Онлайн чтение книги Конец злодея – это... The Villain's Ending
111 След

Мир был каким-то неправильным.

Я так долго жил среди ненормальных и чуждых обычному понимаю вещей,  что уже не знаю, что значить жить «нормально».

Наверное, поэтому линия фронта против демонов казалась мне странно уютным местом. Там, где нормальные люди постепенно сходили с ума, для меня, наоборот, всё будто становилось на свои места.

Не то чтобы совсем не осталось здравомыслящих, но тех, кто из нормальных превращался в безумцев, становилось всё больше.

Пару дней назад та самая рыцарша, что постоянно держалась рядом с Кайлом, кажется, не выдержала накопившегося стресса и зарубила солдата, который позволил себе непристойную шутку в её адрес. И сделала это не где-то в стороне, а прямо на глазах у десятков свидетелей.

Масло в огонь подливало ещё и то, что она пришла сюда по собственной воле, но тот солдат, скорее всего, был сюда притащен силой. И если бы она ограничилась плетью или хотя бы морила его голодом пару дней – никто бы и слова не сказал.

С тех пор отношение простолюдинов к нам заметно похолодело. Хотя, по правде говоря, даже когда оно было «лучше», особой разницы всё равно не было.

Даже сейчас, когда всё вокруг рушится на глазах, мы всё так же живём отдельно и едим отдельно.

Я без понятия, как живут простые солдаты. Да и кто вообще знает? Разве что Кайл и его приближённые. Вряд ли среди знати найдутся те, кто станет всерьёз заботиться о мясных щитах, удобных лишь тем, что их можно бросить под удар.

Как бы то ни было, сейчас ходят разные слухи – с каждым наплывом беженцев, те говорят, что демонов стало вдвое больше, чем прежде. А чем дальше тянется война, тем чаще солдаты дезертируют, решив провести последние дни с семьёй. Драки и бунты происходят почти ежедневно.

Хотя, по правде говоря, меня всё это особо не волновало.

— Р-равин.

Серафина, словно не решаясь заговорить, несколько раз украдкой взглянула на меня и наконец тихо произнесла:

— Мне повезло достать все ингредиенты для торта, и я п-попросила одного солдата, который раньше работал в пекарне, испечь его… Хочешь поесть вместе?…

— Да, хочу. Торт звучит аппетитно.

Я ответил без раздумий, и лицо Серафины сразу озарилось радостью.

— П-правда? В последнее время ты выглядишь совсем без сил, вот я и постаралась!

Сказала она и быстро вышла куда-то. Через несколько минут она вернулась, держа в руках тарелку с грубовато сделанным торте.

Раньше Серафина наверняка ужаснулась бы, увидев такое количество еды, но сейчас она лишь сглотнула слюну и неотрывно смотрела на торт, будто загипнотизированная.

Глядя на неё, я мне даже казалось, что я отбираю у неё законную еду.

Сверху не было ни крема, ни фруктов, но по сравнению с сухим, жёстким хлебом, который невозможно есть, не размочив его в похлёбке, это было роскошью.

Ни ножей, ни тарелок под рукой не оказалось, так что мы просто рвали торт вилкой и ели прямо так, делясь друг с другом. И почему-то это казалось удивительно приятным.

На языке остался мягкий, сладкий вкус.

— К-Кстати, я слышала, что несколько дней назад святая и глава Эдельгард поссорились из-за тебя… это правда?

Спросила Серафина, жуя кусочек торта.

— Не из-за меня.

— Тогда из-за чего?

— Кто знает, у них обеих довольно сложный характер. А я просто оказался между ними и попытался их разнять – вот и пошли слухи.

— …Правда? А мне почему-то кажется, что я знаю, почему святая поссорилась с ней. Я ведь примерно представляю, как она к тебе относится.

— Знаешь?

— Левина смотрит на тебя как-то ненормально. Не знаю, как объяснить, но от этого иногда становится неприятно. Честно говоря, в каком-то смысле она мне более отвратительна, чем святая.

Лицо Серафины выглядело немного бледным. Похоже, даже для неё воспоминания о детстве с Левиной были чем-то неприятным.

— Н-ну… она и в детстве была не совсем обычной, так что это неудивительно.

Впрочем Серафина нередка была свидетелем того, как Левина срывалась, язвила, и унижала меня. Так что не странно, что Серафина чувствовала к ней неприязнь.

Мы продолжали молча делить между собой этот грубоватый торт, когда вдруг раздался стук в дверь.

*Тук-тук*

Прошло несколько секунд — и дверь медленно открылась. На пороге стоял Кайл.

— Стучаться нужно не для того, чтобы предупредить, что входишь, а чтобы спросить, можно ли войти.

— Прости, но я вырос необразованным.

Ответил мне Кайл. Он выглядел вымотанным до предела.

— Уходи. Не видишь, что мы заняты?

Сказал я, откладывая вилку с наполовину съеденным тортом. Кайл никак не отреагировал на мои слова и просто перешёл к делу:

— Нужно немедленно выдвигаться.

Я поднялся с места, но он тут же уточнил:

— Не ты. Серафина.

— Хотя бы объясни, зачем.

Тихо произнесла Серафина, глядя на него.

— …Демоны, отступившие в прошлый раз, вернулись снова. Их втрое больше, чем раньше.

— А что случилось? Пока слухи исходили только от испуганных, туповатых простолюдинов, вы считали это пустыми выдумками, а теперь, когда увидели своими глазами, вдруг поверили?

— Сейчас решаем, стоит ли отступать или держать оборону. Так что нам нельзя тратить время. Это приказ Его Величества.

Кайл проигнорировал меня.

— Серафина вам настолько нужна?

— Без неё фронт может в любой момент пасть.

Я усмехнулся, глядя ему прямо в лицо.

— Если поражение зависит только от одного человека, не значит ли, что нам стоит уже сдаться?

Кайл лишь молча посмотрел на меня, не сказав ни слова.

Серафина уже было поднялась, но я схватил её за рукав и мягко усадил обратно.

— Лучше съешь со мной торт до конца, чем слушать эту чепуху. Ты ведь столько сил потратила, чтобы достать все ингредиенты.

— Р-Равин, но…

Не дав ей договорить, я поднялся и обнял её крепче, прижимая к себе так, чтобы она не смогла даже пошевелиться.

— В прошлый раз мы едва отбили их атаку, думаешь, теперь сможем? Говорят, демонов стало втрое больше, а людей – наоборот, меньше.

Я взял маленький кусочек торта на вилку и поднёс к её губам.

— Вот, ешь. Кто знает, сколько ещё раз у нас будет возможность вот так поесть. Разве что только демоны сами отступят.

Серафина не успела даже прожевать один кусочек, как я снова поднёс ещё одну вилку. Она просто принимала всё, что я давал, а я почему-то находил в этом странное удовольствие.

— Мы всё равно скоро все умрём. Так не лучше ли провести последние дни с тем, кого любишь? Советую тебе также сделать.

Сказал я, глядя на Кайла. Кайл лишь тяжело выдохнул, будто ему стало трудно дышать. Он не показывал ни раздражения, ни злости.  То ли у него чувства притупились, то ли он просто сдерживался.

Тем временем щёки Серафины раздувались с каждым новым кусочком торта, который я упрямо запихивал ей в рот. Её щёчки слегка порозовели.

Она осторожно выбралась из моих объятий, поднялась и попыталась что-то сказать, но с полным ртом не смогла вымолвить ни слова. Проглотив торт и чуть не подавившись, она постучала себя по груди и наконец заговорила:

— Я… я всё равно хочу, чтобы ты жил подольше, Равин.

— Нет ничего плохого в короткой жизни.

Серафина покачала головой.

— Ты ведь тоже пришёл сюда, потому что я тебе дорога. Ты ведь хотел меня защитить, верно?

Я не нашёлся, что ответить. Какие бы слова я сейчас ни произнёс, они её не переубедят. И я не мог отрицать её слова…

С этими словами Серафина вышла из комнаты вслед за Кайлом. Не знаю почему, но внутри вдруг стало пусто.

Я мог бы удержать её, если бы захотел. Но с такой решимостью в глазах, после таких слов – отпустить было единственным выбором. Порой я просто не могу отличить прежнюю Серафину от нынешней. Когда их образы накладываются друг на друга, мой язык будто цепенеет, и слова больше не могут выйти из моего рта.

После того как Серафина вышла из комнаты, я достал из кармана дешёвую сигарету, сунул её в рот и щёлкнул пальцами.

В последнее время мне кажется, что я стал куда лучше управляться с заклинаниями. Не то чтобы они стали сильнее, но ощущение такое, будто у меня выросла третья воображаемая рука.

Ближе к вечеру в комнату заглянула Левина. Она без стука распахнула дверь, облокотилась на косяк, скрестив руки на груди, и спросила:

— Слышал новости?

— Про демонов?

— Ага. Говорят, там целая орда.

— И что ты хочешь сказать?

— Думаю, мы скоро все умрём.

— …Давно от тебя не слышал здравой оценки.

— Правда?

Разжав руки, она неторопливо вошла внутрь.

— Если мы проиграем здесь, Эдельгард тоже падёт. Тогда всё, что я прожила до сих пор – всё моё детство, все эти годы – окажется просто бессмысленным.

Сказала она и медленно забралась на мою кровать.

— Ты до сих пор не женился ни на Серафине, ни на Эстель. И по ночам тоже с ними не бываешь… У тебя же нет эректильной дисфункции?

— Какая очередная глупость тебе в голову вновь полезла?

— Просто подумала, может, ты воздерживаешься потому, что не хочешь, чтобы ребёнок родился в таком месте? Ты ведь у нас добрый.

— Хватит юлить и скажи прямо. Чего ты хочешь?

— Возьми меня за руку, обними меня крепко, поцелуй. И… проведи эту ночь со мной под одним одеялом.

В тот момент я почувствовал, как жар приливает к голове и глазам, и невольно прижал пальцы к векам, чтобы хоть немного остыть.

— Ты что за бред несёшь, чокнутая?

— Сегодня была встреча с высокопоставленными дворянами и лучшими бойцами. И я сказала им, что останусь здесь. Всё равно без рода Эдельгард я – никто.

Она вдруг рассмеялась, будто находя это забавным.

— Знаешь, я оказалась не одна такая. Нашлось немало тех, кто решил остаться. Половина. Так что половина скоро умрёт, а вторая половина – чуть позже. Я умру здесь.

С этими словами Левина сняла с себя белую блузку. Подошла ко мне вплотную и положила ладонь мне на щёку.

— Так что умри со мной.

Я мягко взял её руку, лежавшую на моём лице, и повернул ладонью вверх. Затем прижал к ней сигарету, всё ещё тлеющую в моих губах, и медленно затушил об неё огонь.

— Я не собираюсь умирать с тобой.

Потому что на этот раз я планировал умереть первым в бою.

Левина даже не поморщилась. Она просто смотрела на меня и улыбалась, пока запах обожжённой кожи наполнял комнату.

Я какое-то время безмолвно наблюдал за ней, потом тихо сказал:

— Оденься. Я посплю с тобой.

Левина протянула мне обожжённую ладонь и тихо сказала:

— Не отпускай мою руку. Этой ночью.

Пожалуй, что-то похожее я уже слышал от неё, когда Левине было лет десять.

Я снова посмотрел на неё. И понял – ничего не изменилось.