Онлайн чтение книги Счастливая психопатка Merry Psycho
4 - 126

Только недавно всё висело на волоске, но теперь в палате воцарилось странное, почти забытое ощущение покоя.

Они долго смотрели друг другу в глаза. И в какой-то момент Со Рён впервые разглядела тонкую тёмную кайму, окружавшую его серую, как акулий плавник, радужку. Цветы ещё не распустились, а у неё уже сжалось в животе.

Разве ему не стоит снова надеть линзы?.. Как только у неё проскочила эта нелепая мысль, Ли У Шин чуть прищурился и заговорил. В голосе не было ни капли радости, несмотря на то, что на лице читалось обратное. 

— У меня шея до сих пор ноет. Ничего не хочешь мне сказать?

А… он про то, как я его вырубила.

— Сама же говорила, чтобы я доверился тебе.

— Эм…

— Я, между прочим, наркоз не выношу. Мне проще на живую пару швов стерпеть. Хоть понимаю, что со мной делают. Если б одна хитрожопая не ударила инструктора по шее, вот так по-свински, — вообще бы не пришлось ни с кем ни о чём договариваться.

— …

— Что с лицом?

Он приподнял бровь, остановился на полуслове. Со Рён, кажется, непроизвольно выдала все эмоции и, не отвечая, поднялась с постели.

Чтобы не смотреть Ли У Шину в глаза, она уставилась вниз и начала распутывать волосы. Потом, неторопливо перебирая пряди пальцами, заново собрала хвост. Когда резинку пришлось прокрутить второй раз, она тихо, почти без интонации, сказала:

— Вчера вы всё «красотку» свою звали.

— Что?

— Вашу жену, инструктор.

— !..

— Бесились, чтобы я хоть сообщение передала ей.

— …Подожди-ка.

— Но имя и номер так и не сказали.

— …

— Она, случайно, не знаменитость?

Он уставился на неё с таким ошарашенным видом, что Со Рён подумала, что попала в яблочко. 

Ну а что… у кого из нас не было любимого человека? У меня вон был муж, настоящая скала и красавец…

Она провела ладонью по потускневшему лицу, встала и без колебаний направилась к двери.

Думала, высплюсь и полегчает. А стоило снова увидеть Ли У Шина, и всё, что она пыталась спрятать, полезло наружу, как потёкший пакет — промокший, не замороженный до конца.

Я, значит, страшная, а она — красивая. Но если подерёмся, я, наверное, выиграю. И в армреслинге, и в рукопашном — точно не проиграю.

Вскоре её накрыла волна необъяснимого самоуничижения. Да такими глупыми мыслями даже младшеклассники не страдают… Со Рён сморщилась, ругая саму себя. И правда, лучше бы, как раньше: валяться в грязи, выжигая взглядом этого до смерти упрямого инструктора.

— Подожди. Хан Со Рён, ты не так всё поняла.

Ли У Шин спохватился с запозданием и потянулся к ней, но раненая нога его подвела. Послышался шаркающий звук, и Со Рён, скрипнув зубами, всё-таки обернулась, показав недовольное лицо.

— Не ходите.

— Тогда не уходи далеко. Вот и всё.

— …

Она задержала дыхание и молча посмотрела на него. Он выглядел беспокойно, почти растерянно. Со Рён наконец заговорила:

— Помните, вы сами предложили? Чтобы я продолжала ненавидеть Ким Хёна, а во всём остальном была только с вами.

— !..

— А вдруг… вы это сказали не потому, что действительно хотите меня, а потому что сами не можете забыть свою жену? Хотите оставить её в сердце и просто успокоить совесть, делая вид, что всё нормально?

— Что?

— Если вы правда думаете, что это честно, то я — пас. Меня такое не устраивает.

Она нахмурилась, морщина между бровей легла глубже.

— Такое чувство, что нас не двое, а четверо.

Эта фраза вырвалась непроизвольно, и настроение тут же рухнуло на самое дно.

Так дело не пойдёт. С таким человеком, как Ли У Шин, я не смогу ни сотрудничать, ни мстить. Наоборот, он только мешает. И Со Рён вдруг отчётливо поняла: ей нужно от него дистанцироваться. Немедленно.

Она едва заметно дёрнула ногой.

— Простите. У меня плохо с тем, чтобы вставать на чужое место. Вот вас поставить на место моего мужа можно. А мной заменять жену — нет.

Она положила ладонь на пояс и опустила голову, будто показывая, что больше прятаться не собирается.

— Нельзя.

— !..

— Может, это звучит по-идиотски, но я терпеть не могу делиться. Ненавижу, когда мне достаётся половина. Мне надо всё.

Она почесала лоб и потянула дверь.

— Так что гулять с медсестрой тоже не ходите.

Со Рён шагнула за порог, и в тот же миг за спиной раздался резкий грохот. Она обернулась.

Колёса отлетевшей коляски медленно крутились, а сама она валялась на полу. Рядом стоял Ли У Шин — неровно, со сдвинутым центром тяжести. Лицо его было каменным. Он протянул к ней руку.

— Инструктора игнорировать нельзя. Иди сюда.

— !..

— Если есть что сказать, подойди.

— Что за…

— Забудь про то, что нужно вставать на чьё-то место. Просто подойди.

С беспокойным видом он потёр лицо и резко встряхнул рукой. 

— Я разве тебе сказал «давай жить вчетвером»? Я говорил: вдвоём уедем. Только мы.

Он злится? Или… это что-то другое? По его лицу ничего нельзя было прочитать.

Ли У Шин раскинул руки. Со Рён, оцепеневшая от напряжения, лишь безучастно смотрела на него, казавшегося до смешного невозмутимым. Тогда на его лице мелькнуло какое-то необъяснимое беспокойство, и тут же исчезло.

— Со Рён, милая. Кто из нас ногу повредил: я или ты?

— …

Вот тебе и характер… ни секунды не может сдержаться, сразу язвит. Ну и кто так просит о помощи — руки в стороны, как будто его обнимать должны… Как бы Ли У Шин ни притворялся больным, с таким румянцем и крепкой фигурой на пациента он совсем не тянул.

Было такое впечатление, словно он и не лежал в больнице: упругая фигура натянулась как струна. Казалось, он был готов хоть сейчас выскочить в окно.

— Учти. Если я сам подойду, сначала запру дверь.

— …

— И, кстати. У меня сегодня день рождения.

— …

— Так что если сейчас не подойдёшь, потом трясти тебя буду в десять раз сильнее.

Серьёзно, он, мать его, мастер лишать дара речи.

В итоге Со Рён сдалась. Словно проигравшая в бою, она подошла, подняла перевёрнутую коляску и позволила Ли У Шину заключить её в кокон. Она смогла вырваться, только когда от его объятий у неё вспотела шея.

Они привели себя в порядок, поправили одежду и вышли в закрытый парк. Со Рён катала его по аккуратно вымощенным дорожкам среди живописной зелени.

— Вообще-то я терпеть не могу бесцельные прогулки. 

Она смотрела на его шею — длинную, мускулистую, на уровне чуть ниже её глаз.

— Почему?

— Ты это и сама делала, Хан Со Рён. До точки назначения всегда добираемся бегом. И при заходе, и при отходе выживает тот, кто умеет бегать. А если расхаживать, как на прогулке…

Он на секунду замолчал. А Со Рён в это время вдруг осознала, как странно для неё самой наблюдать, как меняется пейзаж и весна вступает в свои права.

По таким дорожкам… Ким Хён тоже гулял со мной за руку? Когда я уже почти ничего не видела… Когда без его прикосновения не могла сделать ни шага…

Он тогда, будто сущий пустяк, поднимал меня на руки, как из ямы, в которую я проваливалась, и ставил на ноги. Всегда — под солнце.

— …Запоминалось лишь, как сменялись времена года, и от этого становилось только хуже.

— …

Со Рён подавила навалившееся воспоминание, пригладила на его плече сползшее одеяло. Она коснулась его лишь на миг, и тут же отдёрнула руку. Ли У Шин, склонив голову, усмехнулся себе под нос.

Скоро они остановились в месте, где солнце освещало площадку мягким светом. Со Рён опустилась на лавочку рядом. Она колебалась, потом первой заговорила:

— Про день рождения правда?

— Это просто повод. На самом деле я не отмечаю.

Лицо у Ли У Шина тут же стало жёстким, как будто она затронула тему, которую он ненавидел сильнее бесцельных прогулок.

— Даже фразу «день рождения» не выношу. Ненавижу.

— …

Я хоть и росла в приюте, но на день рождения втыкала в чокопай целую охапку свечей и сама себе пела «С днём рождения».

На самом деле, кроме того, что дед у него русский, она о нём почти ничего и не знала. И в этот момент Со Рён споткнулась о мысль.

Россия… Опять эта чёртова Россия…

В глазах у неё потемнело.

— Когда я был маленьким, родители погибли в день моего рождения. А когда мне исполнилось четырнадцать, дом взорвался. Несчастный случай. А в день, когда я стал совершеннолетним… Те, кто меня растил, кто был со мной с самого начала. Те, кого я считал семьёй… Воткнули нож мне в спину.

— !..

— Видимо, хотели прибрать к рукам моё имущество. Лица наёмников, которых я считал семьёй… до сих пор стоит перед глазами, как они принесли торт, зажгли свечи, запустили фейерверки, выпили… А потом все разом бросились на меня.

Что он тогда пережил, Со Рён не знала. Но всё её внимание было сосредоточено на его голосе, на этих словах, на прошлом Ли У Шина, о котором она слышала впервые. Хотя земля уже оттаяла и дул весенний ветер, она не чувствовала тепла. 

Он какое-то время молча наблюдал за детьми, гоняющимися за мячом в парке, а потом усмехнулся сухо и безучастно. Будто это действительно больше ничего не значило.

— Что тут праздновать? День, который приносит только дерьмо? Для меня это просто день, который хочется вычеркнуть к херам собачьим.

Он приподнял уголки губ в какой-то идеальной, почти картинной улыбке, и всё же Со Рён уловила в этом нечто иное. Что-то вроде презрения к себе.

Она смотрела на его лицо, на эту маску, и вдруг резко дёрнула коляску. Та подъехала бесшумно и остановилась прямо напротив лавки. Их колени соприкоснулись.

Каждый раз, когда приближался день рождения Ким Хёна, у меня всё внутри разваливалось. Хотелось купить ему красивый торт, но стоило дню наступить — всё шло наперекосяк: то торт падал, разлетаясь по асфальту, то в магазине она случайно роняла флакон дорогих духов, и после этого больше не переступала порог того торгового центра.

Он женился на женщине с инвалидностью и потому не получал от жизни ни нормального праздника, ни любви. Это вызывало у неё жуткое чувство вины. И каждый год в день его рождения оно оживало, как вирус, просыпающийся в теле.

Что бы я ни делала, этого было недостаточно. Так хотелось отдать ему всё, кроме глаз — хотя бы своё тело, руки, здоровье. Но в итоге она лишь протягивала ручку — жалкий подарок, за которым скрывала, как ей невыносимо было улыбаться. Делать вид, будто ей весело, когда он смущённо принимал очередную чепуху.

В этот момент за спиной прокатилась волна детского смеха. Мяч отскочил, дети заливисто закричали. 

Со Рён вцепилась в подлокотники коляски и наклонилась вперёд. Глаза Ли У Шина расширились.

Хёнушка, прости меня. Я, наверное, и правда последняя сука.

Со Рён зажмурилась и в следующий миг прикусила его губы.