Онлайн чтение книги Счастливая психопатка Merry Psycho
6 - 178

— Хе… хе!..

Оцепеневшие руки и ноги мелко дрожали, дыхание перехватывало. Знакомый голос срывался на плач — парень торопливо нажимал кнопку вызова медсестры.

От резкого сигнала голову будто раскололо. Воздух не выходил изо рта, толстые вены на шее вздулись.

— Командир, вы меня слышите? Слышите мой голос?

Не трогай меня. Мне нужно вернуться. Тот ребёнок всё ещё в Зимнем замке!..

Глаза упирались в незнакомый потолок, а в ушах до сих пор гремели взрывы. Расширенные зрачки мелко дрожали, блуждая в прошлом.

— Быстро сюда, седативное!

— Командир, прошу вас, командир!

— Сильные судороги, должно быть, боль адская!.. Родственники, выйдите из палаты!

Подбежавшие врачи разжали веки Ли У Шина и направили в глаза фонарик.

Не прикасайся, сука!.. Он рванулся с яростью, сбивая руки, которые пытались его удержать. Но тут же налетели ещё несколько человек и прижали корчащиеся конечности.

— Пациент, вы меня слышите?

После долгих минут взрывов осталась лишь ледяная тишина. Когда он с трудом поднялся со дна, в глаза ударило чистое, безоблачное небо. В поле зрения не было ничего.

Чёрный дым и неугасающий огонь. Ли У Шин стоял один среди сотен трупов. Он рыл руками пепел Зимнего замка, пока спасатели не увели его силой.

Я же ещё не спас того ребёнка. Я ничего не сделал. Ничего…

— Пациент, два месяца назад у вас было огнестрельное ранение. Вас доставили в больницу, сделали операцию. Помните? До какого момента доходят ваши воспоминания? Скажите своё имя и возраст.

Врач светил фонариком в глаза и не переставал задавать вопросы.

— Ваше имя. Как вас зовут?

Единственный выживший в теракте в Зимнего замка. Сухие губы шевельнулись беззвучно.

Но после чудесного спасения жизнь Ли У Шина превратилась в поле боя.

В том году Россию трясло.

Кремль, лишившийся всех министров, не смог унять народную панику, и в итоге власть перешла к новой силе.

Похороны и поминки не прекращались, а трагедия семьи Солженицыных звучала в газетах и новостях на весь мир.

Молодой, богатый и несчастный Юрий Солженицын.

Толпы жадных и грязных взглядов не давали ему спокойно жить.

Новые политические силы искали пути подобраться к нему, рассчитывая на ореол единственного выжившего. Его бесконечно таскали в полицию. Где бы он ни оказался — дома, в школе, в больнице, — его преследовали камеры.

Тем временем число охотников за состоянием семьи росло, и к нему по очереди являлись то сладкоречивые политики, то мошенники с ножами за спиной.

А потом убийцы и вовсе начали селиться в соседних домах. Ужас той ночи, когда посреди темноты он открыл глаза и увидел над собой чёрную тень…

Чёрт…

Почему выжил только я? Почему остался жив именно я? Повторяясь снова и снова, эта мысль душила.

Бесчисленные попытки похищения, угрозы убийством, покушения. Днём — восхищение юным наследником, ночью — охота на него же.

— Что это?

— Частная военная компания. ЧВК.

Проверяя через адвоката наследство семьи Солженицыных, он заметил одну фирму. Базировавшуюся в Южной Африке военную компанию.

Долго думать не пришлось. Пришло время бросить Россию, бросить имя Солженицына.

— Самый безопасный способ — кочевать с нами по миру.

— И сколько это продлится?

— Хотя бы до совершеннолетия. Когда станете взрослым по закону — вся эта мразь сама отвалится.

— ……

— Ну что, заломим цену за воспитание наследника?

Чтобы хоть как-то продолжить эту проклятую жизнь, он отказался от всего.

От аристократических манер, от выученной с детства утончённости, от привычных стандартов чистоты. Начал заново, с нуля, буквально с грязи под ногами.

— Пациент, соберитесь. Ваше имя!.. Возраст?

— …Сова. Двадцать семь… нет, двадцать восемь.

Он без сожаления отказался от имени и фамилии.

И стал кочевать по зонам гражданских войн с наёмниками из ЮАР. Сначала его презирали как капризного наследника, но меньше чем за полгода он овладел любым оружием — от автомата до огнемёта.

Слабые охотничьи навыки росли стремительно, пусть и грязными способами. Здесь, где существовали лишь приказы и подчинение, он насмотрелся на всё дерьмо мира.

Каждый день был на грани выживания.

Осколки гранаты, шквальный огонь при пустом магазине, товарищ без обеих ног, которого он тащил на плечах через горы. Гражданские войны, в которых он жил с мыслью о смерти, сами выковали в его теле навыки выживания.

След, разведка, маскировка, наблюдение. Чем уродливее становился его характер, тем искуснее он выживал.

Он храпел рядом с трупами. Расшатанный зуб выдёргивал дулом ружья.

— Пациент, память отказывает? Смотрите на свет, сюда!..

Иногда, умываясь в грязной воде, он вспоминал того ребёнка. Но это был всего лишь короткий сон на каникулах. Всё же от бессилия и унижения он бил кулаком по мутной воде.

«Юный господин, наконец-то ты стал взрослым. С днём рождения».

«Сука, ты ж поздний щенок. С днём рождения!»

Прим. ред. В оригинале стоит 늦둥이 새끼 — это дословно «поздний ребёнок, щенок». Так в Корее называют «позднего ребёнка» — того, кто родился у родителей в уже зрелом возрасте, как «поздний подарок».

И всё же мы провели вместе столько лет на поле боя.

Прав был дед: ни людям, ни чувствам нельзя доверять. Стоит только опереться на эмоции — и человек становится безнадёжно слабым.

Дрянной торт развалился, петарда едва не выбила глаз. В конце концов всё упиралось в деньги. Сколько он ни бегал по зонам войны, спасаясь от таких ублюдков, всё вернулось в ту же точку. И стало пусто.

Почему всё так ебано?

В гражданской войне под ногами валялись только трупы. Никому не было дела, законов не существовало.

Ли У Шин застрелил всех, кто ринулся к нему с жадностью. Кровь брызнула на лицо, праздничный колпак сдёрнули, и он покатился по земле.

Снова оставшись один, он раздавил белый торт ногой и задул едва живой огонёк свечи.

Ну что ж, с днём рождения, Ли У Шин. Охуенно на свет появился. Теперь даже слёзы не текут.

Так, едва достигнув совершеннолетия, он сбежал в южнокорейскую армию. Как бы ни охотились за «Юрием Солженицыным», вряд ли рискнут преследовать его и там.

— Ну что, начнём с рукопожатия? Меня зовут Джу Соль Хон. Рада видеть вас лично.

— …Национальная разведка?

— Про вас в спецназе много говорили. Служба в армии не кажется вам душной?

— ……

— Как насчёт поработать со мной?

— И что я с этого получу?

— Что-нибудь крупное смогу для вас сделать. Давайте так: у вас ведь тоже есть желания?

После того как его завербовала разведка, он жил, надевая разные маски. Подходил к целям с дружелюбием, добротой или с убийственным намерением, менял выражение лица так же легко, как дышал. Играть было просто. Обманывать людей — ещё проще.

Он прятал «Юрия» глубоко внутри и надевал на себя любые обличья. Это и было то, что он умел лучше всего — Ли У Шин, бывший Солженицын. Вины он не чувствовал, ни врождённой, ни привитой.

Так и прожил десять лет — нагло, бесстыдно. Всё было скучно, тоскливо. Однажды даже дошёл до психотерапии. Когда рассвет становился невыносимо красивым, хотелось умереть.

«Хёнушка».

И вдруг — сон приходил легко.

Рис оказывался удивительно ароматным и вкусным. Пустые разговоры стали радовать, от её смеха он весь напрягался. Ванна казалась лучшим изобретением, а домашние хлопоты неожиданно шли ему на пользу.

Потом сердце начинало грохотать от одной прогулки. Он, не будучи псом, всё чаще пялился на часы, только и дожидаясь её тихого: «Хёнушка… выйдем вместе?»

После прогулки он утыкался лицом в шею жены и дремал с ней в гостиной, залитой солнцем. В этом запахе было что-то до боли знакомое.

Но чем дольше длилась фальшивая супружеская жизнь, тем больше зудела эта ложная оболочка, словно кожная болезнь.

Он чувствовал, как изнутри пробиваются трещины в том, что он давил в себе долгие годы. Принять такую перемену было и мерзко, и страшно, и потому он просто ушёл, даже не оглянувшись. Он знал: поддаться уюту, который она давала, — значит обречь себя на гибель.

Очнись. Стоит поверить — и я снова сломаюсь.

— Пациент, вы тогдашние события помните? Попробуйте спокойно, по порядку рассказать.

— Я… женился.

В затуманенной голове вдруг прорезалась чёткая линия — как будто вода разошлась, открывая форму: овальное лицо, густые длинные волосы, тонкая линия шеи, прямые плечи…

Тысячи раз он мог бы нарисовать этот силуэт. Женщина, которая стояла перед глазами яснее всего.

— Точно — дважды. Один раз я её бросил. А в свадебном путешествии в Азербайджан — уже меня бросили.

— И потом?

— ……

Внезапно вырвался смех. Ли У Шин оттолкнул врача рукой и взглядом подозвал На Вон Чхана, прятавшегося в углу. Будто после очень долгого сна. Стоило ему шевельнуть пальцами, и На Вон Чхан, вздрогнув, поспешил к нему.

— Ком… Командир!.. Вы в порядке? Это и правда вы…

— Докладывай.

— …Что?

— Обстановку доложи.

Сквозь гул в висках пробивался лишь один образ — как мачта, вбитая в мозг. Вспыхнуло последнее прощание, полное крови и ненависти, и внутри заныло, будто ножом резало.

Соберись, сукин сын. Она не разрушила тебя — она восстановила то, что уже было сломано.

У меня теперь есть семья.

У меня есть любовь, которая делает меня сильнее.

— Где сейчас моя Сова?