Онлайн чтение книги Конец злодея – это... The Villain's Ending
81 Замешательство

На следующий день, с того момента как я снова встретил Эстель, она не отходила от меня, словно тень. Мы вместе обедали в столовой академии, гуляли по берегу озера, сидели рядом в укромном уголке библиотеки.

До этого я всячески избегал лишнего внимания со стороны других, но теперь уже начинало казаться, что в этом больше нет смысла.

С тех пор Серафина ни разу не пришла ко мне. Может, она просто избегала меня, но даже в коридоре случайных встреч больше не происходило.

Несколько раз я сам наведывался к её комнате, однако каждый раз она казалась пустой. Хотя, даже если я стучал, она могла притворяться, что не слышит, и сидеть внутри, спрятавшись за дверью.

Я вовсе не мечтал о том, чтобы все вокруг были счастливы.

Мне достаточно, чтобы всё стало просто хоть чуть-чуть лучше, чем раньше. Но всякий раз, когда я пытался что-то сделать, всё шло наперекосяк, и в голове вновь вспыхивала острая боль.

Может быть, потому что я знаю о регрессии, но мне вдруг пришла мысль: а что, если застрелить себя и начать всё заново, избавиться от ошибок, которые допустил, и попробовать ещё раз?

Если умру и начну сначала, то всё, что я сделал до этого, всё исчезнет, и я вернусь в прежнее состояние.

А если не вернусь, то и неважно. Я всё равно должен был умереть в тот день, когда я стрельнул себе в голову перед Левиной.

И всё же, даже если откатить всё назад, то что будет потом? Придётся снова и снова повторять те же самые события?

Допустим, мне удастся помириться с Серафиной, как-то уладить проблемы с помолвкой и даже жениться на ней. Но тогда Левина всё равно будет ставить палки в колёса.

Если я обращусь к Эстель, попрошу её помочь избавиться от Левины, то в итоге останусь рядом с Эстель.

Всё из-за того, что у меня нет ничего, кроме тела.

Ни навыков, ни богатств, ни связей. Женщину, лишённая всего этого, которая продаёт лишь свою внешность, называют шлюхой.

По крайней мере, моя мать такой не была. Она была красивой девушкой из простой, но достаточно зажиточной семьи, и её просто соблазнил какой-то герцог.

По сравнению с ней я ничем не отличаюсь от шлюхи, у которого нет ничего, кроме тела. Всё, что я делал до сих пор, – это лишь использовать своё тело как наживку. Я лишь бессердечно расшатывал чужие сердца и брал то, что хотел.

И даже осознавая это, внутри меня рвётся тревога. Что если церковь снова найдёт подходящий предлог, чтобы вытащить меня на площадь и повесить над костром?

Эгоистичный, да ещё и без всяких способностей, человек, которого лишь мотает туда-сюда. Все, кто способны признаться такому в любви, не могут быть в здравом уме.

Левина и Эстель – точно не были в здравом уме. В этом я был уверен.

Но, по крайней мере, Эстель больше не уводила меня ночами, уговаривая убить кого-то, как прежде, и не шептала, что видит во мне образ другого человека.

Теперь она лишь смеялась рядом, болтала со мной и иногда брала меня за руку.

Так прошло несколько дней.

И вот сегодня я сидел с Эстель в карете, что везла нас куда-то. Внутри было тихо. Лишь колёса размеренно гремели по гравию.

Эстель, облокотившись на подоконник, смотрела в окно.

— Теперь уже, пожалуй, не найдётся тех, кто откажется признавать тебя новым главой рода или открыто выразит недовольство.

Сказала Эстель ленивым тоном.

— В самом деле, раз уж рядом с тобой ходит сама святая, кто осмелится хоть слово сказать против, верно?

Вместо ответа я посмотрел в окно и спросил:

— Обязательно было тащить с собой такую толпу?

— Конечно. Люди должны увидеть, с кем ты ходишь рядом, и понять, за кем стоит следовать.

За нашей каретой тянулась длинная процессия из десятки экипажей.

В тех каретах сидели священники, следующие лишь за Эстель. А рядом с моей каретой верхом двигались люди в доспехах, с мечами на боку.

Вскоре карета остановилась перед особняком, и тяжёлые железные ворота медленно поползли в стороны. Эстель просто взяла меня за руку и тут же вывела наружу.

Мы пошли прямо по двору, не дожидаясь, пока карета тронется дальше. Стражники попытались преградить путь множеству священников, вышедших следом за нами, но стоило мне попросить их отойти и удостовериться в моей личности, как они сразу отступили.

Мы вошли в главный особняк.

Эстель внимательно осматривала каждого слугу, встречавшегося на пути, и не отводила взгляда, пока они не склоняли головы. Куда бы ни падал её взгляд, там же люди тут же опускали лица.

Внутри особняка царила нервная атмосфера.

Стражники и изредка попадавшиеся рыцари выглядели настороженными.

— В твою комнату пойдём?

Спросила Эстель, но затем словно сама себе пробормотала:

— Нет, помнится, Левина говорила, что здесь была какая-то оранжерея.

Я повёл Эстель к оранжерее.

Отогнав прочь тех, кто пытался пройти за нами внутрь, мы остались вдвоём. За стеклянными стенами силуэты сопровождающих едва были видны.

Вскоре слуги принесли еду и питьё.

Мы сели друг напротив друга за белый столик и слегка смочили губы горячим чаем.

— Так что, Равин. Хотя ты и делаешь много глупостей, но ты ведь не идиот, верно?

Сказала Эстель, ставя чашку на стол. Лёгкий звук разбил тишину оранжереи.

Я не ответил и просто сделал глоток чая. Терпкий вкус обжёг язык и задержался во рту.

Эстель, словно привыкшая к моему молчанию, продолжила. Голос её звучал мягко и лениво:

— Что с помолвкой с той девчонкой?

— С того дня мы поссорились и больше ни разу не виделись.

— Ну, в общем-то, неудивительно. Тот кулон, что ты разбил, дороже, чем кажется. По утрам она должна ходить на лекции, а в остальное время, наверняка, шастая туда-сюда, подрабатывает своей магией, чтобы хоть какие-то гроши заработать. Кстати, я не против забыть о её долге, только если ты разорвёшь помолвку с ней.

Поскольку я услышал эти слова впервые, я немного посмотрел на неё и затем ответил.

— Я могу сам заплатить за неё.

— Даже если дашь, я не приму. Если же передашь их Серафине и велишь расплатиться, я обвиню её в краже священной реликвии и запру в темнице.

Эстель улыбнулась, говоря это.

— Знаю, что ч сама лишаю тебя выбора, и после этого говорить такое странно… но всё же хочу услышать это лично от тебя. Не мог бы ты дать мне ответ поскорее?

Я поставил чашку на стол и посмотрел на неё. Сквозь стеклянный потолок солнечный свет падал на её серебряные волосы, делая их ослепительно яркими.

— Разве святой дозволено вступать в брак?

Эстель рассмеялась. Смех её прозвучал чисто и звонко, словно ударившиеся друг о друга стеклянные бокалы.

— Господь велел нам плодиться и размножаться. К чему весь этот фарс?

Она наклонилась вперёд. Её алые глаза пристально смотрели на меня.

— Те, кто насмехался над тобой, теперь молчат в тряпочку и глаз поднять не могут. А толковых родственников из побочных ветвей, которые привела герцогиня, я лично закопала в землю. Так сколько ещё ты будешь не замечать меня?

Эстель со всего размаху отшвырнула чашку и блюдце в сторону.

*Дзынь!*

Белый фарфор ударился о кафель и разлетелся в мелкие осколки. Острые куски разлетелись по полу.

Она встала и шагнула ко мне. Схватив меня за воротник, Эстель резко прижала губы к моим.

Это был грубый, настойчивый поцелуй. Горечь чайных листьев перемешалась с её сладким дыханием.

Когда она отстранилась, её пальцы мягко скользнули по моему лицу. Она прижала меня к стене, и за спиной тут же почувствовался холод стеклянной перегородки.

— Скажи, что любишь меня. Ведь всё – от поцелуев, до того, как обнимать, и даже как прижимать вот так – всему этому меня научил ты.

Прошептала она.

— Так что скажи, что хочешь на мне жениться. Пусть даже это будет ложь, ладно?

— …Больно, отойди немного.

Но на мои слова Эстель только прижалась ещё сильнее.

Её тело было мягким и тёплым. Но на миг мне даже показалось, что она может раздавить меня насмерть.

Я схватил её за волосы и долго целовал, чувствуя её дыхание у себя под носом. А потом оттолкнул и спросил:

— Так вот этого ты хочешь? Чтобы я бросил невесту и стал тебе младшим братом?

— С чего это ты вдруг о брате заговорил?

— Ты ведёшь себя как Левина.

Её лицо окаменело, но на губах всё ещё играла улыбка.

— Если хочешь, чтобы я женился на тебе, то так тому и быть.

Сказав так, я крепко обнял Эстель, проводя рукой по её шее, и продолжил:

— Тогда сделай меня главой рода. Я разорву помолвку. Я скажу тебе, что люблю тебя. Буду целовать тебя столько, сколько пожелаешь. И, пока мы будем предохраняться, я проведу с тобой столько ночей, сколько ты захочешь.

— …

— Но я не собираюсь заводить от тебя ребёнка. Даже если судьба подарит нам здоровое дитя, у него не будет шанса вырасти нормальным.

Эстель, услышав это, словно оцепенела. Её глаза задрожали, и по щеке скатились слёзы. В её алых глазах капли выглядели словно кровь.

А затем с грустным выражением лица пробормотала:

— Если любовь не приносит плодов, разве это можно назвать любовью?