Онлайн чтение книги Конец злодея – это... The Villain's Ending
83 Замешательство

Мы вышли из библиотеки. Серафина шла впереди, а я следовал за ней. Ни она, ни я не произнесли ни слова.

Мы просто шли. Мимо озера, мимо старых скамеек, через маленькую площадь с безымянной статуей.

Так мы продолжали путь, не обмолвившись и словом. По крайней мере, начинать разговор самому с Серафиной мне казалось невозможным.

Незаметно мы дошли до безлюдной аллеи возле общежития. В воздухе слышался только шорох листвы, задетой ветром.

Тогда Серафина остановилась. Она обернулась и посмотрела на меня – её лицо скрывала тень.

— То, что ты собираешься жениться на святой… это правда?

Cпросила она. Её голос был всё таким же хриплым.

— Думаю, да.

— И как вы вообще познакомились?

— Просто столкнулись по дороге в церковь.

— То есть святая случайно встретилась с тобой и влюбилась?

Я промолчал. Услышав слово «влюбилась», я не знал, что ответить ей.

— Это ведь не могло быть случайностью. Левина и герцогиня исчезли одновременно, а потом, сразу после того как ты стал главой рода, вернулась только Левина. И тут же начали ходить слухи, будто святая… будто ты скоро на ней женишься.

— Да, это и правда не случайность

Глаза Серафины слегка расширились.

— Что ты имеешь в виду?

— Это я предложил ей это.  Я сказал ей, что отдам всё, что у меня есть, если она поможет разобраться с моей чёртовой сестрой и этой семьёй.

Я рассказывал так спокойно, будто речь шла и вовсе не обо мне.

— Прос…

Я не успел договорить. Что-то зацепило мою ногу, и, потеряв равновесие, моё тело резко подалось вперёд.

В тот момент Серафина схватила меня за край одежды и тут же со всего размаху ударила по щеке.

Резкий звук прорезал тишину аллеи. Щека горела.

Я медленно убрал её руку, всё ещё державшую меня. Затем отряхнул пыль и грязь с колен и поднялся.

— Извинения для тебя лишь пустые слова. Ты же совсем не чувствуешь вины, Равин. В тебе нет ни капли раскаяния! Посмотри на меня! Ты ведь вовсе не сожалеешь!

Её голос дрожал.

Я промолчал, и тогда она схватила меня за воротник и толкнула к дереву рядом. Спина ударилась о шершавую кору.

— Я тебе настолько ненавистна?

— Как я могу тебя ненавидеть.

На мой ответ Серафина обхватила моё лицо. Её дрожащие руки были холодными.

— Если хочешь сказать что-то подобное, то смотри мне в глаза! Смотри и говори!!! За что ты так со мной?! Я ведь даже пригрозила семье, чтобы эту помолвку не расторгали и впредь быть с тобой! Что бы ты ни делал, я хотела только остаться с тобой! А ты… обнимаешь эту служанку и что-то там ей шепчешь… всхлип… а я даже ничего тебя по этому поводу не расспрашивала… всхлип.

Её голос сорвался, и сквозь плач она продолжила.

— А ведь мне было до безумия страшно! Я боялась, вдруг ты говорил ей гадости обо мне! Боялась, что я для тебя – пустое место, лишь девчонка на час, а на самом деле ты любишь её!… И всё равно я не стала тебя расспрашивать!!

По её щекам потекли слёзы.

— Это… это всё потому, что я с тобой плохо обращалась? Потому что недостаточно любила тебя?

Серафина смахивала слёзы и торопливо продолжала, слова хлынули наружу вместе с её чувствами:

— Это потому, что я не верила тебе? Потому, что говорила тебе жестокие вещи? Потому что когда-то… когда-то я думала, что было бы лучше, если бы ты умер… из-за этого Бог… посылает мне такое наказание?

— …

— Почему ты так смотришь на меня с того самого дня, когда ты будто стал совсем другим человеком? С того дня, как я увидела этот взгляд, я каждую ночь вижу сны, где ты умираешь.

— …

— Это всё из-за того, что я ничего не сделала во сне? Из-за этого? Из-за того, чего я даже не совершала?! Ты ненавидишь меня за то, чего я не делала? Всхлип… В этом дело?

«Сон» Серафины точно не было сном, а всем тем, что мы пережили в прошлых циклах. И всё же… может, для Серафины к лучшему, что её «сны» остались снами.

Прижавшись ко мне, она посмотрела прямо в лицо, и наши взгляды встретились. Не знаю, каким именно был мой взгляд в этот момент.

Я её не ненавижу. И не чувствую к ней отвращения.

Даже когда она вылила мне на лицо кофе перед всеми, даже когда сожгла письмо у меня на глазах, даже когда приписывала мне то, чего я не делал, даже когда отталкивала со словами, что слишком занята, общаясь с подругами, даже когда бросила в лицо, что желает мне смерти, – я всё равно не ненавидел её.

Наоборот, если бы меня спросили, люблю ли я её, возможно, я бы ответил «да».

Но стоит вспомнить, что я сам делал до сих пор…

С Серафиной я лишь лениво кивал на её слова, отмахиваясь, как от назойливой мухи. И не давая ей ни искренних разговоров, ни настоящих чувств, просто убивал время рядом с ней.

С Левиной – врал без конца, цепляясь за неё, как паразит. А когда появилась возможность самому стать главой, я пустил пулю ей в спину.

С Эстель – тряс своим телом и душой, что не имели ни капли ценности, чтобы манипулировать ей. А когда пришло время ответить на её верность, то даже не смог дать ей то, чего она так желала.

Как же я жалок и смешон: я хотел, чтобы кто-то сблизился со мной и полюбил меня, но стоило кому-то подойти слишком близко – и я тут же в страхе выставлял шипы и отталкивал их. Даже дикобразы так не поступают.

С Серафиной я просто не мог найти расстояние, где никто не ранит другого. Мы уже были слишком близки: стоило хоть одному показать иглы, и другой оказывался раненым.

Мне было невыносимо оставаться одному. Я ненавидел одиночество – и всё же, если тянулся к кому-то, меня отталкивали. А если кто-то приближался сам, я пугался и начинал отстраняться первым.

Человек, достойный лишь осуждения. Сын шлюхи. Отвратительный ублюдок. Презренный кусок дерьма. Тупой подонок.

Раньше я думал, что меня несправедливо поливают такими словами. Что, по крайней мере, в поступках я всегда старался держаться достойно. Но если тот я – до того дня, когда застрелился перед Левиной, – посмотрел бы сейчас на нынешнего меня… какие бы слова он произнёс?

Наверное, точно такие же. Указал бы пальцем и выругался.

Сказал бы: раз тебе даже был дан шанс всё откатить назад, ты не должен был повторять те же ошибки. Ты ведь столько страдал из-за людей вокруг, из-за тех, кто тебе не верил, из-за любви и её отсутствия… так как же ты сам мог поступить с другими также?

Услышав такие слова, я бы не смог ничему возразить. Потому что жалкие остатки совести, что ещё теплились во мне, не позволили бы мне даже открыть рот в оправдание.

— Я хочу, чтобы ты снова сказал, что любишь меня… Или ты не хочешь мне это говорить, потому что я когда-то сказала, что твои признания – ложь? Или потому что не верила тебе и плохо с тобой обращалась? Если так… тогда хотя бы позволь мне остаться рядом… позволь мне быть с тобой…

Её голос дрожал жалобно и болезненно. Слушать это всегда было мучительно. Намного легче было, когда она говорила с улыбкой, или даже когда злилась на меня из-за недоверия.

— Но если ты действительно женишься на святой… тогда наша помолвка будет расторгнута, и я больше даже лица твоего увидеть не смогу.

Серафина произнесла это тихо.

— К тому же вокруг по-прежнему полно тех, кто хочет убить тебя. Есть много людей, ненавидящих церковь, и много тех, кто, видя на положении главы Эдельгард незаконнорождённого, считает, что тебя нужно убрать, ведь живая наследница по крови всё ещё существует. Ты правда думаешь, что не найдутся такие, кто попытается тебя убить? Поэтому… поэтому давай убежим.

С этими словами Серафина схватила мою руку. Её слегка дрожащая ладонь была холодной.

— Равин, если ты всё ещё любишь меня, если я хоть немного всё ещё тебе нравлюсь, я сделаю для тебя что угодно. Ради тебя я готова на всё… только давай сбежим. Только мы двое. Ладно? Мы ведь можем уйти на другой континент и жить там. Для мага моего уровня найти работу не проблема, так что мы сможем там жить. Просто убежим вдвоём и… всхлип…

Её предложение, произнесённое сквозь слёзы, звучало сладко. Даже лучше того, что я сам когда-то говорил. Ведь у меня нет никаких особенных способностей, как у неё.

Но даже если мы убежим, Эстель поведёт за собой паладинов, что охраняли меня, и рано или поздно настигнет нас. И если нас поймают, то даже если она меня пощадит, Серафину она точно сожжёт заживо.

Я лишь надеялся, что Серафине не придётся гореть, как когда-то мне.

Это слишком ужасное чувство, чтобы оставлять его не только в воспоминаниях, но и во сне.

— …

Что тогда она сказала?

Точно.

— Как я могу верить тебе и следовать за тобой, Серафина?

Я произнёс это тихо, почти шёпотом.

— Прости. Но всё равно – нет. Даже если я всё ещё люблю тебя, даже если я доверюсь тебе, я не могу это сделать.

Мой голос невольно охрип.

— На этот раз я слишком сильно оступился.

Ответа не последовало. Лишь спустя мгновение вокруг тела Серафины вспыхнуло слабое голубое сияние.

Она, рывком накинувшись на меня с невероятной скоростью, повалила меня на землю и сжала горло. Её пальцы впились в шею.

— Гх… кх, к-ха…

Сознание начинало меркнуть. Не думал я, что я таким образом начну с начала…

 В отчаянии я дёргал ногами и смотрел на Серафину. Когда наши глаза встретились, её хватка ослабла.

Серафина ошеломлённо посмотрела на свои руки, потом — на меня. И тут же бросилась прочь. Будто испуганная лань.

Я опустился на землю и машинально провёл рукой по шее. Казалось, на коже ещё оставалось ощущение её пальцев.