Онлайн чтение книги Счастливая психопатка Merry Psycho
5 - 170

А… Вместе с тёплым дыханием вырвался детский сдавленный стон.

Чёрные-пречёрные глаза по-прежнему не отрывались от него. Навязчивый, до жути упорный взгляд последовательно скользнул по чёрным волосам юноши, блестящей переносице, красным губам и кадыку, который, точно плод, только начал оформляться.

А потом, снова вглядываясь в эти светло-серые радужки, существо вдруг вскинуло руку. Жест был такой, словно оно собиралось ткнуть ему пальцем в глаз. Юрий в панике зажмурился и выкрикнул:

— Эй… ты что творишь!

Он среагировал моментально и резко оттолкнул существо, но тот даже не пошевелился — напротив, тяжёлая голова с глухим стуком опустилась прямо ему на ключицу. Услышав раздражённое мычание, Юрий понял, что оно начинает злиться.

Маска на голове всё ещё казалась нелепой и пугающей. Как вообще такая хрень оказалась в Зимнем замке? Он пытался найти логическое объяснение, но разум отказывался это понимать.

Ребёнок двигался быстро, вёл себя агрессивно и, как выяснилось, был с чертовски длинными ногтями.

То есть, вот этими своими ручонками, размером с кленовые листья, он мне горло и сдавил… Юрий скривился.

— Ты вообще кто такой, чтобы шастать по частной территории…

Ребёнок качнулся, Юрий тут же подхватил его, не давая упасть. Он прижал голову локтем, обхватил талию. Выглядело так, будто он держит на руках младенца, но Юрий даже не повёл бровью.

Хрен с тем, что оно на меня накинулось. В любом случае надо дотащить до Зимнего замка и найти его родителей.

— Откуда ты пришёл? Как тебя зовут? Ты же человек?

Из-под маски выбивались чёрные волосы — один в один, как у него самого. Вид, конечно, диковатый, но раз у него две руки, две ноги, по пять пальцев на руках и ногах — это точно человек.

Значит, кто-то нацепил на него маску, одел в такую тонюсенькую одежду и просто выбросил забавы ради? От этого предположения внутри всё разом вспыхнуло. На территории резиденции премьер-министра? Серьёзно?!

— Эй, малыш, кто с тобой это сделал?

Он постарался говорить как можно мягче, чтобы не испугать, и в ответ ребёнок распахнул глаза.

С самого начала он, будто настороженный зверёк, дёргался от любого движения, но при этом так и не попытался выбраться. Затаив дыхание, сидел у него в руках — такой застывший и напряжённый, что выглядело это даже смешно.

— Ты говорить не можешь? Или по-русски не понимаешь?

Он похлопал его по попе и повторил вопрос, но вдруг услышал глухое «гррр» и почувствовал прерывистое и горячее дыхание.

С нехорошим предчувствием Юрий коснулся его шеи. Кожа под пальцами буквально кипела от жара.

— Ты…

Ребёнок был босой, на нём — то ли тонкая пижама, то ли больничная рубашка, а сверху не было ни куртки, ни даже шарфа. В российскую зиму в таком виде ходить — это верная смерть. И ведь он лазил по дереву, снег ел…

Юрий махнул рукой на допросы, расстегнул меховую куртку и взял в ладони промёрзшие ножки.

Он начал растирать их, как когда-то делали родители, и ребёнок вздрогнул и дёрнулся так, словно его ударили током.

— Эй, спокойно!

Он взвился, как дикий зверь, и ногтями полоснул Юрия по лицу.

— Ай, подожди, я же не хочу тебе навредить!

Но дитя снова бросилось на него, хлеща по щекам с такой силой, будто репетировало это заранее. Такое чувство, что всё это время оно спокойно сидело у него на руках, только чтобы сейчас напасть.

Щека, уже обмороженная, зазвенела от боли, словно в неё вбили ржавый осколок. За считанные секунды одна половина лица распухла и покрылась багровыми пятнами.

Сука… вот же гадёныш. Ну ты и бешеный, мать твою…

— Всё? Набесился?

В ответ он получил ещё одну звонкую пощёчину.

— А, то есть, ещё нет?

Юрий выдавил кривую усмешку, злясь всё сильнее. Что, хотел посмотреть, как я себя поведу? Притворился дохлым котёнком? А ты точно человек?..

И всё же, в каком-то извращённом смысле, эта смышлёность ему даже понравилась.

Юрий невольно улыбнулся, и в ответ ребёнок опять вздрогнул. Его распахнутые глаза долго смотрели на его губы, приподнятые в холодной улыбке.

— Ну и кто тебя так невоспитанным вырастил, а?

Он раздражённо хмыкнул, и тут ярко-красные пальчики ткнули его в губу.

Юрий дёрнул бровью и плюхнулся спиной на заснеженный склон, решив: да пошло оно всё к чёрту. Но стоило только увидеть, каким мелким и замёрзшим казался этот комок, он резко прижал его к себе, запихав прямо под меховую куртку. Да блядь… тут же он получил удар в солнечное сплетение.

Сука… Если он так лупит голыми руками, то стоит дать ему палку, и он мне глотку продырявит. Мысль возникла внезапно и неприятно кольнула его.

— Я ведь спросил, откуда ты. Скажешь по-человечески, тогда отпущу.

— …

— Тс-с, а ну стой спокойно… Я же тебя не задушить пытаюсь!

Но мелкий, похоже, всё ещё считал, что его хотят обидеть, и завопил.

— Ай, блядь, понял-понял, да не собирался я тебя калечить!

— А-а-а, а-а-а-а!

— Эй, эй! Только не надо колотить мне тут башкой в грудь, малыш!

Да с этим мелким крысёнышем свихнуться можно. Самолюбие вопило, но, как бы ни хотелось это отрицать, маленькое существо, которое не дотягивало даже до половины его роста, становилось всё сложнее сдержать, как только оно принялось извиваться.

Что в таких случаях делают, а? Он никогда не имел дела с буйными животными, не гладил, не успокаивал — на уроках верховой езды ему выдавали уже приручённую лошадь, а диких в конюшни не пускали.

Вдруг проскользнуло воспоминание, мимолётное, но отчётливое: тёплая рука отца. Это было очень давно, но тело хорошо помнило, как ощущается любовь.

Юрий осторожно похлопал его по худой спине.

— Скоро метель поднимется.

Он стучал ритмично, мягко, и ребёнок понемногу успокаивался.

Где-то он слышал, что чем сильнее прижать к себе того, кто бьётся в истерике, тем быстрее он утихнет. Порой, когда бабушка срывалась, дед просто обнимал её сзади и делал укол.

— Я вообще не понимаю, что за хрень происходит, но если ты правда заблудился — я найду твоих родителей.

— …

— Пойдём со мной. Снимем эту маску, я накормлю тебя. Ты же голодный?

— …

— В таком виде ребёнку одному в лесу нельзя находиться.

Теперь, когда Юра держал его под курткой, живот ощутимо выпирал вперёд, словно он вынашивал детёныша.

Да уж, я даже зверушку поймать не могу, а тут… Юноша просто сдался и откинул голову назад.

Ребёнок, похоже, нашёл в мехах что-то особенно притягательное — всё время ёрзал, тёрся, зарывался носом. Он машинально сжался в клубок и засунул в рот большой палец. Юрий посмотрел на него сверху и глухо пробормотал:

— Только скажи честно, малой… Ты ведь собирался умереть.

Маленькое тельце внутри его рук дёрнулось.

— Если нет, тогда какого чёрта ты сидел на дереве, которое ближе всех к обрыву?

Ребёнок резко задрал голову и уставился на него. 

Ага. Значит, по-русски понимаешь. Юрий лениво прищурился, и тут он увидел в его глазах густую, липкую обиду. Такую настоящую, что она засела в горле, как крик. Он узнал это чувство, и не сдержал кривой усмешки.

— Прости, но на моих глазах такое делать нельзя.

Сначала — в замок. Снять эту херовину с головы, отмыть, подогреть молока…
А потом…

В этот момент издалека раздался резкий, протяжный свист — звонкий, как птичий крик, он звучал безостановочно, будто кто-то кого-то звал.

Ребёнок, до этого безвольно повисший в его объятиях, вдруг резко приподнялся.

И прежде чем Юрий успел моргнуть, мелкий зверёныш выскользнул из-под куртки, бросил на него мимолётный, настороженный взгляд и рванул в лес с такой скоростью, что было ясно — не догонишь.

— Подожди!

Юрий крикнул в никуда, но тот даже не обернулся.

Он возвращается туда, откуда пришёл? Или сбегает? Этого уже нельзя было понять. Он просто растворился в пейзаже, где начинала подниматься снежная буря.

Холодный ветер ударил в живот — внутри было пусто, как и снаружи. Всё это напоминало какое-то наваждение.

Я спятил, да?.. Если скажу, что видел маленького, безликого ребёнка, скачущего на четвереньках… хоть кто-нибудь мне вообще поверит?..

— Тебе просто показалось, — резко отрезал дед.

Можно было бы и смолчать, придумать какую-нибудь отговорку, но Юрий, сам того не заметив, ляпнул лишнего. Вместо того чтобы сказать, что просто застрял в лесу, он выложил, что увидел там «нечто странное».

На самом деле, он ещё с самого спуска был не в себе. Вернулся с пустыми руками, с лицом, на котором всё было написано, и без добычи. Но сегодня ему было до лампочки, как на него смотрит дед.

У меня в животе будто кто-то шевелился… От этого нового, впервые испытанного чувства Юрий казался самому себе слегка поехавшим умом.

Максим прошёлся по нему цепким взглядом и в итоге цокнул:

— Когда у человека слабая психика, он часто попадает под влияние потустороннего. Юрий, я понимаю, ты вырос, но знай меру.

— Простите?..

— Тело вдруг стало взрослым, так что, понятно, тебе всё кажется новым и любопытным. Но незрелая горячка всегда приводит к беде. Особенно у таких, как ты — у несовершеннолетних, у кого с самоконтролем ещё плохо. Если начнёшь злоупотреблять, мозги затуманятся, действия станут импульсивными, достоинство потеряешь.

О чём он вообще?..  Юрий нахмурился.

— Дарья говорит, ты подолгу не выходишь из туалета.

Дед поморщился, как будто вонь почувствовал.

— Поаккуратнее с онанизмом, Юрий Солженицын.