Онлайн чтение книги Счастливая психопатка Merry Psycho
5 - 175

Что ты творишь, Юрий Солженицын.

Ещё рано. Пока нельзя огрызаться на дедушку. Предостерегающий голос прозвучал у него в ушах, и всё же Юрий прямо взглянул на собеседника.

В его взгляде не было ни страха, ни колебаний. Там была давно скрываемая враждебность, ясно читаемая в глазах. Максим приподнял бровь, увидев этот решительный взор.

— Если не ты, то я. Я вспорю брюхо этому зверю.

— !..

От этих жутких слов Юрий напряг плечи.

— Юрий, ты думаешь, я тебя мучаю? — Максим грубо погладил внука по затылку. — Я пытаюсь тебя научить.

Он взял Юрия за запястье и принялся вспарывать брюхо зверя его рукой. Юноша протестующе извивался, но почему-то сила старика оказалась непреодолимой — он чувствовал, как кожа на брюхе расходится под лезвием.

Максим с безжалостной точностью рвал мышцы и швы. Позади раздался его низкий голос:

— Думаешь, мне не хотелось выть, когда я потерял Ивана?

С лица Юры сошли все краски. С тех пор как умерли его родители, он ни разу не слышал, чтобы дед произносил имя отца. И вот спустя шесть лет старик впервые его упомянул.

— Юрий. Не показывай свою ненависть ни словами, ни выражением лица. Это опасно и глупо. А порой даже выглядит смешно и жалко.

— …

— Как будто мне не хотелось всё разнести от злости. Будто мне самому было легко…

Его руки безжалостно рвали плоть.

— Никогда не показывай чувств. В этом мире только хладнокровные существа носят смертельный яд.

— !..

В последний момент, когда шов лопнул, наружу вместе с внутренностями вывалилось нечто ещё. Юрий стиснул зубы и попытался сдержать рвоту, но не смог ничего сделать с тем, как глаза защипало от слёз.

Это был труп. В распоротом брюхе зверя лежал незнакомый ребёнок. У юноши задрожали веки.

Он машинально посмотрел на ступни ребёнка: маленькие, загрубевшие, чёрные от грязи.

Дрожащими руками Юрий осторожно взял ножку. Она была холодной и шершаво-грубой. Юноша исказился в лице и сдавленно выдохнул.

Не то. Не мой крысёныш. Не он. Но после этой крохотной передышки на него тут же накатила отвратительная, ядовитая волна отвращения к себе. Юрий уставился на Максима налитыми кровью глазами.

— Дедушка! Что, чёрт возьми, вы творите в Зимнем замке?!

— Как и раньше: работаю на благо России.

— Вот это? Вы называете вот это отвратительное безумие работой на страну?!

Юрий схватил пригоршню мокрого снега и бросил в лицо деду.

— Это вы убили моих родителей. Убили их в день моего рождения!

— …

Снежный ком ударил его по щекам и плечам. Максим, не меняясь в лице, лишь провёл по коже рукой.

— Юрий, во все времена на троне есть правители, одержимые паранойей.

— Не надо… Не оправдывайтесь! — хрипло крикнул он сквозь стиснутые зубы.

— После того как женился на Дарье, я всё время стоял под прицелом. Мне приходилось снова и снова доказывать свою верность Родине. Все думали, что даже всесильный Максим Солженицын может поддаться чарам какой-то черноволосой девки и предать всё.

— …

— Вот почему я поклялся сделать Россию ещё сильнее. Более сорока лет я трудился в Зимнем замке на благо отечества.

— Я вас совсем не понимаю.

Юрий не хотел этого слышать. Как бы дед ни оправдывался — ничего не могло заглушить ту боль, что осталась внутри. В его глазах был лёд — холодный и пронзающий насквозь, как копьё.

— Не заблуждайся, Юрий. Ты думаешь, будто мнимый выбор, который мне предложили — это проявление щедрости сильных мира сего? Ошибаешься. Хозяин Кремля всегда делал одно и то же — держал меня на поводке.

— !..

— И впредь никогда не обманывайся, услышав слово «выбор». Оно звучит красиво, будто всё честно, будто у нас есть свобода. Но на деле — это способ контроля, который парализует мышление.

— …

— Люди чувствуют себя спокойнее, когда их выбор ограничен. Потому-то они и не думают, что ими манипулируют. Птица, что сама заходит в клетку, поёт красивее остальных — вот в чём суть.

— Значит, вы всё это понимали… и всё равно… Почему?! Почему вы тогда отказались от отца?!

Юрий закричал, лицо его перекосилось. Максим сжал внука за подбородок уже натренированным движением.

— Потому что ты был ещё ребёнком.

— !..

— Пришлось делать вид, что я дурак, который ничего не замечает. Мне нужно было выиграть время. Время, чтобы воспитать тебя как следует.

— Не смейте говорить, будто вы делали это ради меня!

— Это предупреждение, Юрий.

Максим наклонился, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Он выдохнул и отчеканил каждое слово:

— Сильные мира сего не прощают тех, кто замышляет их предать.

Повисла мёртвая тишина. Взгляд Максима оставался стальным.

— Власть имущие всегда ищут повод убрать тех, кто умнее их. Они только и мечтают заменить таких, как ты, на кого-то глупее, кого-то менее опасного. Ты знаешь, сколько в этом замке агентов Кремля?

— !..

— То, что мы достали из чрева зверя, — это и есть Солженицыны.

В голове не укладывалось. Для Юрия всё звучало непонятно и чуждо. И всё же он чувствовал, как бесконечная пищевая цепь замыкается вокруг него.

— Каникулы закончились, Юрий.

Максим Солженицын развернулся без малейшего сожаления, преподав внуку последний урок.

В воздухе пахло трупом.

*******

В ту ночь Юрий с бледным лицом бродил по комнате Ивана. Образ чёрноволосого ребёнка и его чудовищный конец никак не шёл из головы — от напряжения раскалывалась голова.

Значит, нужно вывести хотя бы одного. Как-нибудь потихоньку вытащить отсюда, из этого Зимнего замка. Весь день Юрий был поглощён только этой мыслью.

Он был всего лишь четырнадцатилетним мальчиком — слишком юным, чтобы понять все намерения Максима Солженицына, почитаемого премьер-министра и выдающегося политолога.

Но сегодня ему казалось, что он немного уловил истинные намерения деда. Если он и правда собирается отвернуться от Кремля… Юра даже представить себе не мог, чем это может обернуться.

И потому, когда плитка привычно дрогнула, Юрий без колебаний первым делом раскрыл чемодан.

— Прости, малыш. Потерпи немного, даже если будет душно.

Не дав ребёнку опомниться, Юра всем телом придавил крышку чемодана. В этой непонятной для него ситуации малыш стал бить ногами по стенкам, но тот стиснул зубы и застегнул молнию.

— Пойдём со мной. Выберемся из этого дома, — прошептал он.

Ребёнок постепенно перестал сопротивляться.

— Я скоро тебя выпущу. Видишь, там внутри ночник? Не бойся, просто поиграй немного, ладно?

В тишине ночи Юрий решил сбежать.

******

Дрр, дррр. Колёса катились через сад.

Но охрана, отвечающая за безопасность особняка, дежурила у ворот круглосуточно — и на главном входе, и на чёрном, сменяясь каждые восемь часов. Даже если ты внук самого Солженицына, в такую ночь, с чемоданом в руках, выходить за пределы усадьбы было подозрительно.

Как и ожидалось, перед ним встал охранник с идеальной выправкой.

— Юный господин, всё в порядке?

— Трудитесь на совесть, как я вижу, — Юрий ярко улыбнулся и первым протянул руку для рукопожатия. 

Мужчина удивлённо распахнул глаза, почувствовав в ладони хруст бумажной купюры. Он нахмурил брови, но Юрий спокойно продолжил:

— Решил прогуляться к озеру. Я ненадолго.

— …К озеру?

Взгляд охранника скользнул к конькам, болтающимся на шее у мальчика.

— Время уже позднее. Позвольте мне вас сопровождать.

— …

В тот момент, когда бровь Юрия едва заметно дрогнула, из чемодана донёсся глухой звук — тук. Зрачки охранника сузились, он моментально посмотрел вниз. Юрий резко приподнял и снова опустил чемодан, чтобы дать ребёнку знак сидеть смирно.

— Прошу прощения за бестактность, но… можно ли заглянуть внутрь вашего чемодана?

— Потом ты об этом пожалеешь.

— …

— Ты же не знаешь, что там. Хватит болтать. Просто открой ворота. — Юрий холодно отдал приказ. 

Охранник поклонился и без лишних слов отодвинул засов, но Юрий стал ещё мрачнее.

Всё, пиздец. Меня раскусили. Как только я выйду за эти ворота, почти наверняка деду об этом доложат.

Но Юрий прикусил щеку и не замедлился ни на шаг.

Юноша не понимал, на каком адреналине он мчался без передышки, но едва добравшись до озера, сразу распахнул чемодан. Ребёнок выскочил, как пружина, и стоило Юрию схватить его на руки — как тот вцепился ему в волосы.

— Отлично. Держись за них крепче.

Малыш, ещё недавно ворчавший и пинавшийся, вдруг выдохнул:

— Уа-а-а…

Это произошло в тот самый миг, когда Юрий, переобувшись в коньки, рванул по льду. 

От ветра, пробирающего до костей, ребёнок засмеялся и поднял руки к ушам. Звонкий смех, словно хрустальные шарики, рассыпался над озером, и Юрий едва не потерял равновесие — лезвия на мгновение качнулись.

— Эй, малыш… ты сейчас…

Голосок был таким милым, что у него кольнуло под рёбрами. Юрий чуть не затормозил, но стиснул зубы и ускорился — он не знал, когда дед пустится в погоню.

Ребёнок, вцепившийся в Юрия, начал ёрзать и подпрыгивать на спине.

— Не дрыгайся, упадёшь!

В этот момент что-то с глухим стуком упало на лёд. Юрия прошиб холодный пот, он резко обернулся и, к своему облегчению, увидел, что упал не ребёнок, а ночник, который тот держал в руках.

Похоже, включился переключатель — из него заиграла простая мелодия.

Прозрачный лёд, отражающий ночное небо, озарился мягким светом.

— Уа-а-а…

Шёпот ребёнка ласково защекотал уши.

Красный, оранжевый, жёлтый — огни разливались по всей поверхности. Он скользил лезвиями, а среди ледяного сияния кружилась карусель.

Прим. пер: это светильник в форме карусели со встроенной музыкой, если кто-то запутался))