Онлайн чтение книги Конец злодея – это... The Villain's Ending
93 След

Левина, крепко сжимая мою руку, заснула, издавая тихое урчащее звучание, похожее на мурлыканье кошки. Будить её и говорить, чтобы уходила, не хотелось.

Даже во сне её лицо оставалось чуть нахмуренным. Если подумать, всего за несколько лет, черты её лица слегка изменились. Тогда оно было измождено сильной усталостью.

Я осторожно поднялся с кровати и накинул на неё одеяло, которое лежало рядом.

Затем медленно открыл и также медленно закрыл дверь, чтобы она не скрипнула. В коридоре царил полумрак, освещённый лишь тусклым светом лампы.

В этот момент рядом приоткрылась дверь, и из-за неё выглянуло знакомое лицо.

— Ты… теперь и девушек бьёшь?

Это была девушка из соседней комнаты. Голос её звучал лениво, будто она только что проснулась.

— Похоже на то.

Мне совсем не хотелось оправдываться.

Она, похоже, поняла это по-другому, и на лице проступил лёгкий румянец.

— Хоть бы окна закрыли или потише были бы. Я же только собралась спать, а тут так напугали.

Она прикрыла свой маленький зевок. На такие слова и возразить было нечего.

— Прости.

Она смутилась, по-детски почесала щёку указательным пальцем и наконец заговорила.

— …А, да. Извинения приняты.

Девушка откашлялась, словно прочищая горло, и спросила:

— Кстати, правда, что тебя из семьи выгоняют?

— Кто знает. Может, выгонят, может, нет.

— Поскорее бы выгнали. Не надо будет тогда беспокоиться о шуме перед сном.

— …

— Это шутка.

Она замахала рукой, чтобы я перестал на неё странно смотреть. Потом, немного подумав, достала из кармана конфету и бросила его мне.

Дверь снова открылась лишь на чуть-чуть, и конфета снова ударилась о створку и падала на пол, но я успел поймать её на лету.

Сорвав обёртку и закинув в рот, почувствовал лимонный вкус– кислый и сладкий одновременно.

— Вкусно.

— Как ты его поймал?

Спросила девушка, её глаза чуть расширились.

— Мне показалось, что ты её точно уронишь.

Она посмотрела на меня так, будто перед ней стоял чудак, а потом закрыла дверь. Перед самым закрытием петли тихо скрипнули.

Я, перекатывая конфету во рту, неторопливо направился к саду возле церкви.

Холодный ночной воздух скользил по щеке. Я долго шёл вперёд, пока не опустился на подходящую скамейку.

Вокруг не было ни души.

Я поднёс к губам сигарету, щёлкнул огнём и затянулся. Белый дым растворился в ночном воздухе.

Затем я сотворил на ладони россыпь водяных капель. Внутри оставил пустое пространство в них, зажёг в нём огонёк и, закружив их в воздухе, стал играться.

Почему-то академия теперь казалась незнакомой.

Те студенты, что проходя мимо перешёптывались обо мне; преподаватели, которые непременно дёргали именно меня, если я случайно дремал на уроке; люди, сторонившиеся так, будто от одного разговора со мной можно подхватить какую-нибудь заразу…

Думая, что все они либо погибли от рук демонов, либо забились куда-то и в страхе встретили свой конец, я ощущал странную тяжесть на душе.

Впрочем, неудивительно. Ведь из-за меня столь могущественная и великая святая держалась только рядом со мной, исключительно ради моего счастья.

И всё же, об этом я не жалею.

Наверное, потому что я по натуре такой – порочный, дрянной ублюдок, сын шлюхи, полукровка, – мне никогда особенно не было дела до подвигов доблестных дворян, магов, мастеров мечей, рыцарей на передовой.

Даже когда простолюдины рвали жилы и кричали о великой цели во имя человечества, всё это не находило у меня отклика.

Плевать, дохли ли простолюдины или с голоду умирали солдаты, которые якобы сражались за людей, – какое мне до них дело.

Так же как моя смерть для них ничего не значит, так и их смерть для меня не имела особой цены.

Но смерть Эстель… может, для других она ничего не стоила, но для меня имела значение. Даже идя навстречу смерти ради человека, которого все ненавидели, она вела себя так, будто совершает благое дело.

И именно поэтому мне нужно было стать человеком, жизнь которого будет соответствовать её жертве.

Смерть Серафины была трагичной. Она слишком похожа на меня, который вечно делает неверные шаги, спотыкается об них, падает и в конце сдаётся. Теперь, когда я оглядываюсь на прошлое, мне всё больше кажется, что я выбирал лишь самые худшие выборы.

Что до Левины… об этом мне не хочется особо говорить. Казалось, мы вроде бы сблизились. Думал, что хоть немного поняли друг друга, но вернувшись в прошлое и увидев её в таком виде – становится как-то грустно.

— Эй, разве можно курить в таком месте? Подумай и о людях, которые тут живут.

За спиной раздался тихий голос. Я вздрогнул и, не вставая со скамьи, резко обернулся. Хотя я её не искал, Эстель стояла прямо там.

Стоило мне взглянуть на неё – и наши глаза встретились. Эти алые, пронзительные глаза.

По щеке скатилась слеза. Я лишь увидел её – и слёзы сами потекли. То ли от вины, то ли от того, что так сильно хотел снова её встретить – я уже не мог разобраться, мысли рассыпались, оставив мой разум пустым, словно белый лист.

Я было поднялся и хотел крепко обнять её, но замер на месте. Ведь для неё я был незнакомцем, и это осознание кольнуло так мучительно, что слова застряли в горле.

Казалось, если я сейчас хоть что-то скажу – сорвусь и заплачу.

Эстель, видя мои внезапные слёзы, выглядела растерянной.

— С тобой всё в порядке? Тебя девушка бросила или что-то типа того?

Эстель в шутливой манере бросила эти слова и подошла ближе, но, встретившись со мной взглядом, остановилась. Свет бил ей в спину, и, потому, мне сложно было разглядеть её лицо.

Её шаги замерли.

— …Равин?

Голос прозвучал тихо, но отчётливо.

— Точно… твое имя было Равин, да?

Пробормотала Эстель. Её брови слегка сдвинулись.

— Мы… где-то встречались? Я не помню, чтобы видела тебя раньше.

На ней была белая ряса священницы. Алые глаза и белоснежные волосы делали её образ заметным даже в тусклом свете ночных фонарей.

А может, дело было в том, что я провёл с Эстель столько времени вместе, что теперь мог бы узнать её даже по одному лишь силуэту. Мне хотелось подойти и сказать, что хотел увидеть её.

— Всё же мне кажется, что мы точно где-то встречались.

Произнесла Эстель, приближаясь.

— Не слишком ли банальный предлог, чтобы подкатить к одинокому парню посреди ночи?

Сказал я с натянутой усмешкой. Мой голос слегка дрожал.

— Надо же хоть разок попробовать. А то обычно это за мной все в округе бегают. Моё лицо тебе ни о чём не говорит?

Где-то внутри словно что-то сжалось, но я с усилием сглотнул, глубоко затянулся и выдохнул дым, успокаивая себя. Затем достал из кармана дешёвую сигарету и протянул её Эстель, которая явно не собиралась уходить.

Она слегка усмехнулась и взяла её.

— Может, и тогда мы встретились вот так же?

— Вряд ли.

—У меня огонька нет.

Добавила Эстель, зажимая сигарету губами.

Я подошёл ближе, сотворил на кончиках пальцев маленькое пламя и поднёс к её сигарете.

— Ты что, маг? — глаза Эстель чуть расширились.

— Нет, не маг,

— Тогда кто? Где же я тебя видела?

— …

— Раз моё сердце так щемит… может, ты еретик или демон?

Эстель шагнула ближе, и её кулак мягко коснулся моей груди. Раздался лёгкий, едва слышный стук.

— Шучу.

Прошептала она.

— Как-то… удивительно спокойно рядом с тобой.

— Может, потому что даже дешёвый табак остаётся табаком.

Ответил я и сделал шаг назад, отдаляясь от неё.

— Наверное, мы пару раз пересекались в доме Эдельгард.

— А, так это ты тот самый дурно известный дебошир, про которого говорят, что только лицом вышел … Но, знаешь, не похоже, что ты такой уж никчёмный.

Сказала Эстель и незаметно провела рукой у глаз. Слёз при этом видно не было.

— Ты ведь знаешь, кто я?

Спросила она.

— А кто тебя не знает?

— И всё равно не склоняешь голову? Не чувствуешь за собой грешок?

С этими словами Эстель внезапно рассмеялась, хотя слышать от неё таких шуток никто не хотел бы. И всё же её смех тихо разлился по ночному саду.

— Кстати, раз уж так судьба свела нас, не хочешь иногда встречаться по ночам? Думаю, кроме тебя никто не захочет со мной вот так поболтать и покуривать.

А ведь мы уже делали это. Проводили вечера вдвоём в церкви. Даже шептали друг другу нежные глупости.

Воспоминания об этом никуда не исчезли, они всё ещё продолжают жить в виде оставшихся обрывков следов – и, наверное, именно это самое мучительное. Ведь никто их не видит, кроме меня…

Я не ответил. Эстель села напротив, закурила и посмотрела на меня.

Выкурив сигарету, она как ни в чём не бывало жестом попросила ещё. Я молча протянул ей новую – она подождала, пока я поднесу к ней огонь.

Эстель медленно выпустила белый дым, который плавно рассеялся между нами.

Она молчала. И я молчал.

Мы лишь сидели выпускали клубки дыма. Я на секунду подумал, кто же потом будет убирать все эти окурки, но ведь всегда находились люди, что ходят туда-сюда и поддерживают порядок – так что я просто складывал в одно место, чтоб им удобнее было потом убрать.

Её красные глаза в темноте светились, будто тлеющий кончик сигареты. Движение, с которым она подносила сигарету к губам, было медленным, но удивительно естественным.

Когда мы выкурили уже немало, я открыл пачку – там осталось всего две штуки.

Эстель достала обе. Одну зажала зубами и слегка качнула, словно прося прикурить.

Я поднёс огонь, и, когда сигарета загорелась, она протянула её мне. Свою же зажгла спичкой, вытащив коробок из кармана.

*Вспых*

Звук вспыхнувшей спички прозвучал резко.

Я невольно усмехнулся. А ведь минуту назад она говорила, будто ей нечем поджечь сигарету.

— Я найду тебя. Где ты живёшь?

На эти слова Эстель не ответила «в церкви», а лишь покачала головой.

— Нет, я сама к тебе приду. Просто скажи, где твоя комната.

Сказала она, подойдя ближе и словно само собой разумеющееся провела ладонью по моей щеке.

А потом, будто сама удивившись собственной естественности, замерла и долго смотрела на свою правую руку.

— Или, может, просто переберусь к тебе… Мне уже тошно в церкви находиться.