Онлайн чтение книги Счастливая психопатка Merry Psycho
6 - 199

Со Рён швырнула его на диван и подняла с пола трость.

— …С этого момента отвечай на все мои вопросы.

Едва она заговорила настоящим голосом, как он резко вскинул голову. Между приоткрытых губ дрогнул ярко-красный, обожжённый жаром язык, и лицо, не скрытое повязкой, беззащитно перекосилось.

— Ух…! — Ли У Шин, вцепившись в кожу дивана, зажал одно ухо, словно человек, которому оглушило барабанные перепонки выстрелом.

— Подожди… ни слова… не говори…

Он отчаянно тряс головой и облизывал пересохшие губы, будто изнывая от жажды. Со Рён сделала вид, что не замечает, как его брюки снова темнеют от влаги, и крепче перехватила трость.

Стоило прижать наконечник к его крепкой груди, как под ладонью гулко и яростно застучало сердце. Она сжала похолодевшие пальцы.

Похоже, теперь она была готова услышать его оправдания. Долгая ярость схлынула, голова остыла, и появилось место для того, чтобы заглянуть в чужую жизнь.

Как тогда, на носу корабля, когда, покончив с Ким Хёном, собиралась броситься к Ли У Шину. Ещё один шаг ради нового завершения.

— Скажи, какое именно задание ты получил.

— ……

— И ради чего ты даже женился на мне. Теперь я хочу услышать всё.

Он наклонил корпус, мелко дрожа всем телом. Она и пальцем его не тронула, но он уже выглядел так, словно подвергался пытке, с губ стекала слюна. Красный язык выскользнул, скользнул по нижней губе и спрятался обратно.

— Разве тебя не учили, что если собираешься кого-то допрашивать, сначала надо связать?

— …Что за―

— Относиться как к пленнику — это мне даже нравится. Честно, я пиздец как этого хотел. Но тут же кругом — шнуры от штор, пояс от халата, даже галстук. Почему ты ничем не пользуешься?

— ……

— Раньше ты и цепями умела связывать, а теперь что―

— Заткнись и отвечай на мои вопросы!

Со Рён сильно надавила на виски и выкрикнула. С силой ткнула его мрамороподобное тело — Ли У Шин поморщился и с трудом выдохнул дыхание, застрявшее у самого горла. Она, словно держа в руках нож, тыкала его тело в разных местах и случайно задела выступивший сосок. Тогда он — шлёп! — сам себя ударил по щеке и вцепился в колено так, будто собирался его раскрошить. Запах разливающейся влаги стал резче.

Наконец он прикрыл повязку сцепленными пальцами и заговорил быстро по-русски. На слух то ли ругательства, то ли молитва о верности жене.

— Чтобы защитить тебя.

Его напряжённый живот часто вздымался.

— Все силы, что пытались приблизиться к тебе, я тайком отсекал, чтобы уберечь тебя от отца.

— ……!

— Моё задание было в этом. Чтобы отец и дочь никогда не встретились.

Голос его был сорван, но он без малейшего сопротивления беспомощно признавался. С каждым словом Ли У Шин хватался за трость, вонзившуюся в него, и тянул Со Рён ближе, на пядь за пядью.

— Чтобы не отдать тебя России.

— ……

— Чтобы я стал твоей страховкой.

— ……

— Чтобы я стал твоей семьёй.

— Хватит.

— Чтобы любить тебя. И потому — стать для тебя всем.

— Хватит…!

Со Рён, действуя почти рефлекторно, замахнулась тростью и ударила его по плечу. Ух…! — он застонал, и тело его вновь затряслось мелкой дрожью. Она мрачно покосилась на брюки, уродливо торчавшие от возбуждения.

Но Ригай… он ведь взорвал Зимний замок. Для неё и её братьев он был спасителем, а для Юрия Солженицына — преступником, истребившим всю семью разом. И всё же…

— А ты ведь… Солженицын.

Со Рён перехватила трость и на этот раз нацелила её в горло Ли У Шина. Он был внуком Солженицына, а она — дочерью Ригая. Изначально их отношения должны были строиться не на браке, а на ненависти.

— Ты сам сказал тогда… что тот вип-клиент взорвал особняк. Перед последним заданием в «Бласте» ты предупредил меня. Но, зная это, ты всё равно женился на мне?

— Да.

Ответ прозвучал без колебаний, и Со Рён на миг опешила. Как это назвать — поразительным нахальством или ощущением, что её только что добили контрольным выстрелом?

Одно было ясно: в здравом уме он точно не был. Её взгляд скользнул по нему остро и осуждающе. Но кричать уже не на что — вся искра в ней давно погасла.

Полгода хватило, чтобы зализать раны и испытать к себе хоть каплю сострадания. Теперь Со Рён хотела лишь заполнить пустоту, которую когда-то оставила слепая страсть. Это был единственный вопросительный знак между ними, и если убрать его… если убрать… — тогда корка старой раны отвалится чисто и без следа.

Она судорожно сжала и разжала горло, пересохшее от боли.

— Скажи, от чего именно ты хотел меня защитить?

— От России. И от всех сил, что вновь хотели тебя использовать.

Его подбородок, словно высеченный резцом, сомкнулся в упрямой линии. До какой степени он осведомлён? — подумала Со Рён и опустила голову, в которой вихрем пронеслись воспоминания детства.

Знает ли он, что я жила в Зимнем замке словно крыса? Что носила железную маску, сжимающую голову? Что головные боли раскалывали череп, будто мозг выскабливали по кускам? Что курсанты-новички чуть ли не каждый день доводили меня до грани смерти?

— …Должно быть, ох как тяжко тебе пришлось, раз нужно было защищать дочь Ригая.

На эти слова Ли У Шин вдруг усмехнулся. Пот на его шее блестел холодным маслом.

— Тяжко было потому, что ты слишком красива.

Его лоб исказился от похоти, некогда твёрдые губы чуть приоткрылись.

— Как может быть такой красивой двадцатичетырёхлетняя девчонка, от которой ещё молоком тянет? Только после свадьбы с Хан Со Рён я впервые узнал, что жизнь может быть спокойной. Ким Хён — это твоя работа. Ты его создала. Ты его завершила.

Его пах распирало так, что казалось — вот-вот лопнет. Жар, кипящий в нём, ощущался даже ей, но Ли У Шин не прикасался к дрожащему от пульсации члену, лишь раздвигал бёдра и сидел, сдерживаясь. И всё же, когда его раз за разом накрывала невыносимая буря, он со всей силы бил себя кулаком в пах.

— А Ли У Шин — это…

Он задыхался, вдавливая затылок в спинку дивана. Прикушенные губы кровоточили, и вид у него был мучительный. Казалось, он сдаётся под напором желания, тяжело дышал, но вдруг выпрямлял плечи и делал глубокий вдох.

— Как видишь… я неудачник.

Каждый раз, когда его кулак впивался в пах, твёрдая мужская талия дёргалась, а капли холодного пота срывались вниз. Он ногтями рвал дорогую, добротную кожу дивана и медленно поворачивал покрасневшую, словно раскалённый металл, шею. Даже будучи наполовину без ума от возбуждения, он не делал ни шага за пределы дивана. Иногда из его горла срывались рыдающие стоны, от которых у Со Рён дрожало нутро.

Стоило лишь протянуть руку — и он мог бы схватить её за запястье, повалить, придавить. Но Ли У Шин сидел, точно узник, скованный невидимыми цепями.

— Оправдания такие жалкие, что мне пиздец как омерзительно…

Он было потянулся к пряжке, которая грозила вот-вот разорваться, но тут же сжал кулак.

— Ты больше не злишься и не связываешь меня. Это пугает.

— ……

— В допросе главное — лишить свободы. А ты и этого не делаешь…

— ……

— И оттого кажется, что сердце твоё стало легче. И это меня по-настоящему страшит.

— Ты знал… что Джу Соль Хон — моя мать?

— Что?

Грубый голос вырвался с угрожающей резкостью. Он дёрнулся было подняться, но снова рухнул. Со Рён специально задала вопрос, способный ранить, чтобы оборвать накатывающие эмоции, — и действительно, он побледнел, будто пронзённый в самое сердце. Ли У Шин схватил её в отчаянии, как человек, которого душат. Его липкие ладони жгли, словно раскалённый вулкан.

— Кто, блядь, сказал тебе такую чушь?

— Я всё узнала.

— ……

— Скажи мне правду. Я — плод операции Джу Соль Хон? Она специально сблизилась с Виктором Ригаем, чтобы зачать меня, а потом заперла в сахалинском монастыре? Значит, я…

Со Рён не смогла договорить. Когда Кия рассказал об этом, всё казалось чужим и безжизненным, будто она жевала старое сухое мясо. Но стоило заговорить об этом перед Ли У Шином — и горло будто растворилось, сжалось огнём. Всё тело свело, словно его пронзили сотни игл.

Она дышала тяжело, с хрипом, и тогда Ли У Шин, шатаясь, поднялся и обрушился на неё, заключая в объятия.

Его руки дрожали, как у больного, но он раз за разом гладил застывшую женщину по спине, согревая.

— Ты знаешь, какой он ублюдок. Так вот — не слушай это дерьмо. Ты рождена из любви.

Очевидная ложь. Ещё одно наглое враньё Ли У Шина. До тошноты омерзительная ложь… Она холодно усмехнулась.

Кия был жесток, мерзок, но не лгал так, как этот человек, не врал, как дышал. Он всегда говорил ближе к правде. Поэтому его разоблачение было, скорее всего, правдой. И всё же…

— Не дрожи. Для кого-то ты всё ещё ребёнок. Для кого-то — единственная любовь. Если бы ты не родилась, я, устав ждать, всё равно пошёл бы тебя искать. Где угодно, докуда хватило бы сил.

— ……

— Может, я вырвал бы из своих костей кость, чтобы создать тебя.

Почему он был так зол, она не понимала, но вид его твёрдо сжатых губ утолил в ней голод. Тёплые и нежные пальцы скользнули по линии её бровей. От этого всё тело нестерпимо зудело, грудь налилась болью.

Со Рён подняла на него взгляд, полный странного жара. Это ведь допрос… но звучало всё как признание. Она упёрлась грудью, и в тот же миг мужчина намочил пах. Брюки потемнели, пропитываясь разлившейся спермой по всей длине члена.