Онлайн чтение книги Счастливая психопатка Merry Psycho
4 - 122

Они сменили курс и направились в Южно-Сахалинск, в Сахалинской области. Расположенный на юге России, рядом с Японией, он был крупным административным центром, где сосредоточились всевозможные медицинские учреждения.

Питерский офис заранее связался с больницей, и благодаря этому они смогли благополучно приземлиться на вертолётной площадке, отмеченной яркой буквой H.

Видимо, так выглядит состояние, когда до смерти остаётся один шаг. Их сразу же перевезли в приёмное отделение, и воспоминание о том, как они поднимали Джина Хо Дже с обожжённой половиной лица и Ю Давида с изодранной в клочья спиной, до сих пор стояло перед глазами — живое и пронзительное.

Бойцов с тяжёлыми ранениями отправили на экстренные операции. Со Рён за это время словно постарела на несколько лет: вся обмякла и была выжата до последней капли. 

Но главная проблема была не в них, а в Ли У Шине.

— Инструктор, успокойтесь, пожалуйста!..

— Уберите эти грёбаные уколы. Я не собираюсь ни под какую анестезию ложиться.

— !..

Он вяло махнул рукой, и передвижной столик на колёсах с грохотом перевернулся набок.

Медперсонал в панике отпрянул, а Ли У Шин, пошатываясь, сорвал с руки капельницу и швырнул иглу на пол.

Металлические фиксаторы грохнулись на плитку, аптечные карты посыпались, опрокидываясь одна за другой, как кости домино. Банки и ампулы покатились, издав оглушительный шум.

Пятеро врачей кинулись к нему, пытаясь прижать обезумевшего мужчину к койке, но Ли У Шин, будто зверь в ярости, не давался.

Врач быстро проверил реакцию зрачков фонариком и, перекрикивая шум, заорал, что уровень адреналина зашкаливает, и пациенту срочно нужно вколоть транквилизатор.

— Адреналин… транквилизатор!.. 

Ли У Шин только зажал уши руками и ещё яростнее оттолкнул медиков от себя. Он сопротивлялся не столько лечению, сколько самой мысли о наркозе.

А ведь именно это нужно было сделать, чтобы как можно скорее ввести его в операционную и зашить все те рваные, невообразимо глубокие раны. Со Рён казалось, что из неё самой вот-вот уйдёт вся кровь.

В тренировочном лагере инструктор сам ей говорил о бойцах, которым перед заданием вводят адреналин.

Гормон учащает сердцебиение, поднимает давление, даёт телу всплеск энергии. Он заставляет мышцы напрягаться, превращая человека в машину, готовую к бою.

И если Ли У Шин достиг этого состояния без всяких препаратов…

Он наверняка испытывает такую боль, что хочется умереть, и всё же ведет себя так, будто совсем ничего не чувствует. Со Рён злилась.

Он сам загнал себя в состояние крайнего напряжения, прошёл через минное поле, порвался в монастырь, лишь силой одной ответственности управлял вертолётом и спас всех бойцов. Но даже теперь не может спокойно лечь. 

Сердце сжалось так, что дышать стало больно.

— Это я, инструктор.

Не выдержав, она выступила вперёд. Шприц, который медсестра успела всунуть ей в руку, она спрятала за спиной.

Он, словно задыхаясь, раз за разом мотал головой, потом резко прижал её к себе, как кислородный баллон. Затем резко дёрнул штору, отгораживая их от остальных.

Неровное, горячее дыхание осело на её шее. Ли У Шин всё ещё держал себя в состоянии боя, не позволял расслабиться.

Через что же прошёл этот мужчина?

С усилием усмиряя учащённое сердцебиение, Со Рён сказала: 

— Инструктор, пожалуйста. Вам нужно лечь. Без этого не получится оказать помощь.

— Я не говорил, что не хочу лечиться. Я сказал, что не позволю усыпить себя.

— …

— Пускай зашивают живьём.

В ней всё закипело: хотелось закричать, но она с трудом удержалась. Единственное, что не позволило сорваться — страх сделать ему ещё больнее.

Когда врачи срезали берцы, Со Рён, не успев подумать, прижала обе ладони ко рту. Иначе бы вырвался стон.

У него не осталось ни ногтей, ни целых пальцев. Сбитые, раздавленные в кровавую кашу — его ступни были месивом, как будто по ним били молотком.

Глаза защипало от подступившего жара.

— Инструктор… Вы серьёзно ранены.

— Кто знает, что ещё может случиться. Какого хрена мне сейчас расслабляться.

— Но вы ведь выбрались. Мы же вырвались из того ада, из монастыря на Сахалине.

— И думаешь, здесь безопасно?

— …

— Ты до сих пор такая наивная… В этом мире нельзя верить ничему, Со Рён.

Он насмешливо пробурчал, но прижал её к себе ещё крепче, будто пытался спрятать от всего света в своём раскалённом до бешенства теле.

Ли У Шин не подпускал никого и держался настороже, словно загнанный в угол зверь.

— Всё можно потерять в одну секунду.

— …

— Я это знаю лучше всех.

Со Рён, как умела, неловкими, но осторожными движениями гладила его по влажной от холодного пота шее. Каждый раз, когда её ладонь касалась его кожи, Ли У Шин вздрагивал, но не отстранялся, наоборот, прижимал к себе ещё крепче.

Она прильнула щекой к его иссохшей щеке, стараясь хоть немного успокоить, и внезапно резким движением ударила ребром ладони по основанию шеи.

— ――!

В помутневших глазах на миг промелькнула боль. Не дав мужчине опомниться, Со Рён резко вонзила иглу ему в руку.

Но Ли У Шин даже тогда не оттолкнул её. Он только сморщился, как человек, которому вонзили нож в спину. 

— Почему вы так смотрите на меня, инструктор?..

— !..

Со Рён слабо улыбнулась и осторожно коснулась его бровей. Ли У Шин был весь избит, изранен, измотан, но даже в таком состоянии не мог позволить себе расслабиться. Если он сам не может нажать на выключатель, я нажму за него.

Но собственная неуклюжесть смутила её — она неловко согнула пальцы и сжала руку в кулак.

— Я буду с вами до самой Кореи. Если кто-то покажется подозрительным, я ни за что не подпущу его к вам. Пожалуйста… ненадолго… просто закройте глаза. Я никуда не уйду. Поверьте мне. Пожалуйста…

Со Рён вздрогнула от своих слов. Поверь мне. Как смешно. После исчезновения Ким Хёна она сама перестала верить в этот мир.

Но стоило ей увидеть, как Ли У Шин, с налитыми кровью глазами, сжав губы, изо всех сил сопротивляется сну, — эти слова вырвались из неё сами.

— Нельзя… Ки…

— Священник Кия? Из-за него вы всё это терпите? Если такое случится снова, я уже не буду просто стоять столбом. Вы же сами меня тренировали. Так поверьте в меня.

Её голос, дрожащий от усталости, наконец начал пробиваться к нему.

Веки Ли У Шина медленно отяжелели, дыхание, прежде резкое, стало заметно ровнее. И даже тогда он нашёл её руку и без сил обхватил пальцами.

Когда его измученные глаза окончательно сомкнулись, с губ Со Рён сорвался тяжёлый вздох облегчения.

Теперь его наконец можно лечить.

Бойцов команды спецбезопасности перевезли в аэропорт сразу после того, как в больнице Южно-Сахалинска им провели самые срочные операции. 

Остальные вмешательства решено было перенести: посчитали, что безопаснее добраться до Кореи и пройти полное лечение в специализированных клиниках, чем задерживаться здесь.

Не было никого, кто мог бы принимать решения, и Со Рён пришлось тянуть всё на себе одной. Из-за страха, что хоть кто-то из них может умереть по её вине, она ни на секунду не позволяла себе сомкнуть глаза.

Джин Хо Дже — с ожогами лица и повреждениями внутренних органов — всё это время оставался без сознания. Ю Давид — с ушибами и кровотечением в области спины, с переломами рёбер. У Ли У Шина был разрыв связок на подъёме стопы, внутренние повреждения от осколков.

По словам относительно невредимого Ки Тхэ Мина, в момент, когда они пытались прижать уже активированную мину грузовиком, заднее колесо неожиданно соскользнуло в сторону, и мина рванула. 

К счастью, Ю Давид находился над землёй, а взрыв прогремел на достаточном расстоянии, поэтому он выжил.

Со Рён пыталась воссоздать в голове тот отчаянный момент, но обрывки картины никак не складывались.

Вернувшись в Корею, бойцы начали восстановление под строгим контролем в больнице, принадлежащей группе «Сэхва».

Из-за тяжести ранений спецкоманда была переведена в режим полной приостановки деятельности, но неотложные задачи постепенно переходили в стадию стабилизации.

Со Рён перестала даже пытаться вспомнить, когда в последний раз спала. Она просто оставалась рядом с ранеными, несмотря на раздирающую голову боль.

Так, превозмогая мигрень, она открыла дверь в первую палату.

Там лежал мужчина, чья половина лица и шея были туго замотаны бинтами. Со Рён остановилась, держа в руках вазу с цветами, и уставилась на него.

Это была палата Джина Хо Дже, который так и не пришёл в сознание.

«Ким Хён рядом с тобой».

Когда она услышала эти слова, в голове тут же всплыли бойцы спецотдела. А среди них — Джин Хо Дже, больше всех похожий на Ким Хёна.

Да, позже она узнала, что Ким Хён пользовался фальшивым лицом. Но где-то в глубине души сомнения продолжали шевелиться.

Чтобы фальшивая внешность смотрелась естественно, черты лица и структура костей всё же должны совпадать… Особенно сейчас, когда его лицо было закутано в бинты, ощущение странности только усиливалось.

— Маска…

Словно кто-то заранее всё предвидел. Как такое совпадение вообще возможно?

— Это значит «маска».

Прим. пер. Со Рён вспоминает записку, которую нашла в монастыре, где по-русски было написано «Маска». 

Взгляд невольно опустился к нижней части тела Джина Хо Дже. Со Рён опомнилась, провела рукой по лицу.

Что ты себе позволяешь... перед человеком, который даже в себя прийти не может...

Будто кто-то швырнул в грудь камень — сердце кололо от стыда и боли. Со Рён в ярости тёрла лицо до тех пор, пока кожа не начала гореть пятнами, после чего наконец взяла в руки телефон. 

В ушах тут же прозвучал голос, который поддерживал её всю дорогу до Кореи:

— [Да, онни! Говори, слушаю тебя внимательно!..]

— Ты не могла бы рассказать мне немного о Джине Хо Дже?

— [То есть... тебя интересует всякая грязная подноготная, да?]

— Нет… не совсем в этом дело…

— [Честно говоря, я только этого и ждала. Выбери любого мужика, я готова всё про него вытрясти, — даже трусы выверну! Гляжу, после ранения бойца Джина Хо Дже у тебя в груди целая революция поднялась, да?]

— …

— [Положись на меня, онни!.. Говорю тебе: чтобы разобраться в южнокорейском мужчине, надо начинать с досье на его родителей!]

По ту сторону уже бешено застучали клавиши. Со Рён провела ладонью по лбу, гадая, как бы остановить погрузившуюся в свои фантазии Чхан На. Но, так и не найдя способа, просто молча вышла из палаты.

Она побрела по пустому коридору. Шаги постепенно замедлялись.

— Тогда ещё один вопрос… Иностранцы ведь не могут попасть в Национальную службу разведки, верно?