Онлайн чтение книги Конец злодея – это... The Villain's Ending
119 Закат

В другое время я бы начал с уборки комнаты, но сейчас просто пинал всё, что попадалось под ноги, и курил одну сигарету за другой.

Честно говоря, на душе было тяжело.

Я сделал всё, что мог, и всё равно Серафина погибла, разрубленная на куски, Эстель превратилась в бесформенный кусок мяса, а Левина взорвалась прямо у меня на глазах.

Тогдашний я, наверное, подумал, что даже после всего этого всё ещё способен что-то сделать и что-нибудь исправить.

Благодаря этой уверенности я и смог вернуться после смерти. Но если бы тот я увидел нынешнего, то не подумал бы, что прожил жизнь зря?

Что я мог бы сказать тому человеку, отдавшему всего себя ради будущего? Что моё детство было несчастным, а Левина всё время крутила мной, как хотела? Такое оправдание звучало ужасно жалко.

И всё же, видя, как даже идеальная версия меня потерпела поражение, я не мог не почувствовать горечь.

Я не могу даже представить, что чувствовал тот я, когда потерял Серафину, когда лишился Эстель, когда увидел смерть Левины. Ведь тот я так и не вернулся после смерти.

А сам я был трусом, который, боясь видеть смерть любимых женщин, выбрал собственную смерть.

Но чем же тот я тогда пожертвовал, чтобы иметь возможность возвращаться к жизни после смерти? Что это было за такая жертва, из-за которой я потерял детство, а воспоминания начали возвращаться лишь тогда, когда я поступил в академию?

— Позвал меня, а сам куришь сигареты, от которых ты обещал отказаться?

Раздался голос Серафины.

— И правда. Сам не знаю, зачем это делаю.

Серафина посмотрела на меня, и в её взгляде мелькнула грусть. Потом она медленно обвела взглядом комнату.

— Пусто здесь.

Раньше на стене висела картина – та самая, что она когда-то подарила мне. В прошлые разы, когда я прибрался в комнате, то вешал её обратно, а письмо, которое собирался отдать Серафине, оставлял на видное место.

— Разве ты не говорил, что бросил курить?

Я вынул сигарету изо рта и погасил её в пепельнице.

— Бросить оказалось труднее, чем я думал.

Я посмотрел на Серафину. В её облике начали наслаиваться другие:

Та, что вернулась с повязкой на глазу, тихо рыдавшая, откусывая крошечный кусочек печенья передо мной.

Та, что отсекла мне запястье.

Та, что говорила жестокие слова, глядя прямо в глаза.

Та, что пыталась утешить, но выглядела уставшей.

Та, что говорила, будто лучше бы я умер.

Та, что признавалась в любви.

Та, что просила позволить ей остаться рядом, даже если я буду ценить не только её.

Та, что сожгла моё письмо у меня на глазах.

Та, что в детстве крепко обнимала меня, покрытого синяками, и шептала, что всё будет хорошо.

Та, что, говоря, будто ей стыдно появляться рядом со мной, плеснула в меня кофе.

Та, что прошла мимо меня, делая вид, что не замечает, когда наши взгляды встретились.

Та, что, получив от меня третье письмо, спросила, настоящие ли мои чувства.

Та, что обнимала меня, когда я рыдал после смерти матери, и тихо похлопывала по спине.

И та, что наконец освободила меня, когда я превратился в бездушную марионетку.

Перед глазами всплыли десятки Серафин, сливавшихся в одну. К горлу подступила тошнота, но я не подал виду.

— Серафина.

— А?

Я поднял со стола письмо и протянул ей. Серафина осторожно взяла его в руки.

— Я люблю тебя. Поэтому решил написать письмо. Я его давно написал, но не было возможности отдать.

Выслушав меня, Серафина смутилась, лицо её порозовело, и она улыбнулась. Долгое время она просто держала письмо, прижимая его к груди, а потом аккуратно убрала за пазуху.

— …Спасибо.

Её выражение вдруг помрачнело. Я поднялся со стула.

— Дышать здесь, наверное, тяжёло, да?

— Нет, просто… хотела что-то сказать, но забыла, что именно.

— Понял. Тогда расскажешь в другой раз?

Серафина попыталась что-то ответить, но лишь болезненно скривилась. Слова так и не сорвались с её губ.

****

Я собиралась сообщить о разрыве помолвки. Эти слова уже вертелись на кончике языка, но губы, словно окаменев, не шевелились.

Будто комок чувств, появившихся неизвестно откуда, встал в горле и не давал вымолвить ни звука.

Голова раскалывалась. Боль была такой сильной, что мне хотелось взять длинный железный прут и вонзить его себе в ухо, размешав всё внутри, лишь бы стало легче.

Любовь к Равину и разум, твердящий, что никто – ни семья, ни близкие – не желают, чтобы мы были вместе, переплелись и рвали душу на части.

Больно. Я слышу, как кто-то кричит прямо в ухо: «Не отпускай Равина!». Как голос Равина, горящего заживо, звенит у меня в голове.

Глаза Равина, смотрящие на меня, едва заметно дрожат. А отражение меня в них кажется таким тревожным, что от этого становится ещё страшнее.

Одновременно перед глазами Равин расщепился на десятки, на сотни образов.

Равин, горящий и корчащийся в огне.

Равин, смотрящий холодным, пустым взглядом.

Равин, висящий под потолком, с высунутым языком и холодным телом.

И тот самый Равин, что всего минуту назад прошептал: «Я люблю тебя».

Все эти образы перемешались, затуманивая зрение.

И вдруг, я почувствовала запах. Он будто скользнул мимо, оставляя за собой горькое послевкусие и разъедая ноздри.

От Равина пахло разлагающимся, гниющим телом.

От Равина пахло приятно и свежо.

От Равина пахло гарью.

Иногда пахло странной смесью кофе и сигаретного дыма.

Иногда пахло моими любимыми духами с сиренью и запахом чистой новой одежды.

Тысячи запахов скользили по кончику моего носа, сменяя друг друга.

Следы Равина – большие и малые, видимые лишь мне – проступали перед глазами с пугающей ясностью. Может, в еде сегодня было что-то не то. Может, я просто схожу с ума. А может, всё это действительно правда?

Говорят, что раз в сто лет иногда рождаются великие маги, что могут видеть возможное будущее.

Возможно, я одна из таких. Ведь, объективно говоря, мой талант в магии действительно выдающийся.

И вот перед глазами вновь промелькнула смерть Равина. Его пустая оболочка убила себя, а затем его безголовое тело неестественно двигалось.

Это были мои воспоминания, но в то же время словно не мои.

Я непроизвольно сжала кулаки. Боль от ногтей, врезающихся в ладонь, вернула меня обратно в реальность.

Я посмотрела на Равина. Что я должна сказать? Какое выражение должно быть на моём лице?

Я просто сидела и думала об этом. Интересно, какое у меня сейчас лицо? Что за выражение заставляет Равина смотреть на меня так?

Плечи слегка дрогнули. Губы приоткрылись, но ни звука не сорвалось. Я медленно опустила голову.

Сегодня я пришла, чтобы сообщить о разрыве помолвки.

Но если я расстанусь с Равином, он наверняка снова окажется подвешенным к потолку. Он перестанет даже здороваться со мной и будет смотреть на меня отстранённым взглядом.

Возможно, он сможет пережить расставание. Ведь даже без меня, вокруг него найдутся многие, кто готов полюбить его. Хотя их привлекает не он сам, а только его внешность.

Но я не хочу, чтобы он ушёл к такому человеку. Я не помню лица, но рядом с Равином определённо была какая-то девушка. Девушка, которая не была мною.

Каждый раз, когда Равин умирал, меня не было рядом. Я не знаю, как именно всё происходило, почему он умирал так страшно, но одно я знала точно.

Мне нельзя отпускать Равина. Сейчас, именно сейчас, я должна крепко держаться за его руку и не отпускать. Никогда не отпускать.

Мой взгляд упал на руки, покоившиеся на коленях. Невыносимое чувство бессилия, которого я раньше не знала, придавило всё тело.

Почти все воспоминания, кроме тех, где умирал Равин, были расплывчаты. Ни одно из них не осталось целым, но я отчётливо помню: он умирал не один раз.

Я должна защитить его.

Я обязана защитить его.

— Серафина?

Равин позвал меня, в его голосе слышалась тревога. После всего, что я с ним сделала, он имел полное право ненавидеть меня и презирать. И всё же он продолжал любить меня.

Я поднялась со своего места. Подошла к нему вплотную, крепко обняла его и поцеловала.

Поцелуй с Равином был горьким, грубым, с неприятным привкусом, но я не хотела отрываться. Я продолжала держать его в своих объятиях и продолжала целовать.

Когда я наконец отстранилась, Равин смотрел на меня со слегка смущённым лицом. Я провела ладонью по его щеке, а потом, всё ещё нежно касаясь его лица, прошептала:

— Знаешь… я ведь тоже люблю тебя.

— …

— Я пришла сообщить тебе кое о чём… но я, наверное, лучше притворюсь, что забыла об этом.

Я кончиками пальцев провела по губам Равина.

Кажется, я делаю глупость, поддавшись нахлынувшим чувствам. Да и чувства эти, возможно, даже не мои собственные.

Но если впереди меня ждёт жизнь, полная этих же эмоций, то, наверное, правильно будет удержать Равина рядом прямо сейчас.

Даже если я не великий маг, предсказывающий будущее, а просто сумасшедшая – всё равно, мне нужно, чтобы он был рядом. И, может быть, именно это безумие заставило меня понять, что без Равина я просто зачахну и выгорю изнутри.

— Равин… может, бросим академию и просто уедем только мы вдвоём?

На лице Равина отразилось что-то непонятное, что я не могла прочитать. Сколько я его знаю с самого детства – никогда не видела у него такого выражения.

— Давай поженимся. Я буду защищать тебя. Уедем туда, где будем только мы двое, где не будут ни наследница твоего дома, ни какие-либо другие женщины, ни дворян. Только мы вдвоём.

Равин молчал. Потом осторожно провёл рукой по моему лицу и, наконец, тихо произнёс:

— Мы не можем уйти только вдвоём.