Онлайн чтение книги Конец злодея – это... The Villain's Ending
44 Бегство

Я протискивался сквозь толпу студентов, расталкивая их плечами, и брёл по запутанному, словно лабиринт, коридору. Не зная куда идти, я просто шагал туда, куда вели ноги.

Мне не хотелось оставаться в душной, тесной комнате. Но и на просторную площадь, где наверняка собирались люди, идти тоже не тянуло.

Мимо прошла группа студентов. Они смеялись, переговариваясь друг с другом, и казались такими счастливыми. Их звонкий смех больно резал слух.

Наверное, и тогда, когда я сгорал на площади, лица у всех были такими же. Для них это должно было быть забавное зрелище.

Я шёл ещё долго и в конце концов оказался на знакомой дорожке. Той самой, по которой бесчисленное количество раз проходил вместе с Серафиной.

Взору открылась терраса кафе, куда мы когда-то заходили вместе. Серафина всегда выбирала место у окна – она любила солнечные места.

Я прошёл мимо, даже не подумав зайти внутрь.

Дальше показалась лавка всякой всячины, заваленная пылью и ненужным хламом. Серафине нравились безделушки оттуда – грубоватые украшения, картины неизвестных художников.

Она приносила их и вешала у меня в комнате, у окна. Теперь на стене остались лишь следы от гвоздей.

Я бродил ещё какое-то время и вскоре остановился перед старой башней. Когда-то я уже поднимался туда.

Я толкнул тяжёлую дверь и начал подниматься по узкой винтовой лестнице. Мои шаги гулко отдавались в стенах, эхом заполняя пустоту. В нос ударил сырой запах плесени и пыли.

Толкнув маленькую дверцу, я вышел наружу. Навстречу ударил ветер. С вершины открывался вид на весь город.

Тогда, с вершины башни, я видел лишь здания академии, но теперь взгляд охватывал и рынок, раскинувшийся на площади, и городскую стену за ним, и даже поместье вдалеке. Мир теперь казался немного шире.

Я облокотился на перила и посмотрел вниз. Высота была головокружительной, люди внизу казались крошечными, словно муравьи.

На миг мелькнула мысль шагнуть вниз, но особого желания умирать не было.

Мне уже неважно – флигель, о котором говорила Левина, или же далёкая деревня на краю света. Я хочу сбежать из этого проклятого места и спокойно где-нибудь пожить.

Так я стоял там долго, подставляя лицо ветру.

Потом покинул башню и снова пошёл куда глаза глядят.

Возвращаться в комнату, где сидела Серафина, – не хотелось. По крайней мере сегодня.

И вот, когда я свернул в узкий переулок возле задних ворот, где почти не было людей…

— А кто это у нас? Да не сам ли господинчик Эдельгард? Давненько не виделись.

Это был Маркус. Он, как всегда, развязной походкой вёл за собой свою шайку и теперь приближался ко мне.

Эту картину я видел уже однажды. И она уже тогда успела надоесть.

— Ну и видок у тебя. Где шлялся? Опять Серафина выгнала?

Маркус нарочито громко расхохотался, кружась вокруг меня. А его дружки за спиной подхватили. Смех отвратительно отражался от стен узкого переулка.

— Тут слушок пошёл, что тебя из рода выпрут. И девчушка твоя от тебя отказывается. Вот уж правда: как бы высоко себя ни мни, достаточно мгновения – и остаёшься ни с чем. Да, Равин?

Он облизнул губы, упомянув Серафину. Зрелище было мерзкое.

Кто-то из его дружков хлопнул меня по плечу. В нос ударила вонь дешёвого одеколона, смешанная с потом, – отвратительный запах.

Маркус, скорее всего, тоже был тогда на площади, когда меня сжигали. Ему, наверное, тоже было весело смотреть на это.

Внезапно желудок скрутило. Мир закружился, будто пошёл кругом.

Запах. Смрад горящей плоти, что я чувствовал среди пламени, ударил в нос.

Меня вырвало сухими спазмами. Тело задрожало.

Рука сама собой потянулась к поясу, нащупав холодный металл.

Кто-то что-то говорил передо мной, но до слуха не доходило ни слова – лишь резкий, рвущий уши треск, словно из сломанного микрофона.

Мне хотелось стереть этот шум. Я вытащил пистолет и навёл его туда, откуда он исходил.

С лица Маркуса мгновенно исчезла улыбка. В его глазах проступил ужас. И только тогда я увидел его лицо отчётливо.

Я спустил курок, целясь в застывшего передо мной человека. Тяжёлая отдача прошлась через мою руку до плеча, но звука выстрела так и не было.

Я хотел попасть Маркусу в голову, но тяжёлый ствол дёрнулся вниз, и пуля вонзилась ему в живот. Его тело резко дёрнулось, а на рубашке, будто алый цветок, расползлось кровавое пятно. Маркус так и не закричал – и теперь в оцепенении уставился на собственный живот.

Остальные, наконец осознав произошедшее, сорвались на крик и кинулись бежать. Со стороны их фигуры напоминали перепуганных зверей, спасающихся бегством.

И тогда я снова поднял револьвер и нажал на спуск, на этот раз нацелившись им в их спины.

Один из них рухнул на землю – пуля угодила в ногу. Другой, вопя от ужаса, скрылся в конце переулка.

Я больше не стал стрелять.

Всё ещё ощущая шум в своей голове, я прижал ладонь к своему пульсирующему лбу. Затем опустил руку с оружием.

Запах пороха наполнил ноздри, но, по крайней мере, прежней вони больше не было.

Маркус корчился на земле и тихо стонал. Под его телом расползалась тёмно-алая, густая лужа.

Вот бы и с Кайлом так всё просто решилось… Я даже представить не мог, что пуля может так легко отклониться.

На мгновение задержав взгляд на умоляющем о пощаде Маркусе, я молча отвернулся и пошёл прочь.

Наверное, я стал чуть лучше понимать, почему Эстель тогда забивала священников до смерти. Хотя, разумеется, это вовсе не означало, что я хотел вновь прийти к горящему концу.

Я вернулся в свою комнату. Там было пусто. К счастью, Серафины уже не было.

Диван, на котором она сидела, был холодным. Разорванные клочки письма исчезли – видимо, она подобрала их. Даже пустые бутылки с пола убрала, оставив комнату в чистоте.

Я швырнул револьвер на стол и рухнул на кровать. Перед глазами оказался потолок.

Мне хотелось закурить. Но, теперь не в состоянии даже смотреть на огонь, я мог лишь потянуться к дешёвому пойлу у кровати и сделать глоток прямо из горла.

Когда я сорвал пробку, из пыльной бутылки ударил кислый запах спирта. Я приложил её к губам.

Крепкий алкоголь жёг горло при каждом глотке. Вкуса не было.

Я сделал ещё несколько глотков, закрыл глаза… и, кажется, провалился в сон.

Когда я открыл глаза, голова снова будто раскалывалась, а во рту ощущался металлический привкус.

Сквозь щели в шторах просачивался тусклый свет, но было сейчас утро или вечер – мне сложно сказать.

Я поднялся и оглядел комнату. И тогда заметил: на диване сидела Левина.

Она, как всегда, была в идеально выглаженной форме, сидела со скрещёнными ногами и смотрела прямо на меня. На её коленях лежал револьвер, который я бросил вчера.

— Проснулся.

Заговорила Левина.

— По крайней мере, теперь хоть в комнате порядок. В прошлый раз я подумала, что это скотный двор какой-то.

Её голос звучал спокойно, но в нём чувствовалось лёгкое волнение.

Мы просто долго смотрели друг на друга. Всё таки мы не были достаточно близки, чтобы вести дружеские разговоры.

— Равин.

Снова заговорила она, всё тем же низким, спокойным голосом.

— Не называй меня Равином.

Левина молча пожала плечами.

— Вчера, в переулке за старой башней, подстрелили двух человек. Никто не умер, так что замять дело ещё можно…

Говоря это, она проводила пальцем по стволу револьвера. Её взгляд всё это время был прикован ко мне.

Я смотрел на неё, не отвечая. И она, словно и ожидала тишины с моей стороны, спокойно продолжила:

— Ты в своём уме?

— …

— Инцидент с книгохранилищем только недавно произошёл. Тебе вообще не стоило высовываться. Лучше бы сидел в комнате и вёл себя тише воды, ниже травы.

Я слушал её вполуха и лишь поставил на пол пустую бутылку, что лежала рядом на кровати.

— Ты вообще слушаешь меня?

— Слушаю.

Левина сверлила меня взглядом, но лицо её оставалось всё таким же бесстрастным.

— Переходи к делу. Ты же пришла изгнать меня из семьи.

— Верно. В этот раз замять дело я не стану. Сделаю всё, чтобы тебя исключили. Я уже говорила: это место не для тебя.

— …А какое место тогда для меня?

Она будто на миг растерялась, но быстро вернула себе спокойствие и произнесла:

— Кто знает. Может стоило бы остаться в поместье. Не пытался бы чему-то учиться, не пытался бы быть рядом со своей невестой. Если бы ты отказался от всего этого. Тогда бы я… Нет, забудь.

Левина вдруг уставилась на револьвер. Она повернула его так, что дуло оказалось направлено на неё саму, и долго рассматривала оружие. А потом вновь взяла его обычным хватом, будто ничего и не произошло.

— Я рассказала отцу обо всём, что произошло, и он решил отречь тебя от рода. С сегодняшнего дня ты больше не часть семьи Эдельгард.

Я лишь кивнул. Другого ответа у меня всё равно не было.

Брови Левины едва заметно дрогнули, и она слегка подалась вперёд.

— Ты хоть понимаешь, что это значит?

— Понимаю.

— У тебя больше не будет ни дома, ни поддержки. Твоя невеста желает расторжения помолвки. Не будет у тебя ни дворянского титула, ни покровительство рода. Больше не будет власти, которая могла бы замять какие-либо дела, как вчерашнее. Всё чего ты когда-либо довольствовался исчезнет. Никто, слышишь, никто не будет рад видеть тебя.

Но я знал: по крайней мере один человек всё же встретит меня не отвращением. И потому слова Левины не причиняли боли.

— Похоже на то.

Но во мне всё ещё жил страх, что я вновь сгорю заживо.

Мне хотелось увидеть Эстель. Просто встретиться, прислониться к её плечу и поговорить о пустяках.

Но это было слишком мучительно больно. Настолько, что я предпочёл бы больше никогда её не видеть.

Да и, наверное, она уже всё забыла. И поцелуй, и слова о том, что больше не видит во мне своего брата. Ведь отброс Эдельгардов и милосердная святая никогда не пересекались в этой жизни.

— И всё же я…

Левина вновь заговорила, но её голос оборвался. Лишь губы беззвучно шевельнулись.

После долгой паузы она тяжело выдохнула. Едва видимые эмоции исчезли с её лица, и на место вернулась прежняя маска холодного равнодушия.

— А. Да. Вскоре отец отойдёт от дел, и я стану главой рода. Ты ведь вырос в доме Эдельгард, так что после выпуска, – даже если в главном доме тебе места не будет, – я позволю тебе жить в флигеле.

Она поднялась с места.

— С отоплением там плохо. Дом давно пустует. Если нужно что-то ещё…

Голос её снова вернулся к обычному тону.

— Спасибо.

— …Что?

— Спасибо. Я уйду. Во флигель. Мне всё равно куда, лишь бы не оставаться здесь.

Губы у меня слегка дрожали, но я натянул на лицо слабую улыбку. Я хотел сбежать отсюда немедленно, куда угодно, лишь бы как можно дальше.

И, наверное, в этот момент я и правда был благодарен. Даже Левине.

Она посмотрела на меня растерянным взглядом. Наши глаза встретились.

Левина положила револьвер на стол и долго смотрела на него сверху.

Не знаю почему, но из её мутно-серых глаз скатилась прозрачная слеза.

Она резко отвела взгляд и почти бегом вышла из комнаты. Даже хлопка двери не прозвучало.

Я остался сидеть и растерянно уставился на револьвер, лежащий на столе.