Онлайн чтение книги Конец злодея – это... The Villain's Ending
28 Ожившие краски

Карета покачивалась.

Она мчалась по знакомым дорогам, рассекая ночной воздух. Хотя пейзаж за окном тонул во тьме, всё же места, которые я видел днём вместе с Серафиной, проступали особенно отчётливо.

Булочная, тропинка к водоёму, лавка. Даже в темноте они оставались яркими отпечатками в памяти.

Когда я вернулся в академию, общежитие было мертвецки тихим. Все уже спали.

Но я не направился прямо в свою комнату. Вместо этого я вышел к пустой скамье позади здания.

Холодный ночной воздух показался почему-то приятным. Будто он остужал вскипевшие в голове мысли.

Я вынул из кармана сигарету, подаренную Эстель, и только тогда почувствовал, как предательски дрожат пальцы.

Я зажёг её. Тихо треснула спичка, и пламя на миг вспыхнуло во тьме, перебравшись на кончик сигареты.

Я глубоко затянулся, чувствуя, как горечь обжигает язык. Холодный воздух вместе с дымом проник в самую глубь лёгких.

Из-за всего этого не стоило хандрить: Левина не заслуживает того, чтобы я впадал в уныние. Я повторял это про себя снова и снова. Словно мантру.

В памяти вставал её последний облик – лицо, искажённое слезами и кровью.

«Что я могла сделать?»

Эти слова не должны были сорваться с её губ. Ведь в её силах было сделать для «Равина» многое.

Одна сигарета. Затем другая.

Я рассеянно следил за клубами дыма, растворявшихся в ночном воздухе.

И вдруг перед глазами всплыло лицо Эстель.

Я выкурил всё подряд. И лишь когда догорел последний окурок, я поднялся со скамьи.

Под скамьёй, где не было даже пепельницы, валялось с десяток окурков. Я подобрал их и наспех бросил в мусорный бак.

Вернувшись в комнату и не переодевшись, я рухнул на кровать.

Сон не приходил. Казалось, будто весь мир кружится вокруг, хотя я даже не пил.

Так шла ночь. До тех пор, пока тьма не рассеялась и сквозь щель окна не пробился тусклый свет.

На следующий день я, как обычно, пошёл на занятия.

Академия ничуть не изменилась со вчерашнего дня. Воздух в аудитории был таким же спёртым, а голос профессора – всё таким же скучным.

Но всё же что-то изменилось. Будто сама атмосфера вокруг меня стала иной.

Взгляды людей. Явное любопытство и презрение, что скрывалось в них.

Теперь я слышал напрямую пересуды о том, что меня изгнали из рода и о расторгнутой помолвке. Они даже не пытались это скрыть.

— Говорят, он больше не Эдельгард?

— Ага, и Серафина с ним помолвку разорвала. Может, тогда прямо перед его носом подойти и сделать ей предложение? Этот придурок теперь ничего нам сделать не сможет.

Они так шумели, будто специально, чтобы я услышал. А может, им и вправду было всё равно, слышу я или нет.

Впрочем, неудивительно – разгильдяй, который, как ни странно, исправно ходил на занятия, отправился в особняк вместе с Левиной и Серафиной. Какие ещё выводы можно извлечь, как не то, что меня вытурнули из семьи.

Теперь я не отношусь к группе неприкасаемых людей.

Я пропустил эти слова мимо ушей, будто эти разговоры не имели ко мне никакого отношения.

И как раз в тот момент, когда я шел дальше по коридору, я столкнулся с Серафиной. Она оживлённо болтала и смеялась вместе с подругами.

Улыбка на её лице казалась чужой. Впрочем, её улыбка всегда выглядела чужой для меня.

Но стоило ей заметить меня, как она тут же погасла.

Передо мной предстало вновь привычное, застывшее выражение лица. А также ее дрожащий взгляд.

Мы встретились глазами лишь на миг – и я прошёл мимо. Мы уже не в тех отношениях, чтобы даже кивнуть в знак приветствия друг другу.

Проходя рядом, я почувствовал, как её тело вздрогнуло. Но оборачиваться не стал.

— Серафина, это ведь он? Равин.

— Да.

— Не делай такое лицо из-за такого мусора, как он. Ты и так долго мучилась. Теперь всё наладится.

За спиной донеслось несколько голосов, но Серафина не ответила им. Впрочем, для меня это не имело большого значения.

Вечером, как всегда, я направился в церковь.

Когда я открыл дверь, меня встретил воздух, пропитанный винным ароматом и запахом свечного воска. Эстель, как обычно, валялась на длинной скамье перед алтарём.

Но сегодня кое-что было иначе. На ней была не привычная белоснежная ряса, а чёрная, цвета воронова крыла.

Заметив меня, она резко поднялась с места, и на её лице расцвела улыбка.

— А, ты пришёл. Я тебя долго ждала.

Подходя ко мне босиком, она ступала по холодному каменному полу уверенными шагами. Но самих звуков шагов не было слышно.

— Ну так, как всё прошло вчера? До меня кое-какие слухи долетели, но говорят, теперь тебя окончательно выгнали. Это уже официально?

Спросила она, всматриваясь в моё лицо. Тон у неё был шутливый, но глаза – серьёзные.

— Ничего особенного. Разве что ужин… был не очень вкусным.

Ответил я, отмахиваясь от вопроса.

— Хм. Невкусный ужин, значит. Ужас какой. Это потому что меня рядом не было, да?

Эстель шутливо закивала, произнося «да-да».

Затем она потянула меня за руку и усадила на скамью. Сама, почти вплотную, тут же села рядом. От её тела исходило тепло.

— Но всё же, смотри… Всё закончилось. Теперь этих людей тебе больше видеть не придётся. Разве это не здорово?

Эстель какое-то время не сводила с меня глаз, а потом тяжело выдохнула.

— Нет. Ни капли ты не выглядишь в порядке.

С этими словами она обняла меня. Снова без всякого предупреждения. Её тёплое тело заключило меня в свои объятия.

Я не стал вырываться или отталкивать её – наоборот, тоже крепко обнял Эстель. Она была не такой уж высокой, и поза вышла слегка неловкой, но ей, похоже, было всё равно. Она просто держала меня и медленно похлопывала ладонью по спине.

Сквозь ткань одежды доносился глухой, ритмичный стук её сердца.

— Всё будет хорошо. Поверь, милость святой для тебя окажется куда ценнее, чем ты думаешь.

Она прошептала это едва слышно. Я уткнулся лицом в её грудь, прижимаясь сильнее. И уловил аромат яблок…

Но вместе с ним я чувствовал и другой запах – не менее знакомый.

— Слушай.

Лишь спустя какое-то время, когда я отстранился от её груди, Эстель заговорила. Её голос звучал тише, чем обычно.

— Тебе не интересно, почему я к тебе так хорошо отношусь?

— …Меня это должно волновать?

Я пробормотал почти неразборчиво.

— Должно. Ведь нет ничего опаснее беспричинной доброты.

Тихонько хихикнув, Эстель чуть отстранилась и посмотрела мне прямо в глаза. В её зрачках колыхалось отражение горящей свечи.

— Только, даже если после услышанного тебе станет жутко, не вздумай сбежать.

Она сказала это игриво, легонько постукивая пальцами по моему плечу.

— Помнишь, Левина тогда обмолвилась, что у меня когда-то был брат? Да, у меня действительно был младший брат. На два года моложе меня. Если бы вырос, наверняка был бы куда красивее тебя. Всё-таки он был похож на меня.

Я на секунду забыл как говорить. Она всё так же улыбалась, но мне вдруг показалось, что из её глаз медленно уходит живость.

Эстель поднялась и, покачиваясь, прошлась к алтарю. Гулкие шаги босых ног по холодному камню едва слышно отдавались в тишине часовни.

Она взяла со стола подсвечник и начала вертеть его в руках. Растаявший воск стекал прямо на её пальцы, но она словно не замечала этого.

— Мне тогда было лет двенадцать, наверное. Он вдруг заболел какой-то болезнью, и я повела его к священникам. А там лишь деньги подавай. Наша семья не была совсем бедной, но и богатством не блистали. Ах да, я в то время ещё не была святой. Просто безымянной деревенской девчонкой.

Она поставила подсвечник на место и на этот раз потянулась к сухим цветам, украшавшим алтарь. Хрупкие лепестки крошились под её пальцами.

— Скучная история, правда? Но тогда это было для меня всем. Каждую ночь я молилась: пожалуйста, пусть мой брат будет жить. Вот такие вот банальные молитвы.

Она собрала осыпавшиеся лепестки в ладонь и легко дунула. Сухая пыльца закружилась в воздухе. Несколько крупинок опустились мне прямо на волосы.

— Ну, для тебя, знатного господина… бывшего знатного господина, может это и пустяк, но для простолюдина такое происходит сплошь и рядом. Мой брат так и умер. Держал меня за руку. Говорил, что ему больно. И завидовал тому, что я жива.

Она провела пальцами по пустому алтарю, будто стирая невидимую пыль. Потом обернулась и улыбнулась мне.

Слушая её слова, я просто не мог ничего ей ответить.

— Ты похож на него.

Снова подойдя ближе, Эстель присела передо мной, заглядывая в лицо снизу вверх. Её пальцы нежно скользнули по моей щеке.

— Совсем не похож… но всё равно почему-то кажется, что похож. Особенно, когда у тебя вот такое выражение лица.

Эстель немного отстранилась, затем взяла с длинной скамьи бутылку вина. Откупорила пробку и, наугад подобрав валявшийся бокал, лениво протёрла его рукавом. Красное вино заструилось, заполняя стакан.

Глоток за глотком, оно скатывалось по её горлу.

— Хаа… хорошо.

Пара капель пролилась, оставив тёмные пятна на чёрной рясе. На тёмной ткани они почти не были заметны.

— Скажи… я отвратительна? И даже если я такая мерзкая и жалкая – ты ведь всё равно останешься рядом? Будем вечером есть вместе, жить рядом… да?

— Но тогда ужин я буду выбирать сам. У святой, надеюсь, проблем с деньгами нет?

На мои слова она расхохоталась. Поставила бокал и, достав из моего кармана сигарету, зажала её в зубах.

— Всё-таки нет. Вы совсем не похожи.

Сказала она, выдыхая длинную струю дыма.

А после она улыбнулась. И на этот раз казалось, что это и вправду счастливая и искренняя улыбка.

— Персик хочешь? Я только что из собора принесла.

Она затушила сигарету прямо о край алтаря и забрала два персика, что лежали на нём. Один небрежно бросила мне.

— Я, правда, спёрла их у этого старого дурака архиепископа. Но Господь поймёт – ведь святая его церкви слегка проголодалась.

Сказав это, Эстель задумчиво уставилась на статую у алтаря.

Я невольно поймал фрукт. Мягкий пушок на кожуре приятно щекотал ладонь.

Сладкий аромат ударил в нос – и, почему-то, в нём чувствовался отчасти металлический запах.

— Не думал, что Бог настолько милостив.

— Ну… может, и милостив.

Но когда Эстель вытянула свою руку с персиком, я заметил на его поверхности и на её пальцах крохотные тёмно-красные пятна.

Они напоминали густые, почти чёрные разводы от засохшей крови.

И это было не всё. Приглядевшись, я различил на чёрной рясе у рукавов и пониже, у колен, те же красные капли. Будто кто-то брызнул краской.

Если бы на ней была её обычная белая одежда – это бросилось бы в глаза сразу. Но на чёрном фоне и в полумраке церкви пятна прятались. Лишь вблизи они выглядели пугающе отчётливо.

— Что это у тебя на одежде?

Спросил я. Эстель опустила взгляд, скользнула пальцами по ткани и вдруг беззаботно улыбнулась.

— А, это? Не волнуйся. Это не моя кровь.

Голос её звучал совершенно спокойно.

— Я же говорила – принесла всё из комнаты того старого дурака.