, потому что хотела жить. Сердце прогнило насквозь.

– Что будет, если я стану счастливой? Что, если буду любима? Я… я не могу. Если захочу этого, то как насчёт тех, кто пожертвовал собой ради меня? А как же мои сёстры...?

Есть люди, которые будут помнить о смерти Лукаса. Я не знаю, жива Изабелла или нет, но уверена, есть те, кому она дорога́. Но я была единственным человеком, кто помнил о смерти сестёр. Только я могла помнить и скорбеть.

– Так что мне жаль. Я не могу принять ваши чувства, хозяин, – я сложила руки и вежливо поклонилась.

После некоторых раздумий я пришла именно к такому выводу. Возможно, это был последний шанс изменить свою жизнь, но чувство вины не позволяло так поступить. Даже если таким образом я выведу его из себя, с этим ничего не поделаешь. Если он скажет немедленно уйти, я так и сделаю.

– Это не тот ответ, которого я ждал.

– Простите.

– Паула.

– Простите. Мне очень жаль.

Я повторяла одни и те же слова. Ладони сжались в кулаки, чтобы скрыть дрожь.

– А как же ты? Что насчёт твоей жизни и твоего счастья? Если ты не сможешь избавиться от чувства вины за своих сестёр, то, когда же ты позволишь себе быть счастливой?

– Я…

Если так, то я никогда не буду счастлива. Хотя, похоже, это неизбежно. Затем мерцающий на полу свет стал немного размытым.

В жизни нет правильного и неправильного. Жизнь человека строится на том, чтобы жить с другими, и, хочу того или нет, я снова причиню кому-то боль. Любовь, возможно, и естественное чувство, возникающее между людьми. Но даже так, я всё равно не могу с этим смириться. Если не бывает ничего исключительно правильного и неправильного, то и моей жизни нельзя дать однозначную оценку.

– …Я в порядке.

Так что я могу убедить себя в том, что всё в порядке. Но так ли это на самом деле?

В этот момент Винсент подошёл ко мне и схватил за обе руки. Руки болезненно сжались под его хваткой. Я подняла хмурый взгляд и увидела на лице Винсента нескрываемую злость. Всё было иначе, чем в прошлый раз. Тогда он злился, потому что его чувства отвергли, но теперь… казалось, по другой причине.

– Это тоже не тот ответ, которого я ждал.

– Мне жаль.

Я снова извинилась. Винсент не принял моих извинений.

– Ты так же думала, когда я сказал, что знал о глазах Лукаса, но притворялся? Ты хотела, чтобы я жил с чувством вины и отказался от счастья?

– Нет, нет.

– Тогда как ты хотела, чтобы я жил?

– Ну, я хотела, чтобы вы жили, не забывая Лукаса. Вы можете чувствовать вину, но должны жить, не думая о том, что сделали что-то плохое…

Слова, вылетавшие из моих уст, звучали по-другому. Я перестала заикаться. Я недоумённо уставилась на Винсента. Он слегка приоткрыл губы, как бы подталкивая меня к ответу.

– Тогда что ты хочешь сделать, чтобы почтить память своих сестёр?

– Я, я…

Что я хотела сделать, чтобы почтить их память?

Что я хотела сделать, когда видела смерть сестёр?.. Ах, да. Вообще-то я хотела извиниться перед ними. Мне жаль, что я отвернулась от них, мне жаль, что я единственная выжила. Я хотела попросить прощения у сестёр. Вместо того, чтобы рыть могилу и убегать, я хотела обнять надгробие и оплакать их смерть.

– … хотела утешить их. И…

Мои сёстры, мои несчастные сёстры. Как это сделать? Их смерть была такой печальной и жалкой… что я могу для них сделать? Невыносимо больно осознавать, что я больше никогда не смогу обнять их и утешить. Хотелось запечатлеть эту боль глубоко в своём сердце.

– И, и…

Я хотела отпустить их.

Слёзы застилали глаза. Тихий, болезненный вскрик сорвался с губ. Я подняла дрожащие ладони и закрыла рот.

Кто цеплялся за сестёр? Неужели всё время это была я? Это ведь я обнимала и удерживала их, когда они пытались сбежать.

По щекам скатились слёзы. Я оторвала ладони ото рта и заслонила ими всё лицо. Лицо Винсента смутно проглядывалось через щели между пальцами. Рядом с ним возник образ второй сестры, смотревшей на меня с нескончаемым потоком слёз.

Теперь я знала, что хочу сделать. Я хочу обнять своих мёртвых сестёр. Хочу прижать их хрупкие тела к себе и выплеснуть наружу всё то, что так долго томилось внутри.

– А-а-а-а-а-а!

Мне хотелось плакать и кричать изо всех сил.