Онлайн чтение книги Власть книжного червя Ascendance of a Bookworm
479 Гиб Лейзеганг

— Удачной дороги, госпожа Розмайн, — Юдит, которая сопровождала меня по пути из храма в замок, вышла из пандобуса, уступая место Ангелике. Она собиралась остаться в замке и с нами в Лейзеганг не ехала. Как только рокировка была завершена, все дворяне, собравшиеся во дворе, оседлали своих ездовых зверей и взмыли в воздух.

— Ангелика, ты отдохнула? — спросила я, тоже направляя пандочку в небо. У девушки было несколько дней выходных после того, как мы вернулись с весеннего молебна.

— Да, — был дан ответ. — Я отдыхала в те моменты, когда наставник не занимался со мной.

Смею сделать предположение, что это означает, что она вообще не отдыхала...

— Наставник тренировал меня даже больше, чем обычно, после того, как я рассказала, как вы хвалили меня за разделку той рыбы, — продолжила Ангелика. — Он велел мне продемонстрировать вам еще большую точность, в следующий раз. Думаю, ему тоже хотелось бы поучаствовать.

— В таком случае, передай ему, что я приглашу его в храм при первой же возможности.

— Хорошо, — радостно кивнула Ангелика. — Я уверена, его очень обрадует ваше приглашение. 

После она начала рассказывать о том, какой удивительный Бонифаций, кто самый сильный рыцарь в ордене, и какие боевые стили предпочитают использовать Фердинанд и Экхарт. Я небрежно поддакивала в некоторых местах ее монолога. И так продолжалось до тех пор, пока Корнелиус не подлетел поближе к окну пандочки.

— Госпожа Розмайн, — окликнул он меня. — Мы пересекли границу Лейзеганга и скоро приземлимся в летнем особняке.

Я начала изучать пейзаж под нами. Там не было ничего, кроме черной земли с редкими пятнами снега. И из-за почти полного отсутствия зелени этот вид казался довольно жалким. Я была уверена, что когда мы пролетали здесь, направляясь на свадьбу Лампрехта, здесь было куда больше зелени и различных кустарников.

— Пейзаж действительно сильно меняется в зависимости от времени года, — заметила я. — Я даже не подумала о том, что мы уже в Лейзеганге.

— Такая местность облегчает выявление врагов, которые пытались бы спрятаться в подлеске, — ответил Корнелиус. Лейзеганг уже не раз становился местом для неудачных покушений на мою жизнь, но я даже не думала о новой возможности нападения. В этот раз кроме моих рыцарей меня сопровождал и рыцарский орден. Да и во время весеннего молебна не было свободных людей среди простолюдинов. Все они были заняты подготовкой полей к посевной.

Если вспомнить, когда я впервые посетила эти места, со мной был Сильвестр, маскирующийся под священника.

Наш проводник начал снижаться, и это было сигналом к тому, что мы прибыли. Я уже не раз бывала в Лейзеганге, но единственное место, которое осталось в моей памяти, это боковое здание, где селили служителей. Мы заходили в летний особняк, когда были здесь для свадьбы Лампрехта, но покинули его сразу же после обеда. Кроме того, я была тогда такой уставшей, что почти сразу уснула, а потому мало что запомнила. 

Я вышла из своего ездового зверя, а Фран, Моника и Хуго начали выгружать наш багаж и привезенные продукты, а после переносить их в боковое здание. Наша храмовая работа здесь заключалась в том, чтобы вручить гибу малые чаши. Это не займет много времени, но мы будем должны задержаться ради того, чтобы подготовить все к запуску печатных мастерских. К счастью, здесь была боковая пристройка, где мы смогли разместиться, а значит Фран и другие смогут избежать встреч с местными дворянами. Сам летний дом Лейзегангов был куда уютнее чем в Хальдензеле. Там особняк был больше похож на маленькую крепость.

— Госпожа Розмайн, мы должны передать чаши после обмена приветствиями, верно? — спросил Фран.

— Да. Поэтому подготовь их заранее.

Когда чаши были вынуты из нашего багажа, мы вместе с Франом и Моникой стали ждать прибытия гиба Лейзеганга. Предварительный план предполагал доставку Гутенбергов в город, после того как мы закончим с официальной частью. Поэтому сейчас они все ждали нас в пандочке.

— Добро пожаловать в Лейзеганг.

Подошедший гиб начал с обмена приветствиями с Эльвирой, которая представляла здесь печатников Эренфеста. Гиб Лейзеганг был человеком имеющим вид ученого. На глаз он был немного старше Карстеда. И в нашу первую с ним встречу его глаза пылали огнем амбиций и желаний, но сейчас я не могла углядеть ни искры. Но я все равно решила, что мне лучше оставаться настороже. Исключительно в мерах предосторожности.

Когда с приветствиями было покончено, я вышла вперед, чтобы передать чаши.

— По милости Фрютрены, богини воды, приносящей исцеление и перемены, а также двенадцати богинь, что служат ей, Гедульрих, богиня земли получила силу породить новую жизнь. Я от всего сердца молюсь, чтобы бесчисленные ростки жизни в этом царстве смертных наполнились божественным светом Фрютрена.

— Благодарю, — ответил гиб Лейзеганг. — Гедульрих, богиня земли, насыщена маной Фрютрены, богини воды. Да будет благословенно таяние снега. Да будет благословенно наступление весны.

Чаши были переданы, и моя работа в качестве главу храма была окончена. Я сделала шаг назад и поручила Франу и Монике заняться подготовкой бокового крыла для нашего размещения, а Хуго в это время приготовит еду. Оттилия же займется подготовкой именно моей комнаты. Что же касается Брюнхильды, я велела ей оставаться рядом со мной. Для нее будет ценным опытом возможность посмотреть и на другие провинции, чтобы не ограничиваться одним только Грешелем.

— Именно ради этого вы так настаивали на том, чтобы взять меня с собой не смотря на то, что я еще не достигла совершеннолетия? — спросила Брюнхильда.

— Причин было много, — ответила я. — Разве я не рассказывала тебе о них?

Оттилии было бы не просто прислуживать мне, если бы она была моей единственной слугой. Но взять с собой Рихарду просто не было возможности. Она прислуживала и Габриэле, которая привела Лейзеганг к упадку, и Веронике, так что вопрос ее присутствия здесь даже не обсуждался. Я могла бы взять Лизелетту, но Брюнхильда была куда более выгодным кандидатом, все-таки она была высшей дворянкой и имела родство с Лейзегангами. 

Девушка покачала головой, выслушав мои аргументы.

— Вы не говорили, что хотите, чтобы я изучила нижний город Лейзеганга.

— О, вот как? Какой я стала рассеянной. Охохо... Я отвернулась от своей слуги и подошла к гибу Лейзегангу. — А теперь, пусть мы и прибыли совсем недавно, я бы хотела попросить, чтобы меня проводили до места, где смогут разместиться Гутенберги. 

— Конечно.

Гиб махнул рукой, чтобы один из служащих вышел вперед. Этот человек отвечал за печатное дело в Лейзеганге. Скорее всего он уже слышал о том, как проходили визиты в Хальдензель и Грешель, поэтому просто шел впереди, показывая дорогу, и ничего не говорил на счет того, что я привезла Гутенбергов в своем ездовом звере.

— Гутенберги могут расположиться во Флюссе, это недалеко от летней резиденции, — сказал наш гид. Сам особняк расположился на небольшой возвышенности, которая со всех сторон была окружена лесом. А Флюсс был самым близким к нему городом. 

Как только мы снова сели на наших ездовых зверей (или в, как в моем случае), мы поднялись в воздух и перелетели через стену, которая окружала особняк. Флюсс был очень похож на Хассе, местные простолюдины в основном занимались фермерством, и то, что все кто был занят ремесленничеством, в основном жили поближе к зимнему дому, было довольно знакомым.

Несколько сопровождающих нас высших дворян скривились, когда мы достигли нижнего города, но Вильфрид и Шарлотта выглядели довольно возбужденными. Они привыкли посещать подобные места во время весеннего молебна и планировка Флюсс напоминала им центральный регион.

— Кузница и столярная мастерская так же расположены здесь, — продолжил рассказ наш проводник. — Мы уже сообщили местным жителям о вашем прибытии.

— Хорошо.

Мы поздоровались с мастерами из кузницы и плотницкой мастерской, а также оставили там наш багаж. Процесс уже был отработан в Грешеле, поэтому Гутенберги действовали довольно уверено.

Брюнхильда, которая наблюдала за их работой, внезапно начала озираться с широко распахнутыми глазами.

— Здесь нет вони, как в Грешеле, и я не вижу никакой грязи. Есть ли какие то причины для такой большой разницы?

— Дело в том, что эта провинция сосредоточена на развитии сельского хозяйства, — пояснила я. Грешель был окружен стенами, как и Эренфест. Но у Лейзеганга стена была лишь вокруг летнего особняка. Это привело к тому, что сельские угодья расползлись вокруг города. Ориентированность на сельское хозяйство также означала, что плотность населения здесь была ниже, что позволяло избежать скопления неприятных запахов в одном месте. 

— Леонора, как дворянка из Лейзеганга, ты когда-нибудь посещала города, где живут простолюдины? — спросила у нее Брюнхильда.

— Да, — кивнула девушка. — Как рыцарь-ученица я время от времени покидала летний особняк для охоты на магических зверей в полях и лесах. Однако это было до того, как я поступила на службу к госпоже Розмайн, так что я занималась подобным лишь пару лет.

Брюнхильда была родственницей Лейзегангов, и до этого она несколько раз бывала в этой провинции, но она никогда не отваживалась покидать территории летней резиденции. Сейчас же она тихо бормотала себе под нос о том, что это действительно шокирует, как сильно города могут отличаться друг от друга. Вероятно, она была так удивлена в первую очередь от того, что раньше даже не пыталась присматриваться и сравнивать.

— Теперь я вижу, что другие провинции действительно отличаются от Грешеля... — наконец признала Брюнхильда. Этот вывод она смогла сделать лишь потому, что лично посетила Флюсс. Я предложила ей продолжать посещать новые места и учиться там, чтобы использовать полученные знания для улучшения своей родной провинции. И она уверенно ответила, что последует моему совету.

— Кстати, а где печатная мастерская? — спросила я.

— Рядом с зимним домом, — ответил Вильфрид, который уже бывал здесь во время своей проверки. — Я слышал, что Лейзеганг собирается распространять печать как зимнюю работу.

В Лейзеганге было много акров возделываемой под сельское хозяйство земли, и поскольку эта провинция находилась на юге, то снег здесь таял куда быстрее, чем в Хальдензеле. Эти земли были настолько плодородны, что их называли житницей Эренфеста, так что печатное дело здесь могло стать только побочным направлением, но никак не основным.

— Гиб сказал, что сельское хозяйство останется их основным приоритетом, — добавил Вильфрид.

— Это естественный выбор для житницы Эренфеста.

Урожай Лейзеганга обычно являлся тем запасом, который распределялся между всеми дворянами герцогства, обеспечивая их едой на целый год. Поэтому эта провинция всегда проявляла особую осторожность к вопросам качества и количества своих поставок, чтобы не было жалоб на то, что они произвели меньше, чем обычно.

— Я вижу, что ты действительно много работал, Вильфрид, — похвалила я его.

— Хм?

— Я просто впечатлена тем, как много ты узнал о Лейзеганге.

— Просто перед отъездом я провел много времени беседуя с Игнацем, — с едва заметной, но гордой улыбкой сказал Вильфрид. На это замечание Эльвира пробормотала что-то вроде «О, боги...», а Корнелиус усмехнулся и не смог не прокомментировать реакцию матушки.

— Думаю следующей целью ее романтических изысканий будет Розмайн.

— Пока Гутенберги здесь, они могут остановиться в этих домах, — сообщил наш проводник. Мы наконец добрались до зимнего особняка. До этого момента наш маршрут был построен на посещении различных мастерских, где мы потихоньку избавлялись от нашего багажа. Крестьяне, которые жили здесь зимой, уже должны были вернуться на свои участки, поэтому это место идеально подходило нашим целям.

— Я вижу, что с нашей стороны было мудрым решением захватить наши собственные инструменты для уборки, — сказал Гил. — Лутц, приступим прямо сейчас?

— Конечно. Идем, Гил.

Они уже привыкли к этим поездкам, и поэтому, выйдя из пандобуса, сразу же погрузились в работу. Именно по их указаниям остальные Гутенберги начали выгружать оставшийся багаж. И наблюдая за тем, насколько надежными стали эти двое, я не могла не улыбаться.

— Хуго будет готовить для нас все время нашего пребывания здесь. — сказала я, пока Лутц и Гил продолжали контролировать уборку. — Есть мы будем в боковом здании.

Я вернулась в летний особняк, захватив с собой только Бенно и Дамиана из компании «Плантен». Они будут нужны для следующего этапа переговоров. Уже на месте мы сидели и пили чай, пока гиб Лейзеганг и Эльвира обсуждали все необходимые мелочи. А когда они закончили, компания «Плантен» подписала договор об основании филиала гильдии книгопечатников и создании растительной бумаги.

Благодаря обширным лесам в Лейзеганге процветала и лесозаготовительная промышленность, так что факт большого числа производимой древесины мог сыграть ключевую роль в производстве бумаги. Дети из приюта так же будут помогать на первых этапах, чтобы продемонстрировать, что с этой работой могут справиться все, включая женщин и пожилых людей. 

— Гиб Лейзеганг. Прошу прощения за грубость, но если к печатному делу будут относиться как к дополнительной зимней работе, нет ли риска, что затраты не окупятся и вы будете работать в убыток? — спросил Бенно, который был немного обеспокоен тем, как здесь собирались относиться к новой отрасли. На данный момент, планировалось, что это будет сезонной работой, и в отличие от Хальдензеля, количество работников тоже будет невелико. Меня тоже беспокоило, что такой подход помешает Лейзегангам получить прибыль, ведь их вложения в это предприятие были довольно значительны.

— Тебе не нужно беспокоиться об этом, торговец, — ответил гиб. — Доход — это не единственное, что может окупить наши инвестиции. Мы не намерены расторгать наш контракт, независимо от того, как это будет выглядеть в финансовом плане.

— Ясно, — кивнул Бенно. После он обратился к Дамиану, который предоставил необходимый договор, и вскоре все подписи заняли свое место на бумаге.

— Это окончательная редакция договора, которая подписывает компания «Плантен» с принимающей стороной. Здесь прописываются условия относительно гильдии печатников и мастерских по производству бумаги, — пояснила я.

— Я понимаю. В таком случае, думаю мы закончили, и они могут вернуться к остальным Гутенбергам, — сказал гиб Лейзеганг. Бенно и Дамиан встали и попрощавшись ушли, не став задерживаться в обществе дворян. По крайне мере теперь они смогут пойти в боковое здание и отдохнуть там.

После их ухода в зале остались исключительно дворяне. Гиб Лейзеганг приказал, чтобы всем налили свежего чая, а затем посмотрел на Вильфрида и Шарлотту. Он продолжал мирно улыбаться, но его взгляд словно что-то выискивал в них. Я сразу напряглась, стремясь выполнить свои обязательства по их защите.

— Это редкая возможность, — начал гиб Лейзеганг. — Я хочу услышать ваши размышления напрямую от вас, а не из третьих рук. Не могли бы вы, побаловать меня?

Подождите, он сейчас со мной разговаривает?!

Я инстинктивно выпрямила спину и удивленно моргнула. Естественно, что в таких обстоятельствах, я не могу ответить на его просьбу отказом. Воздух искрил от напряжения, и этой атмосфере были подвержены не только слуги, но и все присутствующие в комнате.

— Дядя...

Леонора попыталась вмешаться, но гиб только покачал головой. Я бросила взгляд на Эльвиру и Карстеда, и заметила как они едва-едва кивают.

Меня уже инструктировали на счет того, как я должна вести себя в таких ситуациях. Итак. Мне нужно поддержать кандидатуру Вильфрида и подчеркнуть, что я не собираюсь становиться следующим герцогом. 

Я посмотрела прямо на гиба и, вспомнив совет, который мне дал Фердинанд, сказала:

— Вы можете спрашивать у меня то, что хотите.

— Спасибо. Так вот. Я придерживаюсь мнения, что Эйвилиб всегда будет стремиться к Гедульрих, стоит ей только оказаться в пределах его досягаемости. А что об этом думаете вы, госпожа Розмайн?

Простите?..Постойте секундочку. Дайте мне время, чтобы понять сказанное.

— Конечно, Эйвилиб всегда будет стремиться к Гедульрих... сказала я, почти слово в слово повторяя сказанное мужчиной. Таким образом я пыталась выиграть немного времени, которое смогу потратить на размышление.

Хм... Гедульрих часто используют для обозначения родины, в данном случае это должно значит «Эренфест».

После некоторого размышления, мне все же удалось понять, что он хотел сказать.

«Почему ты не стремишься стать следующим аубом, несмотря на то, что ты кандидат обладающий достаточными навыками, маной и сторонниками?»

Конечно полной уверенности у меня не было, но общая суть думаю должна быть именно такой.

— Но я не Эйвилиб, — продолжила я, надеясь что пауза была не слишком большой. — Поэтому мне и не нужна Гедульрих, — я хотела дать понять, что есть те, кто не желает получить место герцога.

— Моя племянница Леонора, моя дальняя родственница Брюнхильда, мой двоюродный племянник Хартмут, все они говорят тоже самое, но я не удовлетворен этими ответами. Почему ты не ищешь Гедульрих? Если бы вы встали на этот путь, госпожа Розмайн, то он был бы для вас очень гладким.

Это были его слова, но то, что такая бывшая простолюдинка как я, станет аубом, вызвало бы куда больше проблем, чем он думает.

— Господин Вильфрид явно был близок к тому, чтобы стать следующим герцогом, но войдя в башню, он потерял свое положение и встал на одну ступень со своими младшими братом и сестрой, — продолжал гиб. — Теперь он снова вернул свое положение, но только благодаря тому, что заключил помолвку с вами, госпожа Розмайн. Вы лучше подходите для того, чтобы стать следующим аубом. И ваши отказы становятся вечным разочарованием для нас, Лейзегангов, вашей родни по крови.

Гиб Лейзеганг пытался убедить меня, что не будет никаких проблем, если моя помолвка будет расторгнута, ведь после этого я займу более высокое положение став аубом. Я слегка наклонила голову на бок и бросила взгляд на Вильфрида. Тот изо всех сил старался сидеть ровно, держа гордую осанку, но его крепко сжатые кулаки выдавали его истинные чувства.

— Я твердо верю в то, что Вильфрид будет лучшим аубом, чем я. Поэтому я не собираюсь менять свое решение, — сказала я. Гиб Лейзеганг и Вильфрид удивленно уставились на меня, да и остальные собравшиеся в комнате люди последовали их примеру. Разве что только Карстед демонстрировал другую эмоцию. Он казался заинтересованным. — Именно потому, что он уже однажды падал, теперь он знает о том, что нужно делать для того, чтобы снова встать на ноги, — начала я объяснять свое мнение. — Он вошел в презираемый дворянами храм и начал помогать там, чтобы облегчить мое бремя главы храма. Он смотрит на людей Эренфеста своими собственными глазами и обладает чувством ответственности для того, чтобы направить все свои силы на их защиту. Гиб Хальдензель признал это стремление Вильфрида.

— Но все тоже самое касается и вас, госпожа Розмайн, не так ли? — спросил гиб Лейзеганг, поглаживая пальцами свой подбородок. — Вы проявили таланты, необходимые для того, чтобы заставить окружающих забыть о том, что вы выросли в храме. А также посвятила себя служению Эренфесту в качестве главу храма. Полная сострадания, вы открыли свое сердце даже сиротам.

Ну, когда кто-то так описывает мои действия, то это действительно звучит так, словно я святая.

Я могла только в оцепенении слушать его слова, изо всех сил пытаясь принять то, что все эти восхваления действительно описывают именно меня. Наверное, именно такими речами пользовался Хартмут когда распространял легенды о моей святости. Но если честно, мне совсем не хочется думать об этом.

— Гиб Лейзеганг... есть одна черта, которая сильно отличает меня от Вильфрида, — в конце концов решила сказать я. — И с моей точки зрения одна эта черта является доказательством того, что я не подхожу для того, чтобы стать аубом.

— И что это? — спросил гиб, немного наклоняясь вперед. Я чувствовала, как взгляды всех в комнате направлены на меня, но стараясь не нервничать я приложила руку к груди и улыбнулась.

— Все моя жизнь посвящена книгам и их созданию. Делать новую бумагу как можно дешевле, открывать как можно больше печатных мастерских... Все что я делаю — ради одной только цели. Да, мои усилия на данный момент полезны для герцогства, но я могу заверить вас, что все мои действия продиктованы одним только эгоизмом. Мною, в отличие от Вильфрида, движут только мои собственные желания. Я хочу творить книги, читать их и окружать себя ими.

— Я... Я понимаю, — ответил гиб Лейзеганг. На его лице лишь на пару мгновений мелькнуло удивление, но этих мгновений мне было достаточно для того, чтобы понять его мысли. Новости о моей одержимости книгами, наверняка доходили до него, но только сейчас он смог осознать насколько велика эта одержимость.

Тяжелая атмосфера в комнате, казалось чуть сгладилась, и Вильфрид смог слегка улыбнуться.

— Каким бы стал Эренфест при правлении Розмайн, которая всегда ставит свои собственные желания превыше всего остального? — спросил он. — Думаю, судьба герцогства была бы не самой завидной. И мой долг, как будущего герцога состоит именно в том, чтобы сделать все возможное, чтобы не допустить этого. Мне еще нужно многому научиться, но я намерен вложить все свои силы в свое развитие. Гиб Лейзеганг, вы ярый сторонник Розмайн, а это значит, что вы можете помочь ей воплотить в жизнь некоторые ее идеи, и при этом удержать ее от других. Я прошу вас использовать это для того, чтобы направить Эренфест в более светлое будущее. Это было бы замечательно, встань родственники моей будущей жены на мою сторону.

Вильфрид... разве ты только что не сказал, что я буду правителем-тираном, и что Лейзеганги могут пытаться посадить меня на трон только при условии, что они научатся сдерживать мои порывы?!

Я не была уверена, что в этой короткой речи было его настоящими мыслями, а что он намеренно преувеличил, но похоже гиб Лейзеганг ранее не знал о моих... буйных наклонностях. И Вильфрид нанес критический удар по его уверенности.

— Я принимаю ваши позиции, — сказал мужчина. — Однако в любом случае, наши земли находятся на приличном удалении от центра герцогства. И помощь, которую мы можем оказать довольно ограничена, но если нам дадут такую возможность, то мы сделаем все, что в наших силах. Просто, эм... сначала нужно будет сломить нерушимую волю дедушки, — гиб посмотрел в сторону комнаты, которая, предположительно, принадлежала моему прадеду. — Его фактически заставляли есть грязь в то время, когда госпожа Габриэла вышла замуж в Эренфест. И после он продолжал страдать от холодного обращения Вероники. Он жил в окружении этой ненависти, и его сердце ожесточилось. Я понимаю, что он чувствует, ведь я пережил эти мрачные для нашей провинции дни вместе с ним, но...

Гиб Лейзеганг повернулся к нам, вздохнул, а после с полуулыбкой оглядел собравшихся в комнате последователей.

— Сейчас среди последователей кандидатов в аубы много Лейзегангов, но всего пять лет назад подобного не было и в помине. Зимы в Эренфесте длинные, и север герцогства замерзает, так что урожай таких южных провинций, как наша, имеет большое значение. Мы используем нашу ману для расширения наших сельскохозяйственных угодий. Мы делаем это на протяжении многих поколений и начали это даже до того, как Эренфест стал тем герцогством, которым является сейчас. Мы защищаем наши поля, связывая себя с аубами нашей верностью или через браки. Мы остаемся верными аубу, чтобы защитить нашу землю. Мы делали так в прошлом и будем делать впредь. По правде говоря, после смерти дедушки, я собирался предложить свою верность Веронике.

Вильфрид недоверчиво уставился на гиба. 

— Но мне говорили, что Лейзеганги ненавидят бабушку...

— Очень немногие люди смогли бы иначе относиться к тому, кто обращается с ними столь жестоко. Однако Вероника по прежнему являлась членом герцогской семьи. А верность защите нашей собственной земли — это кредо Лейзегангов. И в наших интересах делать все ради этого, даже если это значит игнорирование зова сердца.

В отличие от своего деда, который был одним из ключевых фигур Эренфеста до того, как его столкнули вниз и подвергли жестокому обращению, после того как кандидат в аубы из Аренсбаха вошла в Эренфест в качестве невесты, нынешний гиб Лейзеганг подвергался такому жестокому обращению с рождения. Он чувствовал себя совершенно нормально, когда сталкивался с ударами судьбы, раз за разом демонстрировал свою лояльность и тяжело работал ради продвижения по карьерной лестнице. Его план состоял в том, чтобы улучшить свое положение через брак. Возможно, заставить Сильвестра взять кого-то из Лейзегангов в качестве второй жены. Или же устроить подобный брак с будущим герцогом.

— А потом все изменилось, — продолжил свой рассказ мужчина. — Госпожа Вероника лишилась своей власти еще до смерти дедушки, и словно по воле судьбы, госпожа Розмайн была крещена как дочь Карстеда, а после удочерена герцогом.

Когда я дала массовое благословение во время моего крещения, и ауб удочерил меня, дедушка Лейзеганг был крайне взволнован тем, что былая слава возвращается его роду. Мое удочерение означало, что я могу стать следующим аубом, и из-за споров вокруг Вильфрида многие дворяне полагали, что Сильвестр действительно передаст эту должность мне, сделав Вильфрида моим мужем, чтобы сохранить кровную линию наследования.

Масштабные перестановки в замке заметили даже гибы из дальних провинций. Они включали в себя массовую замену служащих, работающих в замке, аналогичный процесс среди последователей Вильфрида, полностью реорганизованную детскую игровую комнату, а так же Фердинанда и меня, которые наблюдали за продажей новых книг и игрушек.

— Если вы, госпожа Розмайн, станете следующим аубом, то это ознаменует рождение герцогини из рода Лейзегангов, в которой не будет ни капли аренсбахской крови Габриэлы. Как только дедушка позвал, все дворяне Лейзеганга, ранее презираемые Вероникой, собрались и сплотились, чтобы поддержать вас.

Однако вскоре после этого случился инцидент с похищением Шарлотты, и следующие два года я провела в юрэве. А без ключевой фигуры у Лейзегангов не было возможности восстановить свой прежний статус. Прадедушка закричал: «Где боги этого мира?!» и упал в обморок. Ему потребовалось довольно много времени, чтобы снова прийти в сознание.

— Но даже пока вы спали, Эренфест продолжал меняться, — сказал гиб. Фракция Вероники была отстранена от власти, дворяне Лейзеганга назначались на все более важные посты, а витающие в воздухе настроения намекали на борьбу между Вильфридом и Шарлоттой. Лейзеганги объединились ради того, чтобы сделать меня следующим аубом, но так как не было никаких намеков на то, когда я наконец приду в себя, им не оставалось ничего другого, кроме как снова рассеяться.

— Но стоило нам потерять надежду, как пришла новость о вашем пробуждении, и вы посетили зимнее общение.

Услышав эту новость, прадед закричал: «Боги вернулись! Я сделаю госпожу Розмайн следующим аубом!» — но слова единственное, на что его хватило. После этого его здоровье снова подвело его, и он оказался прикованным к постели. Тем не менее, никто не был против идеи помочь кровному родственнику стать следующим аубом, и во время зимнего общения гиб Лейзеганг снова взялся за организацию своих родственников.

— Но мечты дедушки казалось были напрасными, ведь пошла новость о вашей помолвке с господином Вильфридом, — продолжил гиб. — И казалось, что история снова повторяется, ведь одна из Лейзегангов должна была стать женой ауба.

С каждым годом Эренфест поднимался в рейтинге все выше, и теперь герцогства, которые раньше даже не смотрели в нашу сторону, стали уделять нам свое внимание. Из-за этого прадедушка считал, что скоро на сцене появится еще один кандидат в аубы из великого герцогства, который заставит меня отказаться от моего положения в качестве будущей первой жены. И в конечном итоге я буду страдать, не смотря на то, что сделала так много ради того чтобы улучшить и обогатить жизнь Эренфеста. Его выводы сделаны на основе его личного опыта и вся злость, которую он испытывал по отношению к госпоже Габриэле, была перенаправлена на Сильвестра и Вильфрида.

Чтобы избежать повторения великой трагедии, прадедушка был твердо намерен сделать меня следующим аубом, несмотря ни на что. Некоторые говорят, что с возрастом люди становятся все более упрямыми, но в добавок ко всему, из-за своего здоровья, большую часть времени он был прикован к постели, застряв в своей личной тюрьме, совершенно слепой к изменению мира вокруг. Мне казалось, что он слишком увлекся своими фантазиями, но многие из старшего поколения Лейзегангов, кажется, все еще сочувстововали ему.

— Очередной обморок дедушки из-за радости — следствие того, что его ненависть к Аренсбаху слишком глубока, — объяснил гиб Лейзеганг. — Можете ли вы с господином Вильфридом очистить его от этих темных чувств?

Гиб с вызовом посмотрел на Вильфрида, но тот просто пожал плечами, не выглядя особо обеспокоенным такой просьбой.

— Самое большее, что я могу сделать, это встретиться с ним и поговорить. Я ничего не знаю об очищении темных чувств. Но уверяю вас, я не намерен допустить повторения трагической истории.

— Спасибо.

Это мило и все такое, но...«очистить» его ненависть?.. Это звучит так, словно прадедушка одержим каким то злым духом или что-то вроде того.

Но в конце концов, мы назначили дату встречи с прадедушкой. Было решено, что мы навестим его до того, как займемся вопросами весеннего молебна, и после того, как мы договорились, гиб Лейзеганг попросил одного из своих последователей передать эту информацию слугам прадедушки.

— К слову о весеннем молебне, — сказала я. — Проводит ли Лейзеганг такую же церемонию, как и Хальдензель? — я знала, что многие гибы хотели воссоздать чудо Хальдензеля на своих территориях.

Но гиб Лейзеганг покачал головой.

— Мы потеряли свою сцену, поэтому мы не можем следовать примеру Хальдензеля.

— Значит ли это, что Лейзеганг — это одна из тех провинций, которые уничтожили свои сцены? — нахмурившись спросила я, это тема заставила меня вспомнить множество проблем, которые возникли после того, как я пыталась найти информацию о создании сцен в писании.

— Нет, — с кривой усмешкой ответил гиб — Мы не уничтожали свою сцену. Мы действительно потеряли ее в какой-то момент нашей долгой истории.

Лейзеганг часто менял расположение своих летних и зимних домов, когда разбивали новые поля, увеличивая посевные территории. У них не сохранилось записей о далеком прошлом, поэтому они не могли сказать, где жили раньше. Из-за этого они не могли найти свою сцену или подтвердить ее уничтожение.

— И вас устраивает это? — спросила я.

— Скорость таяния снегов может быть вопросом жизни и смерти для северных провинций, таких как Хальдензель. Вот почему северные гибы в таком отчаянии из-за уничтожения своих сцен. Однако Лейзеганг расположен на юге, и снег мало влияет на наш урожай.

Похоже, что круг для призыва весны был не сильно актуален в этих местах. В лучшем случае ранее таяние снега будет просто приятным бонусом, который немного увеличит их урожай. 

— Ваших чаш более чем достаточно, госпожа Розмайн, — закончил гиб. — В этом году мы сможем снова выполнять свои обязанности житницы Эренфеста.