Онлайн чтение книги Счастливая психопатка Merry Psycho
3 - 99

Национальная разведка подменила капли для глаз, чтобы вызвать у неё проблемы со зрением. И, как и было задумано, жизнь Совы постепенно становилась несчастной.

Они методично лишали девушку надежды, чтобы однажды Ким Хён мог появиться в её жизни подобно спасению. 

Операция шла гладко, а время летело незаметно.

После свадьбы сначала у него увеличился аппетит, потом — продолжительность сна. Даже палочки, которыми он раньше неловко ел, хватая их как попало, — стал держать правильно, подражая ей. Привычка спать на полу сменилась на привычку прижиматься к её тёплому телу. Он, всегда ненавидевший пустую трату времени, теперь мог часами сидеть с ней в ванной, болтая о всяких пустяках.

Порой, когда он складывал бельё, его охватывало такое отчаяние, что хотелось выбежать из дома прямо сейчас. Но, едва услышав, как она зовёт его «Хёнушкой» звонким, тянущимся, как весенний ветерок, голосом, он сразу вскакивал и мыл посуду.

Она ничего не видела, но заливисто смеялась. Смущалась и в то же время, не в силах сдержать жадность, обвивала руками его шею. И каждый вечер он жадно облизывал её язык, разводил ей ноги.

Сжимал её грудь, будто хотел расплющить, тёрся эрекцией о влажные половые губы. Смущённая, как всегда, она широко раздвигала ноги, впуская его, но при этом стискивала губы, чтобы сдержать стоны.

Не разобравшись, что именно колыхалось у него в груди, он резко тянул её за язык. Одного только взгляда на её удивлённое лицо было достаточно, чтобы его накрывала волна оргазма.

Всё это было заданием. Он должен был верить, что это так. 

Она почти никогда не смотрела прямо — её взгляд всё время блуждал где-то у его шеи, мягко и немного сбивчиво. И в какой-то момент ему стало невыносимо тяжело видеть этот добрый взгляд.

Выживший вроде меня — и дочь Ригая? Да я с ума сошёл. Как я вообще… Как агент НРС может с ней… с дочерью такого ублюдка…

Каждый раз, когда он входил в неё, мысли рвались на куски. Как загипнотизированный, он сжимал её ягодицы, яростно двигался. Член болел от напряжения, но он проверял выражение её лица и сбавлял темп — он не мог запороть задание.

Его тошнило от собственного притворно-ласкового поведения. Чем дольше длился их медовый месяц, тем больше трещин появлялось на стене, которую он между ними воздвиг, — и тем толще она становилась день ото дня. Это была стена, которую нельзя было разрушить. Никогда.

Он без конца целовал губы Совы, и всё же единственное, чего по-настоящему хотел — чтобы эта тошнотворная миссия как можно скорее закончилась.

— [Отбой.]

Приказ, которого он так ждал, поступил на рассвете.

― [С Виктором Ригаем произошли непредвиденные проблемы.]

— Что это значит?

Ли У Шин, чтобы не разбудить спящую в спальне жену, вышел в другую комнату. Сквозь приоткрытую дверь он видел, как она ворочалась. Опять сбросила одеяло. Сохраняя каменное лицо, он раздражённо цокнул. 

― [Ригай пытался покончить с собой.]

— !..

— [Похоже, власти пытались его спасти, но, судя по всему, что-то случилось с мозгом. Говорят, он стал овощем. Кстати, нашего агента, которого мы отправляли в Россию, убили. А Ригай сейчас в закрытом отделении.]

— …

― [Вот так внезапно. А ведь раньше он был, что ни на есть, звезда нейронауки. И при этом сам остался без мозгов. Забавно, правда? Ха-ха… Всё, теперь он бесполезен. Жалкое зрелище.]

Из трубки донёсся щелчок зажигалки. Но голос по ту сторону звучал почти облегчённо. То ли из-за того, что затяжная операция наконец-то завершилась, то ли из-за унизительной участи Ригая. А может, и того и другого.

― [Продолжать операцию теперь просто пустая трата бюджета. Уходи оттуда как можно скорее.]

— А что будет с Совой?

Он с трудом перевёл дыхание. Погладив кадык, будто это могло что-то унять, Ли У Шин наконец заговорил:

— Мы просто оставим её так?

― [Как только ты исчезнешь, зрение вернётся в норму. О чём ты вообще?]

— …

― [Девчонка, которая даже лица мужа не знает, что, по-твоему, сможет сделать? Пусть хоть в голос рыдает — все подумают, что с ума сошла. А нам это только на руку. Удобно и чисто.]

— …

― [На стройке, если проект задерживается хотя бы на день, убытки — двадцать миллиардов вон. Поэтому даже если рабочие дохнут один за другим, стройку никто не останавливает. Почему? Потому что компенсация за смерть — три миллиарда. Кто ж станет сдвигать график ради этого? Мы тоже пойдём по дешёвому пути. Сделай, как умеешь — не оставляй ни следа, исчезни чисто.]

Это было хладнокровное равнодушие, в котором не нашлось ни капли мысли о том, в каком положении окажется Сова.

— …Сука.

― [Что ты сказал?]

— Уйду в течение двух дней.

— [Ладно… Тяжело тебе, наверное, было, заниматься тем, что совсем не по нутру.]

Чувства начали подниматься бурей, но он, словно крышкой люка, наглухо закрыл своё сознание. Задраил каждую щель, чтобы ни одна мысль, ни одно чувство не могли вырваться наверх.

 — Ах да, кто-то вроде собирается съезжать.

— Почему так думаешь?

— Как-то всё суетно. Похоже, вещи собирают — иногда слышу глухие удары.

— Сильно шумят?

— Просто любопытно стало. Наш дом ведь такой дружный.

— Скоро станет тише.

— А?

— Мне пора.

Но всё же перед уходом ему хотелось спросить.

Если я исчезну без следа… ты…

Ты просто проснёшься однажды, как будто после дневного сна, и забудешь обо мне, о Ким Хёне?

— Спасите меня, инструктор…

Он когда-то думал, что ей больше идут слёзы. Но стоило увидеть её заплаканное лицо, и его тут же скрутило изнутри. Ли У Шин застыл, сжав зубы от боли, будто сердце вырезали ножом.

Он не раз видел, как она стоически держалась, но впервые наблюдал её полный крах. Она не могла отпустить прогнившую кожу — вместо этого обнимала её и рыдала. И в этом была вся её боль, которую он даже не мог осмелиться измерить.

Он слишком недооценил искренность своей жены. Презрение и предвзятость ослепили его, и самоуверенность привела к этой катастрофе.

Одного её «спасите» оказалось достаточно, чтобы разом обрушить стену, которую он годами возводил внутри себя.

— …Спасите… Пожалуйста, спасите меня… Я… не могу дышать…

— !..

И вот в этот самый недостойный момент, будто гвоздь вогнали в сердце, пришло осознание. Он прикусил язык до мяса, пытаясь удержать на грани эту бессовестную, расползающуюся мысль.

Если я расскажу тебе всё… Если я всё выложу, Со Рён, милая…

Он готов был убить Ким Хёна, лишь бы разорвать эту связь. Ему было до бешенства ненавистно, что она до сих пор ищет то, что они так и не завершили тогда. В этот раз он хотел поставить точку раз и навсегда. Чтобы жизнь Хан Со Рён наконец вернулась в нормальное русло.

Но когда он воочию увидел, как может рухнуть женщина, потерявшая мужа, — его собственная легкомысленность ударила по нему с ошеломляющей силой.

И всё же… несмотря ни на что…

Я не могу рассказать тебе правду.

…Со Рён, я знаю, кто твой отец. Я знаю, что он сделал. Я помню момент, когда горячий ад разорвал всё вокруг.

Когда я пришел в себя, разгребая обугленные куски плоти, всё уже было сожжено дотла. Так что лучше тебе никогда не касаться этой почерневшей дверной ручки… не открывать её… даже не смотреть в ту сторону.

Дело не в принципах Разведуправления или чувстве долга.

Если я просто закопаю факт, что я был Ким Хёном… Если ты откажешься от мужа, а я откажусь от всех секретных документов… Если мы зароем эту миссию, эту тайну в самой глубокой яме…

Можем ли мы тогда жить как обычные люди? Волноваться о деньгах, ругаться из-за ерунды… жить, как все?

Челюсть свело от напряжения.

— Спасите меня, помогите мне… 

И в следующий миг он протянул руку — бледную, будто вся кровь из неё ушла, — скрывая лицо, искажённое гримасой, похожей на предвестие судорог. Когда исчезла её последняя надежда, именно тогда появился Ли У Шин.

Чтобы еще раз прикрыть ей глаза. Чтобы снова стать для неё вечным лжецом. Чтобы, даже под гнётом вины, остаться рядом и нести эту бесконечную миссию.

И вонь гнили, щекочущая ноздри, подходила ему как нельзя лучше.

Незнакомый запах ударил ей в нос. Со Рён так и не узнала, чье тело выдали ей под именем Ким Хёна. Сжимая в руках поддельное свидетельство о смерти неопознанного, она шагнула в крематорий.

К счастью, рядом не было никого, кто бы плакал. Перед тем как тело отправилось в печь, она бросила в огонь их свадебную фотографию.

Почему-то ей послышался голос Джу Соль Хон «Этого мало. Ты думаешь, я просто так отдам Ким Хёна?»

Она резко вытерла глаза — жаль было даже этих случайных слёз.

— Инструктор, помните, что я вам говорила?

Её голос звучал хрипло, с надломом.

— Что если провалюсь, мне придётся пойти на что-то более опасное.

— !..

— Похоже, заместительницы оказалось недостаточно.

— Хан Со Рён…

Ли У Шин вмешался, пытаясь остановить эти изломанные мысли, но её глаза смотрели куда-то вдаль, затуманенные и пустые.

— Может, нужно устроить что-то масштабнее? Что именно мне сделать, чтобы Ким Хён сам пришёл за мной?

— …

— Как мне поступить, чтобы он захотел прийти, обрушиться на меня с упрёками, рваться схватить любой ценой? Может, бросить самодельную бомбу в штаб Национальной разведки?

— !..

— Или следующей целью должна стать страна, которой он так предан?

Глаза Ли У Шина напряглись от боли.

— До каких пор он собирается меня испытывать?

Со Рён поднялась, преодолев оцепенение. Слизистая в носу всё ещё горела от запаха гниющего тела, вперемешку с тем особым, химически-мерзким духом крематория.

Она встала именно потому, что не хотела забывать этот ужас. Не могла позволить отчаянию сожрать себя заживо.

Пока я не заставлю вас ответить за все ваши игры — я не лягу трупом. Не стану покорно закрывать глаза и молчать, как вам угодно.

Её ненависть к Ким Хёну теперь перенеслась на всю НРС. 

— Я собираюсь стать настоящей сукой.

— !..

— Иначе просто задохнусь…

Неестественно расширенные зрачки уставились на Ли У Шина. Рядом в печи яростно горело тело, наполняя воздух едким дымом.

— Вы сказали, что трахаться с другим мужиком — это действительно подло, да?

Когда предательство мужа превысило допустимую отметку, её разум переклинило.

— Мысли лезут в голову одна за другой. Грязные. Поганые. Я не могу их остановить… Мозг словно заполнен какой-то липкой мерзостью. Хочу хотя бы на мгновение опустошить голову. Поэтому...

Она вдохнула едкий дым полной грудью и выдохнула мольбу:

— …давайте сделаем это. Чтобы я почувствовала, что всё ещё жива.