Онлайн чтение книги Счастливая психопатка Merry Psycho
6 - 190

— Не волнуйтесь. Полное восстановление требует времени. Не спешите, сохраняйте спокойствие. Мы сделали всё возможное, теперь нужно лишь время, чтобы рана зажила. До этого ни в коем случае не смотрите на прямой свет. Это неудобно, но пока придётся носить повязку.

Мир был затянут белёсой пеленой. На выпускном он ударился затылком, уклоняясь от падающего дрона, и лёгкое сотрясение продолжало сказываться на здоровье. Сначала зрение резко ухудшилось, затем перед глазами вспыхнули ослепительные огни, а боль не утихала.

Осколок задел один глаз, слегка порвав сетчатку, но рана оказалась крошечной, неопасной.

А вот осложнение от сотрясения, ударившее по зрительному нерву, никто предвидеть не мог.

Врач пригрозил: в худшем случае он может потерять зрение. К счастью, понемногу становилось лучше.

Тугие витки бинтов, несколько раз обмотанных вокруг глаз и затылка, сильно сдавливали кожу. Свет был полностью отрезан, даже шевельнуть глазами было трудно.

Если открыть их хотя бы чуть-чуть, давление поднимется и состояние ухудшится — об этом предупредили заранее. И На Вон Чхан, сидевший поодаль, всхлипнул.

Как такой мягкосердечный может стать моим напарником? Неужели он думал, что агенту не грозят физические травмы?

В профессии, где задача — уничтожать противника, тело всё равно со временем превращается в лохмотья, и именно это служит доказательством опыта. Ли У Шин даже глазом не моргнул при такой травме. С детства привыкший видеть кровь и переломы, он давно закалился.

Он поднял подбородок и сжал в руках белую трость для слепых. Знакомое ощущение обожгло горло.

— Вам будет тяжело даже ходить. Повседневная жизнь сильно осложнится. У вас есть кто-то из семьи, кто сможет помочь?

— …

Рука на миг застыла. Он молча гладил трость. И подумал о жене, которая, не имея никого, кто мог бы защитить, шаг за шагом приходила к нему, опираясь только на такую же холодную, твёрдую палку.

Женщина с самыми прекрасными глазами в мире — и это он сделал её слепой. Тогда, когда она была слабой и одинокой, он вонзился в эту трещину. Она была его добычей. Он ухмылялся перед ней, ничего не подозревающей, и лишь делал вид, будто руки у него тёплые.

А теперь он сам остался один.

Со Рён… сейчас мне хочется, чтобы ты смеялась надо мной изо всех сил.
Когда перед глазами сгущалась чёрная, как графит, тьма, её лицо проступало ещё яснее. Последний её взгляд, полный упрёка, от которого он не мог даже заплакать, всплыл перед У Шином, и у него перехватило дыхание.

«Когда я искала тебя повсюду, что у тебя было на уме?»

…

Юрий Солженицын вернулся домой слепым.

О его судьбе, считавшейся неизвестной, теперь сообщали и ТАСС, и Кремль, и множество высокопоставленных источников.

Новости и репортажи стремительно разлетелись по соцсетям, собирая сотни тысяч лайков и откликов.

Граждане, помнившие маленького Солженицына — несчастного, израненного наследника, — теперь с восторгом обсуждали его историю: спустя почти двадцать лет он выжил и вернулся.

Белая трость в руке. Широкие плечи, на которых одеяло смотрелось как стикер. Перевязанный крест-накрест бинт на голове. Чёрные волосы, падающие на лицо.

Фотографии папарацци, на которых он был похож на своего деда, сурового премьера Максима, продавались за большие деньги. Газеты, журналы, развлекательные шоу наперебой обсуждали Юрия Солженицына, спокойно гуляющего вдоль озера в бинтах. Страна кипела от восторга.

— Вот только та, кого я жду, так и не пришла.

Каждый день десятки настырных репортёров силой выгоняли с территории. Как раньше, так и сейчас — пиявки, цепляющиеся мёртвой хваткой. От этого возвращение на родину лишь сильнее тяготило его. Он ругался про себя, но бинты не снимал.

Бинты были удобной маской: они прятали лицо и усыпляли бдительность противников. Пусть недооценят, пусть даже презирают — так даже лучше. В распознавании врагов они могли стать ему подспорьем.

― [Слева от вас садовник, Олег Кемеров, шестьдесят пять лет. Резюме чистое. За воротами стоит грузовик с продуктами. Справа, метрах в пяти, четверо горничных. Старшая поглядывает на вас с любопытством.]

Тук. Тук. Звук трости разносился по двору. Каждый его шаг сопровождал вежливый и осторожный голос На Вон Чхана, словно навигатор.

Микрокамеры были встроены в пуговицы рубашки, в зажим для галстука и в трость, а На Вон Чхан и Хо Чхан На передавали ему информацию.

На самом деле, уже через несколько часов Ли У Шин привык ходить без глаз и даже бегать. Но его мучила одна мысль: Сова. 

Если она окажется прямо передо мной… сумею ли я её узнать?

Если она изменит запах, голос, манеру держаться… какова вероятность, что я сразу распознаю её?

Он боялся упустить свой единственный шанс. И потому, наступив на горло гордости, попросил На Вон Чхана и Хо Чхан На стать его глазами. Вы хоть смотрите в оба. Найдите настоящие чёрные волосы.

― [Горничная Наталия Егоровa, двадцать один год. Она единственная не смотрит на вас. Держится прямо, как модель. И… грудь у неё просто огро… ой, ай, за что бьёте…!]

Ли У Шин поморщился и пошёл в другую сторону.

Конца войне не было видно. Вести о подозрительных смертях высокопоставленных чинов, страх и недоверие к правительству — всё это разом перекрыла новость о возвращении Юрия Солженицына. Кремль встретил его с неожиданным радушием: похоже, собирались использовать нынешний народный восторг в политических целях.

Дни текли спокойно, но чем тише становилось вокруг, тем холоднее делался У Шин. Он слишком хорошо знал, каковы властители на самом деле — дед успел его этому научить.

И неудивительно: в особняк уже проникали под видом управляющих и слуг агенты спецслужб.

Пф-ф… холодная усмешка сорвалась с губ.

― [Чёрт… начальник, ну вы же понимаете! Вспомните: в шестьдесят восьмом британский посол в Москве попался из-за горничной! В 2007-м — эстонский полковник! А в 2010-м — та самая Анна Чапман! Россия испокон веков славилась тактикой соблазнения!]

Голос хакера звучал почти жалобно. Ли У Шин лишь скривил губы. 

Русские шпионки действительно были знамениты: они подходили к цели, используя славянскую красоту, а потом угрожали обнародовать секс-видео. Немало высокопоставленных людей теряли посты после такого позора.

― [Так что вам надо быть осторожнее, командир!]

— Ха. Смешно.

― [Эй! Бдительность не теряйте! В «Тридцати шести стратагемах» Сунь-цзы ведь не зря есть тактика соблазнения! Приём, который веками работает и на Востоке, и на Западе, и до сих пор отлично действует! Его же Северная Корея против Южной использует, а Россия — против Америки…!]

прим. ред китайский трактат «Тридцать шесть стратагем» (36-я стратагема = «美人計»). суть: использовать привлекательную женщину, чтобы обмануть, отвлечь или заманить противника.

— Довольно. Переключи на Хо Чхан На.

Ли У Шин произнёс это спокойно, словно просто менял голосовые настройки навигатора. По сравнению с осторожным и вечно переживающим На Вон Чханом, куда приятнее было слушать грубоватый диалект Чхан На, пересыпанный руганью.

Он был помешан на собственной жене, поэтому не собирался выслушивать всякий бред про женские «уловки».

Хо Чхан На, имевшая опыт общения с северокорейскими шпионками, не стеснялась в выражениях:

— [Впереди в метре от тебя — долговязая сучка. Повыше нашей красотки Хан Со Рён, глазами крутит, строит из себя скромницу, а сама страшная как смерть. Не смотри туда! Какая бы “приманка” ни вертелась под ногами, забей на неё и иди дальше!]

Когда за связь отвечала Хо Чхан На, это было так же надёжно, словно его окружала бронетанковая дивизия. 

Хотя и она умела ковырять старые раны, добавляя комментарии вроде: «И как же южнокорейские шпионы оказались настолько хитрыми, что наша Красотка попалась на твой крючок?»

Вот такие у него теперь «левый» и «правый» глаз. Один язвит, другая ковыряет старые раны. Стресс — невыносимый.

А На Вон Чхан тем временем упорно держал позицию, словно собирался стоять до конца:

― [А я до сих пор не верю, что у вас всё это время было двойное гражданство… Но Россия наверняка в курсе! Вы же работали в «Бласте», потом несколько месяцев мотались по зарубежным военным школам и нелегальным тренировочным центрам! Мужчина тридцати с лишним, одинокий, к тому же слепой… вы же ходячая уязвимость!]

Из наушника продолжали доноситься препирательства.

― [Вот увидите: на вас выйдет женщина — теплая, ласковая, как мать. И если вдруг эта Наталия Егорова случайно придавит вам лицо грудью… вы сумеете остаться невозмутимым?]

— Хуйню несёшь, Вон Чхан.

― [Я лишь честно говорю! ФСБшники будут читать ваши слабости, подлаживаться, соблазнять! У них заготовлено по восемь помощников, которые заранее изучили ваши привычки, увлечения, травмы! Даже цвет волос Наталии Егоровой — чёрный!]

— Ага. Всё то же самое, что мы сами когда-то делали.

Ответить было нечего. Повисло тягостное молчание. И без того ситуация развивалась не так, как Ли У Шин рассчитывал, — раздражение лишь нарастало.

Гостеприимство и слежка продолжались. Кремль по-прежнему не решался отнести Юрия Солженицына ни к врагам, ни к союзникам — только наблюдал за ним. А Кия не подавал вестей. И Соня…

— Ха… сука…

Хотя он добрался до самой России, всё равно казалось: не хватает одного шага, и впереди встаёт глухая стена. Желание увидеть её было таким жгучим, что злость кипела внутри. Ожидание затянулось слишком надолго, и мука стала такой невыносимой, что иногда хотелось причинить себе боль — лишь бы заглушить её.

— Если так пойдёт дальше, ты своего инструктора в могилу сведёшь…

Он обрушил тяжёлое тело на руку с зажатой в ней тростью. В такие минуты собственная рана становилась почти облегчением: боль от разодранной кожи была куда терпимее тоски, для которой не существовало лекарства.

Он готов был нестись сквозь пламя ада, лишь бы догнать её, но если она сама не придёт — найти её невозможно.

От этой мысли сердце переполняли ярость и отчаяние. День за днём он словно выгорал дотла. Хоть один раз… хоть ещё один раз увидеть её…

Значит, надо растормошить Кию. Стоит тому сорваться — и мгновенно всплывёт правда: Юрий Солженицын когда-то работал тайным агентом Национальной разведки. Подозрительное молчание тянулось слишком долго. Значит, пора тронуть его ещё раз.

Даже если придётся прибегнуть к такому ёбаному способу.

Ли У Шин снова на ощупь шагнул в темноту. Он выбрал этот особняк лишь по одной причине: белые, старые стены напоминали Зимний замок.

В ту ночь он распахнул ворота настежь.

Он объявил старому КГБ, что вновь откроет «последний рубеж», продолжая традицию Солженицына.

И их новым противником станет…

Один-единственный слепец.