Онлайн чтение книги Конец злодея – это... The Villain's Ending
158 Разбитые грёзы

— Я люблю тебя.

— …А.

Серафина протянула ко мне руку, но замерла и, выдохнув, снова вытерла слёзы, стекавшие по лицу. От них остались только следы на щеках.

— Я… да. Я тоже.

Она опустила взгляд, потом вновь протянула руку и коснулась моего лица. Её пальцы были холодны.

— Я тоже тебя люблю.

Сказала Серафина.

— Я действительно люблю тебя больше кого-либо на свете. Люблю тебя так сильно, что не хочу жить без тебя.

Холодные пальцы коснулись моей щеки. Кончики её пальцев едва заметно дрожали.

Я молчал. Её прикосновение медленно скользило по контуру моего лица.

Она провела пальцами по линии подбородка, скользнула по губам, поднялась вдоль переносицы. От тепла моего тела её ледяные пальцы начали понемногу теплеть.

По началу её прикосновения были осторожными и неловкими, но пока она долго гладила моё лицо, они становились всё сильнее и грубее, будто боялась, что я могу исчезнуть из под её рук.

В комнате слышалось только наше дыхание и слабые звуки, доносящиеся снаружи окна.

Её пальцы остановились на моих губах. Они замерли, когда почти проникли мне в рот.

Словно что-то вспомнив, она приоткрыла губы. Её выражение лица стало невыразимо тревожным.

— Помнишь, как ты тогда сказал: «Почему именно сейчас?»

— Серафина, эти воспоминания… Давай просто остановимся на этом. И забудем всё.

— Забыть?

— Сделаем вид, что ничего не было.

Серафина, услышав мои слова, застыла, словно потеряла связь с реальностью. Её взгляд потускнел, и она посмотрела на стену за моей спиной.

Потом медленно, очень медленно, она двинулась ко мне, поднявшись со стула.

Когда она уселась на мои колени, я тут же почувствовал тепло от её тела. Смешанный аромат лёгких сиреневых духов и её собственного тела коснулся моего носа.

Серафина положила ладони мне на плечи. И медленно, очень медленно приблизила лицо.

Мне показалось, что она сейчас поцелует меня, и я непроизвольно прикрыл глаза. Но её губы прошли мимо, остановившись у самого уха.

Тёплое дыхание защекотало кожу. А потом – влажное, мягкое прикосновение скользнуло по мочке.

Язык нежно задел край уха, обвёл мочку, а потом, словно кошка, вылизывающая шерсть, провёл по изгибам раковины.

Влажный, липкий звук отозвался прямо в моих ушах.

Потом Серафина снова слегка прикусила мою мочку.

Больно не было. Но я отчётливо чувствовал тёплое, но в то же время странное ощущение прикосновения зубов.

Она долго держала меня в объятиях, не желая отпускать, а затем, всё ещё держа мочку губами, чуть заёрзала. Её волосы скользнули по моей щеке.

Мягкое прикосновение и знакомый запах сирени вновь коснулись моего лица.

Прошло, наверное, всего несколько минут, но время, казалось, тянулось очень долго.

Серафина наконец отпустила меня. Она ещё некоторое время смотрела на моё ухо, потом склонила голову к моему плечу. И тихим, едва слышным шёпотом произнесла:

—Почему только сейчас… Ты был прав – человеческие чувства не всегда поддаются нашей воле.

— Если так посмотреть, ничто не идёт по нашей воле. Так что, Серафина, хватит уже… ммф…

Я не успел договорить – Серафина вложила пальцы мне в рот, заставив замолчать, и крепко прижала к себе.

— Если бы, как ты говорил, мы с самого начала были честны… всё было бы так просто.

Она продолжала обнимать меня и снова зашептала у самого уха:

— Когда я получила твоё письмо, я правда обрадовалась. Если бы я тогда была откровенна с тобой, ничего бы этого не случилось.

Каждый её шёпот вызывал лёгкое волнение в моём теле.

— Если бы я доверилась тебе раньше… кажется, я поняла, что ты имел в виду, когда сказал, что рядом со мной тебе становилось больно.

Наши взгляды встретились. Её лицо покраснело, а глаза слегка затуманились. Но руки, обнимавшие меня, не ослабли ни на миг.

— Мне правда было тогда больно. Но не настолько, чтобы умереть или сходить с ума. Мне просто было тягостно.

— …

— Потому что человек, которого я люблю, говоря, что любит меня, смотрел на меня как на чужого. От прежнего живого, ласкового взгляда остались лишь былые тени… поэтому мне было тягостно.

— А что сейчас?

— Сейчас… А что сейчас? То, что уже сделано, уже нельзя отменить. Даже если можно обратить чью-то смерть, нельзя стереть мгновения, когда были произнесены самые тёмные наши слова. Так что я не знаю, почему именно сейчас всё это с нами происходит.

— Р-Равин, а как ты это выдержал?

— Я и не смог.

— Что?.. Что ты имеешь в виду? Ты же всегда…

— Я не выдержал, поэтому и умер. Несколько раз мы даже разрывали помолвку. Было и время, когда даже видеть тебя было невыносимо.

— Этого… этого ведь не должно было быть. Но… было. Да… Это было….

После этих слов Серафина надолго замолчала. Уткнувшись лицом мне в плечо, она тихо дышала, не произнося больше ни звука.

Всё моё внимание было сосредоточено на этом её тёплом дыхании, едва ощущавшим сквозь ткань рубашки, и чуть дрожащих пальцев, сжимавших край моей одежды.

Спустя какое-то время она снова заговорила.

— Почему… почему именно тебе пришлось родиться в такой семье, среди таких людей… и встретить такую, как я? Если бы не я, ты, наверное, мог бы жить куда счастливее.

— …

— Кажется, я только и делала, что просто смотрела на тебя, но ничего не делала. Сейчас меня терзает всё то прошлое, которое мы провели вместе… Ведь я могла помочь тебе. Как угодно, но могла.

— …

— Если бы я тогда не испугалась… если бы не боялась этой твоей сестры, твоей семьи, всех этих взглядов вокруг… я могла бы сделать многое.

Серафина подняла голову. Её глаза покраснели, но слёзы больше не текли. Взгляд её опустел.

— Ты сказал мне забыть всё это. Но как мне это сделать? Ты сам можешь обо всём забыть?

Серафина подняла на меня взгляд, ткнула пальцем в грудь, а потом, усилив нажим, медленно провела им вниз – от груди до живота.

— Скажи мне, Равин. Как мне всё забыть? Как мне жить так, будто ничего не произошло?

Она, сидя у меня на коленях, приподнялась и наклонилась ещё ближе – так, что мы ощущали дыхание друг друга.

Даже почувствовав въевшийся запах табака, она больше не морщила нос.

— Я не смогу забыть. Даже умерев, не забуду. Ты же и сам никогда не забывал, правда?

— …Да. Ни на мгновение.

— Так что… давай не будем сейчас об этом думать. Всё равно ни ты, ни я – не сможем их забыть.

Серафина посмотрела на меня и улыбнулась. Той самой улыбкой, как в далёком детстве, когда мы бегали по саду. Я почти забыл, что она могла так улыбаться.

— Ты ведь говорил, что любишь меня?

— …Да. Люблю.

— Больше всех?

— Больше кого-либо.

— Знаю. И я верю тебе.

С улыбкой на лице Серафина укусила меня за плечо. Ткань рубашки порвалась, зубы впились в кожу, и кровь заструилась по телу.

Прижимаясь всё сильнее, она прильнула к моей груди. Стул не выдержал и опрокинулся.

*Тудух!*

Серафина, не обращая внимания на это и тяжело дыша, глядела на меня сверху. А потом медленно расстегнула свою блузку – одну пуговицу за другой, – и, не заботясь о пуговицах на моей рубашке, просто сорвала её с меня.

— Даже открыв окно, этот затхлый запах всё равно никуда не девается. Толку от уборки – никакого.

Сказала Серафина и тихо усмехнулась, отмахнувшись от моей руки, когда я попытался коснуться её.

Затем она посмотрела на меня – взглядом, полными бесчисленных эмоций: жалость, ненависть, любовь, тоска и сожаление. В следующую секунду она уткнулась лицом мне в шею и впивалась зубами в кожу, а левой рукой потянулась к поясу и стянула штаны.

Я ощутил, как кровь потекла по моей коже, пока её зубы прорывали мою плоть. Серафина прижалась к этому месту губами и испила моей крови.

— Невкусно.

Я попытался подняться, но Серафина, наполняя пространство маной, прижала меня к месту.

— Если мы умрём в этот раз, это уже будет последним концом?

Прошептала она, поднеся губы к моей шее.

— Возможно.

— Значит, если ты умрёшь сейчас, я буду твоей последней женщиной?

Я посмотрел на неё и просто крепко обнял.

Серафина неподвижно лежала в моих объятиях. Потом вытерла кровь с губ и провела окровавленной рукой по моему лицу.

Пахло кровью. Металлический, тошнотворный запах коснулся моего носа.

Но он не был таким сильным благодаря обилии других запахов: табачного дыма, терпкого запаха алкоголя, и лёгкого аромата сирени, исходящем от Серафины.

— Подари и мне свою любовь.

С этими словами я мягко отстранил Серафину и поднялся. Мы сидели прямо на холодном полу, лицом друг к другу.

Всё было в полном беспорядке – искажённые выражения лиц, дёргающиеся зрачки. Со стороны мы выглядели как двое безумцев.

У одного из шеи и плеча сочилась кровь, но он будто не замечал этого. А у другой губы были перепачканы кровью, а она, не смущаясь, провела языком по губам, стирая следы.

— Не задумывайся о том, что будет дальше. Пусть даже если я умру из-за этого – мне всё равно. Возьми меня здесь и сейчас.