Онлайн чтение книги Счастливая психопатка Merry Psycho
5 - 155

Как раз в это время по просьбе жены премьер-министра в Зимнем замке искали служанку, говорящую по-корейски. Не желая сообщать об этом Дэймону, Джу Соль Хон в одностороннем порядке прервала с ним связь и вошла в огромный особняк.

Она молча наблюдала за жизнью в поместье Солженицыных и подробно записывала всё, что с ней происходило. Привычка вести дневник каждый день на протяжении шестнадцати лет никуда не делась.

Так, не по своей воле, она стала приглядывать за супругами Солженицыными. Премьеру, которому было уже за семьдесят, и его молодой азиатской жене, едва перешагнувшей за шестьдесят, было нечего сказать друг другу, но каждое утро и вечер они обязательно пили чай вдвоём.

Холод между ними был таким гнетущим, что от одного взгляда на них перехватывало дыхание. Говорили, что после смерти единственного сына и невестки их отношения стали непоправимыми.

— Иван и Яна… — Ригай понизил голос и назвал незнакомые имена почти ласково. Это были сын и невестка премьер-министра.

— Некоторые российские чиновники воспринимали корейских детей как игрушки и время от времени просили их у Учителя. Тогда Иван и Яни Солженицыны тоже вывозили детей с Сахалина…

— …

— Про них ходили слухи, что у пары Солженицыных такие тяжёлые руки, что корейские дети умирали в пути. Ни один не вернулся живым.

— !..

— Но на самом деле Иван и Яна… они прятали сахалинских детей в своих шахтах и на островах. А потом это всплыло, и их устранили…

Они были убиты за то, что пытались спасти детей?

— У них ведь был маленький сын…

Ригай поднял глаза на величественное и роскошное родовое поместье и замолчал.

Джу Соль Хон сблизилась с хозяйкой дома, но доступа к строго охраняемому флигелю у неё не было.

Прошло много мучительных дней, и вот однажды в поместье всё пошло наперекосяк — исчез единственный внук Солженицына. В доме началась паника.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, Джу Соль Хон направилась к флигелю, где, по слухам, держали корейских детей.

Тот был с виду роскошным — красный мягкий ковёр, всё нарядно, как на выставке, — но пыли было столько, что казалось, всё это лишь декорации. Не похоже было, что здесь живут дети.

Она прошла флигель и оказалась у полуразвалившейся лачуги. Даже хлев, наверное, выглядел бы приличнее.

В затхлой постройке, которую давно пора было снести, как грибы впритык друг к другу сидели детки. Они были в масках, туго затянутых на головах, и, полузавалившись, источали какой-то затхлый, плесневелый запах.

И вдруг кто-то схватил её за руку и одёрнул.

— Назначили дату, Зоя. — Ригай вышел в белом халате. — На четырнадцатый день рождения внука Солженицына мы взорвём Зимний замок.

— Что?..

Но Ригай не был человеком, способным на такое. Он подчинился даже собственному отцу, не говоря уже о том, чтобы взять на себя убийство — всегда ждал, что кто-нибудь другой всё сделает за него. Особенно в случае с таким грандиозным делом, как подрыв Зимнего замка… Это было вовсе не в духе робкого, пугливого Ригая. План явно не его.

Да и участок здесь — больше пятидесяти тысяч пхёнов. Как можно пронести взрывчатку в дом под бдительным оком Солженицына? Это вообще возможно?

С сомнением в глазах Джу Соль Хон в упор посмотрела на него. Как и следовало ожидать, он тут же отвёл взгляд.

— Ригай, на кого ты теперь работаешь? Кто снова посадил тебя в кресло марионетки?

Он крепко сжал губы и отвернулся.

После того ужина мы больше не смогли вернуться к прежним отношениям. Все чувства, накопленные за годы, рассыпались, когда обман всплыл наружу, и теперь нас объединяло только одно — вина.

— Зоя, я не могу тебе доверять… но прошу об одном. Если найдёшь ребёнка, не отдавай его. Кто бы он ни был. Как только узнают, откуда он родом, первым делом вскроют ему голову.

Джу Соль Хон долго смотрела на мужа, который даже не обернулся. В тот самый момент, когда она тяжело выдохнула, их взгляды встретились.

Через прорезь в маске — прямо в глаза.

Из-за множества разорвавшихся капилляров на белках казалось, что этот ребёнок не раз стоял на грани жизни и смерти. Он весь был в синяках и ссадинах, но всё равно, сжав зубы, вставал на ноги. Джу Соль Хон инстинктивно потянулась, чтобы подхватить его — он шатался.

— Вы Зоя? — спросил ребёнок и расцарапал ей руку, тихо захихикав. — Вы тоже крыса. Пробрались в Зимний замок, как крыса…

Так они впервые встретились — она и Кия.

Это был первый фрагмент единственного оставшегося документа о конце Зимнего замка. В какой-то момент она поставила в своём толстом блокноте последнюю точку.

Узнав о предстоящем теракте, Джу Соль Хон долго колебалась, но в итоге всё же решила связаться с Дэймоном.

— Теракт в доме Солженицына, значит… 

Дэймон с довольным видом перелистывал отчёт, который она ему передала. Записи о Зимнем замке, который вот-вот обратится в пепел, стали своего рода обменом за провал ликвидации Ригая.

Информация должна обмениваться на информацию. Ей ещё предстояло кое-что узнать от Дэймона. Ей нужно было услышать имя своей дочери.

— Значит, все эти силовики и олигархи, собравшиеся на дне рождения в семье Солженицыных, сгинут в один момент. Потери для России будут немалые.

— Я помогала составлять приглашения.

Джу Соль Хон проверяла имена всех гостей, пока занималась этим.

— Там будет весь костяк русской элиты.

— Ха-ха. Если вся эта верхушка сгорит, нужно будет доложить руководству, кто займёт освободившееся место. Вот так и придет конец целой эпохи власть имущих.

— …

— Жаль только, что и корейские дети погибнут, но, в конце концов, истребить всё под корень — не самая плохая перспектива. К тому же мы сможем приписать себе заслугу по срыву русских амбиций.

— Простите, что не предупредила раньше.

— Сначала я думал, вы сбежали ради любви… — Дэймон почесал подбородок, усмехнувшись с едва заметным хрюком. — Кто бы мог подумать, что вы окажетесь под крышей Максима Солженицына. Довольно смелый ход. Как вам вообще пришло в голову проникнуть в поместье? Ригай, в конце концов, выложил всё?

Это был не рассказ, а крик души. Излом человека, который больше не мог терпеть. Мать предала дочь. Отец вскрыл ей череп. Вспомнив то отчаяние, Джу Соль Хон тяжело сглотнула и перешла к главному.

— Сначала нужно вытащить ребёнка. Того, кого мы заложили.

Недоуменный взгляд упал на неё. Она заговорила спокойно, словно была в броне.

— Если мы вытащим девочку сейчас, она станет единственной выжившей кореянкой. Неизвестно, когда и как возродится Сахалин, и нам нужен кто-то из своих. Думаю, это очевидно, Дэймон.

— …

— Так её будет проще снова ввести в дело, когда придёт время.

Дэймон понимающе кивнул и даже, казалось, одобрил её расчётливость.

— Ребёнка зовут Соня.

Имя, которое она услышала впервые за десять лет, внезапно обожгло горло.

— Немедленно вывезите девочку в Штаты. Проведите проверку, и…

— Я сама её заберу.

Когда Джу Соль Хон перебила его, Дэймон усмехнулся и с иронией спросил:

— Собрались увезти вещественное доказательство ЦРУ в Корею, Зоя?

— …

— Вы, похоже, что-то не так поняли. Хоть нам и пришлось запрашивать содействие Сеула, это всё-таки операция, проведённая под контролем ЦРУ. Значит, и все улики остаются у нас.

— На ребёнке останется слишком явный отпечаток Америки. — Она не отступала. — Даже если поместить девочку в корейскую семью, когда-нибудь придётся возвращать её в дело как кореянку. И она будет чужой. Я возьму на себя всю ответственность.

— Такого ребёнка нельзя воспитать «как обычно», Зоя. Прости, но это доказательство. Или у тебя, прости господи, проснулся материнский инстинкт?

— Вы не находите это жалким, Дэймон?

Повисла тяжёлая тишина. Всё это время её лицо оставалось спокойным, но теперь в нём появилась явная насмешка. Материнский инстинкт? Как он вообще посмел произнести это.

«Соня» — это всего лишь побочный продукт операции «Красная Вуаль», трофей, полученный бесчестным способом, и позор, который следует скрывать до конца. Джу Соль Хон ещё раз твёрдо повторила:

— Я лично прослежу за ребёнком и буду ежемесячно подавать отчёты.

*******

Услышав имя «Соня», Ригай медленно опустился на пол. Но чем ближе была дата, тем ожесточённее он двигался, будто готовясь к финалу.

Он сжёг все свои наработки, которые успел сделать. Запасся как можно большим количеством инъекций. Уничтожил электрические коды, активирующие чипы. Выбросил старую Библию.

На дне рождения в семье Солженицыных было запланировано цирковое выступление, на которое привезли много детей третьего поколения корейцев. И это даже было к лучшему.

Россия готовила для них фразы подчинения — заученные, как молитвы, — но всё, чего хотел Ригай с самого начала, было одно. Он и себе это повторял:

Забудь, каким было твоё несчастное детство.

Несчастное детство оставляет на мозге необратимые шрамы. Насколько глубоки эти раны — никто не знал лучше Ригая.

Нельзя родиться заново. Но, может быть, можно прожить так, будто родился снова? Может, можно смыть прожитую в клочья жизнь? Вот почему он мечтал о невозможном — о «переработке мозга».

Он молился, чтобы с сегодняшнего дня дети Сахалина начали жить заново.

Как раз в этот момент издалека донеслась мелодия струнных — внук премьера праздновал день рождения. В честь драгоценного ребёнка России с неба сыпались цветы.

Вскоре они вдвоём загрузили в повозку десятки детей, потерявших сознание после укола.

— Иди… Ты тоже уходи, Зоя!

Сегодня на белоснежной равнине будут похоронены все тайны. Ригай навсегда окажется в одиночке как террорист, уничтоживший семью Солженицыных, а Зоя бросит своё имя и вернётся в Корею.

А дети Сахалина благополучно покинут Россию и начнут новую жизнь.

— Ригай, подожди…

Их взгляды встретились в тот миг, когда они в спешке открывали подземный ход. И вдруг нахлынули воспоминания — от первой встречи до минут отчаяния. Пусть всё было построено на лжи, но среди ломаных плиток прошлого кое-где пробивался свет, как песчинка в луче солнца.

— Сделай мне тоже укол.

— Что?

— Скажи мне… скажи, чтобы я ни за что не бросила этого ребёнка.

Она резко подняла на него глаза. Ригай замялся:

— Э-это ведь… чем младше мозг, тем сильнее стимуляция, для нас с тобой это почти бесполезно…

— Пусть даже бесполезно, — Джу Соль Хон резко схватила его за руку. — Ты же знаешь, я из тех, кто на такое способен.

Она прижала его к сырой стене подземелья и шаря рукой у него за поясом, вытащила шприц.

— Я не умею защищать.

Она зубами сдёрнула колпачок с иглы.

Жидкость стремительно прошла по венам, поднялась от плеча к затылку. Ригай коснулся её затылка, уже ставшего ледяным, и спокойно сказал:

— Я буду защищать детей со своего места. А ты… не спускай глаз с Сони.

Смогу ли я?..

— Она — доказательство того, что мы любили друг друга, Зоя…

Лицо у неё окаменело. Она всё это время считала Соню доказательством миссии. А он… вот так?

Когда земля сотряслась, Джу Соль Хон поняла — пора прощаться. Она обняла мужа.

Хорошо. Я поняла. Я всё поняла…

Больше никаких слов не нашлось.

Долгая миссия завершилась.