Онлайн чтение книги Конец злодея – это... The Villain's Ending
110 След

Левина улыбнулась, будто вся та напряжённость, что только что висела между нами, попросту никогда не существовала.

— Изменить со мной? Мы просто очень близки. Мы же семья.

Эстель ничего не ответила и просто посмотрела на меня.

— Очень близки, да?

Переспросила она. В её голосе не было ни капли веры.

— Да.

Спокойно ответила Левина. Она сделала шаг назад, отстранилась от меня и встретилась с Эстель взглядом.

— Давно ли стало нормой то, что брат с сестрой целуются во время объятий?

Голос Эстель стал более резким.

— Семья Эдельгард всегда отличалась своей своеобразностью.

— Ещё бы.

И с этими словами Эстель решительно подошла к Левине и схватила её лицо обеими руками.

— Но ни одна женщина не смотрела бы так на свою семью.

— Разве?

— Ты смотришь на Равина так же, как я.

— А как это – так же?

Спросила Левина. На её губах всё ещё играла заметная улыбка.

— Глазами, полными любви. Глазами, которые хотят, чтобы только он в них отражался. Когда влюбляешься, весь мир кажется красивым, что твои глаза будто сияют. Настолько, что не заметить невозможно.

— И что с того? В чём проблема, а?

Спокойно продолжила Левина.

— Равин нуждается во мне. Рядом с тобой или Серафиной ему всё равно не становится лучше.

Эстель не смогла вымолвить ни слова. Она открывала рот, будто собираясь что-то сказать, но то ли от замешательства, то ли от злости, лишь беззвучно шевелила губами, снова и снова закрывая их.

— Если бы ты выросла в доме Эдельгард, ты бы меня поняла.

— Хватит нести чушь. Лучше просто признай, что ты психопатка. С той женщиной и так мороки выше крыши, а теперь ещё и родная сестра? Хочешь сказать, что твоему брату, любая девка подойдёт, лишь бы с нормальной внешностью?

— Ага, может, ты и права.

Без тени сопротивления признала Левина.

— И всё же мне этого достаточно. Мне достаточно, если он просто обнимет меня, поговорит со мной, коснётся губами. Хотя, даже это не обязательно. Главное, чтобы он просто был рядом со мной.

Эстель уже не отвечала, а только сверлила Левину взглядом.       

— На самом деле мне нужно лишь одно – быть рядом с Равином. Хочу, чтобы он смотрел только на меня. Хочу запереть его в отдельной комнате, кормить, укладывать спать и растить. Но теперь, когда вы с ним сблизились, всё пошло наперекосяк. Хотя... может ты теперь хочешь от него отказаться?

— Думаешь, собираюсь?

— Что тебе вообще в нём нравится? Внешность?

— Всё. Даже его недостатки.

— Что? В Равине нет ничего, за что можно было бы его любить!

— Ты… кем ты вообще считаешь Равина?

— Мерзавец. Мразь. Ублюдок. Пёс. Жиголо. Тряпка. Пустой, поверхностный человек, которого бросает из стороны в сторону. Ненасытный идиот. Отброс. Никчёмный кусок мяса. Несчастный бастард, которому не дано быть счастливым. Извращенец, который получает удовольствие, унижая и избивая женщин.

Лицо Эстель постепенно каменело, с каждой её фразой.

— Моя семья. Мой брат. Единственный человек, который меня понимает. Поэтому он должен быть рядом со мной.

Левина тихо улыбнулась. Она шагнула к Эстель. И та, не выдержав, отступила назад.

— Единственная, кто подходит Равину, – это я. Без своих титулов и статуса он – никто. С ним не бывает весело, он вызывает только раздражение и отвращение. Он не из тех, рядом с кем становится спокойно, как ты себе навыдумывала.

В голосе Левины звучало странное, взвинченное возбуждение. Я впервые видел её такой.

— Равину нужна не такая красивая и правильная святая, как ты. Ему нужна женщина, соответствующая его уровню. И уж точно не Серафина. Она слишком добрая, слишком мягкая и глупая. К тому же – милая, с идеальной фигурой и золотыми волосами. Типаж, от которого мужики без ума: глупенькая, красивая, послушная. Таких удобно держать рядом и растить под себя. Прямо как и сам Равин.

— …Слушать это даже не стоит. Хватит нести чушь и убирайся.

Холодно произнесла Эстель. Левина лишь усмехнулась и покачала головой.

— Равин не заслуживает счастья с такой, как ты. Даже сейчас посмотри на него – думаешь, если у вас появится ребёнок, он вообще сможет полюбить его? Хотя… умеет ли он вообще любить? Да и ты ведь и сама не смогла толком объяснить, за что его любишь.

— …

— Потому что ты не любишь его по-настоящему. Я могу назвать десятки, сотни причин. Ну, может, не тысячи, но всё же. Так что, Эстель, просто оставь всё как есть и отступи. Никто тебя не осудит. Кто станет винить за то, что ты бросила такого, как Равин, а?

Я опустил взгляд. На влажной земле виднелись следы ног.

И вдруг мне вспомнилось, как однажды я ел грязь с земли. Тогда шёл дождь. Наверное, это было спустя месяц после смерти матери.

Её похоронили в гробу, но Левина тогда сказала мне, что её тело всё равно сгниёт и станет землёй, а значит, если я съем немного этой грязи, то я попробую свою мать на вкус. Она с удивительной осторожностью слепила из мокрой земли аккуратный шарик и протянула мне.

Я просто смотрел, не двигаясь, пока она сама не заставила меня открыть рот и сунула его внутрь.

Какой он был на вкус? Какой – по ощущению? Не помню. Остались только эмоции от пережитого.

А потом Левина подняла ту самую грязь, что я выплюнул, когда заплакал, сунула её себе в рот, немного пожевала и плюнула мне прямо в лицо. После этого она улыбнулась и сказала что-то вроде: «Не особо вкусно, да?»

Она ведь с самого начала не была нормальной. Ей однозначно не дано стать нормальной. Так почему я когда-то решил, что она сможет жить как все? Или я просто избегал думать об этом?

Даже несмотря на то, что у меня остались воспоминания «Равина», даже несмотря на то, что я жил как «Равин», я, наверное, думал также – что если мы будем жить вместе, всё станет хоть немного лучше, и я стану хоть немного более похожим на человека.

Наверное, это потому, что я разделяю с Левиной одни и те же чувства и мысли. Даже сейчас я не думаю, Левина сказала хоть что-то неправильное обо мне.

Испытывая странное чувство, я стёр свои следы, потирая подошвами землю. Затем снова поднял голову.

Эстель стояла неподвижно, глядя на Левину, что продолжала нести свою бессмысленную чушь. В её глазах было растерянное оцепенение.

Что я вообще собирался сделать? Ради чего я до сих пор жив?

Зачем я столько мучился все эти года, после того как я стал «Равином»? Если бы я просто поcчитал это дурным сном и сразу застрелился – всё бы давно закончилось. Так зачем же я, чёрт возьми, продолжал цепляться за жизнь?

Я жил, потому что просто хотел жить, или потому что хотел спасти кого-то? Раз уж я всё ещё не умер, значит, всё ещё живу ради чего-то, или чтобы хоть что-то сделать.

Чем я отличаюсь от Левины, которая прямо передо мной запихивала грязь в рот? Почему же после всего, что произошло, я всё равно тянулся к ней, искал её признания, и хотел, чтобы она посмотрела на меня?

[Соберите концовки. 5/?]

[Полученная награда: Эхо, Послеобраз, Шрам, Призрак, □□]

[Награда: Любовь]

Потому что я хотел, чтобы люди, что были рядом со мной, снова посмотрели на меня?

Потому что я хотел ощутить то низкое, мерзкое чувство удовлетворения, глядя, как они сожалеют о том, как грубо обращались со мной, как говорили мне жестокие слова?

Потому что я думал, что если Серафина увидит, каким я стал, то мы снова сможем стать такими же невинными и счастливыми, как прежде?

Потому что, хоть я ничего толком не добился, я всё равно надеялся, что окружающие посмотрят на меня иначе и хоть немного похвалят за то, что я немного изменился?

Кто знает… зачем я вообще живу?

Если бы умер, не пришлось бы больше тревожиться, думать, терзаться этими навязчивыми мыслями. Спасти кого-то или защитить кого-то? Наверняка меня движет не эти возвышенные чувства.

И только теперь, глядя на отвратительную, мерзкую, ужасную Левину перед собой, я понял. На ту самую Левину, столь безобразную, что Эстель не может даже подобрать слов, чтобы ответить.

Я хочу, чтобы Серафина любила только меня. Чтобы не смотрела ни на кого другого, кроме меня.

Я хочу, чтобы Эстель любила только меня. Чтобы не обращала внимания ни на кого вокруг, слушала только мои слова и дарила свои чувства только мне.

А вот насчёт Левины – не знаю. Ведь я и самого себя толком не знаю.

Но кем бы она ни была и как бы ни обращалась со мной, как бы ни мучила меня в особняке –  я всё равно жаждал её признания.

Причиной ли это было уважение, семейная привязанность или любовь в романтическом смысле – я даже не знаю.

В голове полный хаос. Похоже, кровь у нас и правда одна.

Я совершенно не понимаю, почему всё так сложилось, но, наверное, Левина чувствует то же самое. Она тоже мучила меня, прижимала к стене, бросала в меня жестокие слова – всё было одинаково с обеих сторон.

Значит, кем бы я ни был для неё, что бы я ни сказал – Левина всё равно останется рядом со мной.

— Эстель.

Я произнёс её имя. Обе девушки повернулись ко мне.

— Не слушай чушь, что она несёт.

Я слегка похлопал по щеке Левины, а затем ударил.

Это был первый раз, когда я ударил Левину при ком-то. Похоже, пощёчина была сильнее, чем думал. Получив по щеке, она пошатнулась и посмотрела на меня.

— Сестра просто не в себе от того, что слишком долго пробыла на поле боя. И потом, неужели ты думаешь, что я мог любить такую женщину? Неужели ты думаешь, что я хотел бы держать рядом с собой такую женщину, а не тебя?

Я прошёл мимо Левины и подошёл к Эстель. Приподняв её подбородок, я впился в её губы страстным поцелуем, а свободной рукой медленно провёл по её телу. И затем шепнул ей на ухо:

— Такое я делаю только с тобой. Так что не волнуйся.

Эстель, отстранившись от меня, спрятала свои губы за рукавом, а потом прочистила горло.

— ...Сегодня я сделаю вид, будто ничего не заметила.

Сказав это, Эстель вдруг изменилась в лице. Она схватила меня за воротник, притянула к себе и тихо произнесла:

— Но пообещай мне одно. Когда демоны отступят, создай со мной семью. Думаю, семи детей будет вполне достаточно.

Я улыбнулся и ответил:

— Хорошо. Я постараюсь.

Почему-то казалось, что если сейчас брошусь на толпу демонов, то сколько бы их ни налетело, я всё равно смогу сразиться и победить. Правда, если умру, то уж тогда выполнить обещание Эстель не смогу.

Но я ведь тогда не совру? Я же ничего не могу поделать со смертью?

Иногда мне даже приходила в голову мысль: а вдруг я и сам демон? Такой же безудержно импульсивный, и уж точно не добрый.

Начиная с того, что случилось в деревне Линетты, и заканчивая с тем, что происходило со мной потом. Изменчивые чувства Серафины и Эстель. И даже эти внезапно появившиеся прозрачные окна…

Всё это началось после того, как я вошёл в запретное книгохранилище. Значит, наверное, именно тогда что-то произошло. Или может герцогиня ещё в детстве наложила на меня какое-нибудь проклятие.

Потом я задумался – почему моя личность стала такой странной? Почему я позволяю другим помыкать собой, а потом, поддавшись порыву, направляю всю эту искажённую, болезненную любовь в разрушительное, отвратительное русло по отношению к тем, кого я люблю?

Ответ пришёл только теперь – и оказался гораздо проще, чем я думал.

Я просто оказался похож на Левину. Я ненавидел себя потому, что ненавидел её.

И теперь я решил прекратить самобичевание и попробовать научиться любить себя. Хотя это не меняет того факта, что я – ублюдок, который, возможно, всё равно заслуживает смерти.

Наверное, всё, что мне остаётся – это просто жить снова и снова, пока я не перестану быть таким ничтожным человеком. Даже если Серафина будет пытаться меня остановить, я всё равно пойду сражаться с демонами.

И в этот момент почему-то всё то, что тяготило мои мысли, вдруг стало удивительно простым.