Онлайн чтение книги Власть книжного червя Ascendance of a Bookworm
590 Экскурсия по храму (❀)

Наступил день нашей экскурсии, и наши ездовые звери взмыли в воздух в одном строю, направляясь к храму. В моём пандобусе весело болтали дети из игровой комнаты: им предстояло познакомиться с жизнью в храме, прежде чем мы предложим им выбрать между жизнью там и в замке, а Мельхиор должен выбрать себе храмовых слуг.

С нами были четверо детей, которых оставили в игровой комнате: две девочки и два мальчика, среди которых был и Николаус. Родители одной из девочек были казнены, а родители других детей не вернутся со своего наказания ещё долгие годы.

Кстати, родители, получившие лишь легкое наказание, уже забрали своих детей. Из игровой комнаты забрали намного больше детей, чем из храма.

«В этом мире крещёных детей явно ценят больше...» — отметила я.

***

— Это храм, — сказала я, когда мы добрались к главному входу. — Все, выходите. До сих пор вы вели себя превосходно.

Внутри моего пандобуса все сидели следующим образом: Юдит и Леонора впереди, за ними Мельхиор и его рыцарь сопровождения, затем дети из игровой комнаты, а в самом конце — Корнелиус и Дамуэль. Перед отъездом мы использовали щит Шуцерии, чтобы убедиться, что никто не имеет враждебных намерений, но, несмотря на это, рыцари сопровождения упорно твердили, что должны внимательно следить за детьми. Это была их работа, и я позволила им делать то, что они хотели.

— Твой зверь такой классный, Розмайн, — сказал Мельхиор. — Я никогда не видел настолько большого зверя. Я хочу такого же.

— Я была бы рада, если бы у нас были одинаковые звери, — ответила я, но это лишь заставило его последователей помрачнеть.

— Господин Мельхиор... — сказал один, явно чувствуя себя неловко. — Грюны — это...

— Как сыну ауба, традиция предписывает вам использовать льва в качестве ездового зверя, — добавил другой.

Служащий и слуга, которые ехали на своих собственных ездовых зверях, убрали их. Тем временем все остальные вышли из пандочки. Бросив беглый взгляд на детей, смотрящих на храм, я подошла к Хартмуту, облаченному в синие одежды, и моим храмовым слугам.

— Подготовка к сегодняшнему дню, должно быть, была нелегким испытанием, — сказала я. — Я очень ценю твои усилия, Хартмут.

Он ярко улыбнулся.

— Я рад, что оказался полезен вам, госпожа Розмайн. Обсудив дела с храмовыми слугами и решив, что так будет безопаснее всего, мы решили провести их не в покои главы храма, а в покои главного священника. Я намерен служить им проводником, так что вы можете пока убрать своего ездового зверя и переодеться.

Благодарная за то, что Хартмут позаботился о том, чтобы показать нашим гостям всё вокруг, я проверила, что все вышли из моего пандобуса, а затем снова превратила его в магический камень. После этого я вместе с Франом, Замом и Моникой отправилась в покои главы храма. Дамуэль и Леонора сопровождали нас в качестве охранников, а остальные мои последователи взяли на себя работу по сопровождению группы Мельхиора и присмотру за детьми. Юдит и Филина прекрасно справлялись с детьми, возможно, потому, что у них обеих были младшие братья.

— Наконец-то вернулась, — сказала я. — Прошло какое-то время. Изменился ли храм за время моего отсутствия?

Фран и остальные ответили со своими обычными спокойными выражениями. С моих плеч сразу же спало напряжение, а моё лицо, уставшее от фальшивых улыбок, которые мне постоянно приходилось носить в замке, смогло расслабиться.

— В покоях главы храма все как всегда, — доложил Фран. — А вот приют, напротив, сильно изменился из-за появления новых детей.

Я кивнула, и тогда Моника с улыбкой добавила:

— Вильма уже там, готовится всех приветствовать. Никола также приготовила сладости для наших гостей, согласно указаниям господина Хартмута.

— Наверное, это было трудно, ведь ни Хуго, ни Эллы здесь нет... — ответила я. В этот раз я посетила храм только ради этой экскурсии, поэтому мои личные повара остались в замке.

— Насколько я понимаю, она готовила паруладьи, так что с этим вполне могла справиться она одна. Пару нам поставляли Гюнтер и воспитанники приюта. Они хорошо рассчитали время, так как пару портятся, если их быстро не съесть.

Они сделали всё возможное, чтобы отложить для меня несколько пару, так как знали, как мне нравится их есть. Это было приятно. Дамуэль тоже должен был быть доволен, учитывая, что каждую зиму он с нетерпением ждал паруладьи.

— Гил и Фриц закончили утреннюю работу и поручили тем, кто находится в приюте, уборку храма, — сказал Зам. — Служители тоже соберутся в приюте к тому времени, когда все придут.

— Спасибо, Зам.

Затем я попросила Монику помочь мне переодеться. Прошло довольно много времени с тех пор, как я в последний раз облачалась в одежды главы храма.

— Моника, ты можешь пригласить сюда через три дня представителей торговой гильдии и компаний «Плантен» и «Гилберта»? — спросила я. — Есть срочное дело, которое мы должны обсудить.

— Как скажете, — ответила она, одевая меня. — Было бы неплохо попросить компанию «Гилберта» переделать эти наряды. Подол оказался короче, чем я ожидала.

При внимательном рассмотрении она оказалась права. Изначально подол должен был спускаться ниже голеней, но теперь он был чуть ниже колен.

«Да! Дааа! Я становлюсь заметно выше!»

Это был первый раз, когда я видела такое явное свидетельство моего роста. Возможно, это был результат того, что юрэве растопил все мои сгустки магической силы, или это было потому, что я больше так сильно не сжимала свою магическую силу? В любом случае, я была счастлива.

Переодевшись, я вместе с Франом и остальными отправилась в покои главного священника. Перед дверью почему-то стоял рыцарь сопровождения Мельхиора, но он  без проблем пропустил нас.

— Почему рыцарь сопровождения Мельхиора стоит снаружи? — спросила я.

— Потому что я сказала, что буду охранять внутреннюю часть, — ответила Ангелика, а затем демонстративно встала перед внутренней стороной двери, как бы доказывая, что она выполняет свою работу. Судя по всему, она заявила, что займет свое обычное место, оставив рыцаря сопровождения Мельхиора стоять снаружи одного.

Честно говоря, было бы логичнее, если бы рыцарь сопровождения Мельхиора стоял внутри, на виду у своего господина, пока они оба ещё не знакомы с устройством храма, но если всех остальных устраивало такое расположение, то и меня тоже.

— С возвращением, госпожа Розмайн, — сказала Никола. — Сегодня мы подаём паруладьи.

Сладкий аромат щекотал мне нос, пока Никола и Лотар вносили пирожные. Знакомый запах был просто райским. Я наслаждалась сияющей улыбкой Николы, позволяя её сиянию исцелить мою душу, пока Имир отодвигал для меня стул. Как только я села, Фран, Моника и слуги Хартмута начали готовить чай.

Дети, переполненные предвкушением, смотрели на пирожные, а слуги Мельхиора внимательно следили за работой храмовых слуг. Я улыбнулась, вспомнив, как Брюнхильда бросала во все стороны оценивающие взгляды.

— Хорошо обучены, не так ли? — отметила я. — Хартмута и моих слуг обучал господин Фердинанд. Мои последователи тоже поначалу внимательно наблюдали за ними, чтобы понять, на что способны служители.

Свита Мельхиора с удивлением подняла глаза, затем их выражения немного смягчились. 

— Они, безусловно, замечательно обучены, — сказал один из них. Похоже, Фран и остальные заслужили их одобрение.

Хартмут слегка улыбнулся и посмотрел на своих слуг.

— Поначалу я тоже был удивлен. Благодаря тому, как тщательно господин Фердинанд обучал их, я мог без заминок выполнять свои обязанности в храме. Я планирую прикрепить одного из моих слуг к господину Мельхиору, чтобы его служащие могли учиться. Лотар, будь добр.

— Да, господин, — прозвучал голос, затем мужчина шагнул вперед. — Меня зовут Лотар. 

Я помнила его как самого спокойного из всех слуг, которые когда-то служили Фердинанду. Насколько я понимала, он идеально подходил для работы с Мельхиором.

— Других же его слуг, — продолжал Хартмут, — мы наберем в приюте. Было бы разумно выбрать их из тех, кто когда-то служил священникам. Они уже знают, как нужно служить знати, и не нуждаются в обучении в этом отношении. Кроме того, они знают о жизни в храме, о ежегодных религиозных церемониях и о помещениях в дворянской части храма.

Дети совсем не обращали внимания и с тоской смотрели на сладости, делая вид, что их это не касается. Я обратилась к ним и отметила, что если они будут жить в храме, то им тоже нужно будет выбрать слуг.

— Разве наши слуги в храме не должны присматривать за нами? — спросил Николаус, удивленно моргая. — Неужели мы вольны выбирать их сами?

Я кивнула.

— Ваши слуги будут докладывать о том, как протекает ваша жизнь, не заболели ли вы и так далее, но, поскольку вы проведете с ними немало времени, было бы разумнее, если бы вы выбрали их сами, не так ли?

Было крайне неприятно проводить время со слугой, который не был на вашей волне. Как человек, прошедший путь от простолюдинки до человека с большим количеством слуг, я понимала этот факт лучше других.

Дети стали смотреть на меня с некоторым интересом, когда я сказала им, что они могут выбрать себе слуг в храме. Когда я впервые встретила их в игровой комнате, они все смотрели себе под ноги и выглядели настолько безжизненными, что это меня обеспокоило. Окружающие их дети вернулись в свои семьи, в то время как они потеряли своих родителей и свое будущее как дворяне. Было приятно видеть это небольшое изменение в них.

— Это для вас госпожа Розмайн.

— Спасибо, Фран. Выглядит очень вкусно. Это паруладьи, сладости, которые можно найти только в храме зимой. Они сделаны из пару, собранных жителями приюта и нижнего города.

Я отпила чаю, затем откусила кусочек паруладьи, чтобы остальные тоже могли приступить к еде. На самом деле со мной сидели только Хартмут, Мельхиор и дети из игровой комнаты, а последователи Мельхиора и мои последователи ждали остатков.

«Ааа, как давно это было! Как я люблю паруладьи!»

Поскольку я не возвращалась в Эренфест для проведения ритуала посвящения, это был, скорее всего, единственный шанс отведать паруладьи в этом году. Вкус напомнил мне о нижнем городе, по которому я скучала больше, чем по чему-либо другому.

«Интересно, как поживают мама и папа...» — задумалась я.

— Они такие вкусные, — заметил Мельхиор.

— Правда? — ответила я. — Как я уже сказала, зима — единственное время, когда мы можем их есть. Пару портятся почти сразу после потепления, поэтому мои слуги хранили их в ледяной комнате, чтобы я могла их съесть по возвращению.

Мельхиор занимал самый высокий статус среди всех наших гостей, поэтому только после того, как он с радостным воодушевлением принялся за еду, остальные дети потянулись к паруладьям. Все они изо всех сил старались выглядеть элегантно... но я видела, как быстро они расправляются со сладостями.

— Никола, — сказала я, — у нас мало времени, так что передай, чтобы последователи ели по очереди, пока есть возможность. Дамуэль особенно любит паруладьи, так что, пожалуйста, дай ему несколько дополнительных.

Тут же Хартмут слегка приподнял бровь.

— Госпожа Розмайн, Дамуэль и Корнелиус ели паруладьи во время ритуала посвящения. Нет необходимости оказывать им особое внимание.

— О, боги. Они наслаждались ими без меня? Тогда дай им столько же, сколько и всем остальным. 

Мне было жаль Дамуэля, у которого, как я думала, был только один шанс полакомиться паруладьями, но эта новая информация изменила ситуацию.

Дамуэль напрягся и посмотрел на Хартмута.

— Ты сказал, что это награда за помощь в ритуале посвящения, не так ли?

— Не кажется ли тебе, что это самонадеянно с твоей стороны просить особого отношения к себе со стороны госпожи Розмайн, когда ты уже получил от меня награду?

Я потягивала свой чай, решив оставить их пререкания. Фран дал любимый чай Фердинанда, и сильный аромат вернул меня в прошлое.

«Хотя я не могу представить эти покои столь оживленными во времена, когда Фердинанд был главным священником...»

— Госпожа Розмайн, — начал Николаус, сжав кулаки и прижав их к коленям, словно ожидая, что на него накричат. — Вы...

— Да, Николаус?

— Вы моя старшая сестра, верно?

— Действительно. Ты мой сводный брат по отцовской линии.

Корнелиус попытался прервать меня и очень низким голосом назвал мое имя, но я предпочла проигнорировать его. Я ведь действительно сводная сестра Николауса.

— Я приёмная дочь ауба, — продолжала я. — Мне запрещено прилюдно обращаться как с братьями даже с Корнелиусом и Лампрехтом, моими родными братьями. Поэтому, я не могу проявить к тебе благосклонность. Полагаю, Корнелиус будет не слишком доволен.

Корнелиус и Николаус оба посмотрели на меня с облегчением.

— Я рад, что вы понимаете, — сказал Корнелиус.

— Значит, вы всё-таки считаете меня семьей... — одновременно с ним пробормотал Николаус.

Он беспокоился, что я полностью отвергаю его, поскольку мы никогда раньше не разговаривали, а наши матери совершенно не ладили. 

— Я предполагал, что вы не потерпите даже разговора со мной, но я рад слышать, что вы не ненавидите меня.

Николаус застенчиво улыбнулся, глядя на меня. Он был выше меня, несмотря на то, что был моим младшим братом. С ним было приятно общаться, но, когда я улыбнулась в ответ, я заметила, что Корнелиус очень строго смотрит на меня.

«Ааа! Этот взгляд говорит о многом! “Не будь с ним мягкой только потому, что он младше тебя”!»

Щит Шуцерии уже подтвердил отсутствие враждебных намерений, но Корнелиус всё ещё оставался начеку. 

— Госпожа Розмайн, что касается наших планов на будущее, я считаю, что прежде чем отправляться в приют, лучше всего будет проверить комнаты. Я полагаю, что слуги господина Мельхиора озабочены этим вопросом больше, чем каким-либо другим.

Я отвернулась от Николауса. Многие решения можно было принять только после осмотра комнат, поэтому, конечно, осмотр был главным приоритетом для слуг, которым было крайне необходимо расставить мебель.

— Тогда так мы и сделаем, — сказала я.

— Кроме того, — продолжал Хартмут, — я успешно организовал возвращение Фритака. Пожалуйста, защитите его слуг, чтобы они не достались кому-нибудь другому.

— Спасибо и отлично сработано. Великолепная работа, как всегда.

Переговоры Хартмута с Сильвестром пошли нам на пользу: было приятно слышать. Возвращение Фритака немного облегчит нашу административную работу в храме. Даже весенний молебен нелегко провести при таком малом количестве священников.

***

После трапезы мы сразу же начали осматривать комнаты. Я вышла в коридор и указала на двери вокруг покоев главного священника.

— Эти комнаты используются священниками из домов высших дворян, — сказала я, а затем направилась к одной из дверей. — Планируется, что это будет комната Мельхиора. При обычных обстоятельствах лучше было бы освободить для него покои главного священника, но нам нужно пространство, пока здесь работает столько людей. Мельхиор переедет в покои главы храма после завершения передачи полномочий, а его наиболее подходящий последователь займет пост главного священника и будет пользоваться покоями главного священника. А пока, однако, я прошу вас довольствоваться тем, что мы можем предоставить.

— Хорошо.

Мы выбрали эту комнату для Мельхиора, потому что она была самой большой из имеющихся, не считая покоев главы храма и главного священника, и находилась в непосредственной близости от множества свободных комнат, которые его свита может использовать для ночлега.

Слуги Мельхиора согласились с моими доводами и начали измерять комнату. Пока взрослые обсуждали кровати и расположение письменного стола, дети с любопытством оглядывались по сторонам: редко можно было увидеть комнату совершенно пустой.

— Теперь давайте пройдем в другие комнаты, — сказала я, оставив Зама присматривать за слугами Мельхиора, а сама двинулась за остальными.    — Комнаты для девочек находятся сверху по этой лестнице у парадного входа. Здесь есть помещения, разделенные по половому признаку, как в замке и дворянской академии.

В храме даже были отдельные лестницы для мальчиков и девочек. До этого момента я никогда не посещала комнаты священниц, так как перешла из покоев директора приюта в покои главы храма, и поэтому у меня не было повода для этого, но я не собиралась раскрывать этот факт.

— Николаус, — сказала я спустя какое то время, когда наша экскурсия продолжилась в другом месте, — вот здесь ты остановишься. 

Как высший дворянин, он должен был бы получить комнату в самой северной части храма, но рыцари сопровождения, опасающиеся за Мельхиора, наверняка будут внимательно следить за Николаусом. Поэтому было решено выбрать ему комнату где-нибудь на границе между высшими дворянами и средними.

Я продолжила:

— Все остальные займут комнаты в южной части. Размер комнаты, в которой вы будете жить, будет зависеть от средств, которые вы получите от своего дома. Их должно хватить, поскольку вы ещё не начали посещать дворянскую академию.

Фран открыл дверь в комнату, в которой ещё оставалась мебель от предыдущей обитательницы, священницы. Комнату было легко подготовить к использованию: достаточно выбрать из приюта двух или трех слуг и нанять повара.

Одна из девушек огляделась вокруг и спросила: 

— Можем ли мы принести сюда мебель из наших собственных комнат?

Судя по всему, прошли годы с тех пор, как эта комната использовалась в последний раз, поэтому большинство предметов обстановки были неухоженными и потертыми. Я не видела в этом особой проблемы, но дети, которые родились и выросли как дворяне, думали иначе.

— Можете, — ответила я, — при условии, что у вас есть люди, которые перевезут её для вас. Чтобы получить какую-либо конфискованную мебель, у вас должно быть разрешение от ауба, но я могу запросить его за вас.

Дети опустили глаза, вероятно, потому, что не знали, будет ли отправлена мебель. Если бы были взрослые, готовые им помочь, детей, скорее всего, не оставили бы в игровой комнате.

— После того как вы войдете в храм и облачитесь в синие одежды, — сказала я, — вы будете просыпаться каждое утро и есть в своих комнатах, а затем отправитесь учится в приют. У нас есть материалы, которые охватывают первые несколько лет письменных уроков дворянской академии, и также вас будет обучать мой музыкант.

Далее я упомянула, что некрещёные дети прилагают все усилия, чтобы быть крещёными как дворяне.

— Честно говоря, они находятся в гораздо более шатком положении, чем вы. Возможно, в итоге они не станут дворянами, но все же они делают всё возможное ради этого в приюте. Некоторые из них, возможно, даже ваши младшие братья и сестры.

Несколько детей подняли головы. Возможно, их заинтересовали мои последние слова.

— Теперь пойдемте в приют, — сказала я, уже указывая дорогу. — Увидев детей до крещения, вы сможете понять, какая здесь жизнь. Кроме того, Мельхиору нужно выбрать храмовых слуг.

— Госпожа Розмайн, — робко сказала одна из девочек, — могу я тоже выбрать кого-нибудь из слуг, пока мы будем в приюте? Если нам разрешат учиться здесь, я бы предпочла жить в храме, а не в замке. Мой старший брат рассказывал мне, что в дворянской академии все учатся вместе и получают хорошие оценки, что приносит им похвалу от учителей и рецепты новых сладостей. Я и сама с нетерпением жду возможности отправиться туда.

Слух об атмосфере сотрудничества в дворянской академии, похоже, вдохновил эту девочку жить в храме вместе с другими детьми.

— Я чувствую то же самое, — сказал Николаус,  хотя немного времени на рыцарские тренировки сделало бы это место ещё лучше...

— Пока я здесь, у тебя обязательно будет возможность тренироваться с моими рыцарями сопровождения, хотя я не могу гарантировать ничего, кроме этого... — сказала я. Служители не тренируются, чтобы стать рыцарями-учениками, так что вписать что-то подобное в распорядок дня детей будет нелегко. Я размышляла над тем, как лучше решить эту проблему, понимая, что я тоже не занималась подобной подготовкой.

Корнелиус покачал головой с выражением глубокого недовольства.

— Николаус, разве ты не должен оставаться в замке? Труделиде не понравится, что ты живешь здесь, в храме. Она, наверное, снова начнет жаловаться матушке.

Николаус выглядел обеспокоенным и ответил:

— Моя мама беспокоит меня так же, как и всех вас.

Затем он посмотрел на меня взглядом, просящим помощи. 

— Корнелиус, — сказала я, — поскольку отец слишком занят, чтобы взять его к себе, Николаус должен сам выбрать, где ему жить — в замке или в храме. Щит Шуцерии смог развеять твои текущие подозрения, не так ли?..

— Не знаю... — пробормотал он, отводя глаза в знак раздражения. Даже теперь, когда Николаус доказал, что не испытывает к нам никакой вражды, все уверяли меня, что он опасен. Тем не менее, я хотела выслушать его, пока у нас была возможность поговорить с глазу на глаз.

— Я не прошу взять Николауса в качестве моего последователя, — сказала я. — Моя просьба заключается лишь в том, чтобы ему было позволено выбирать, где жить. Я понимаю, что может быть трудно рассматривать ребёнка дворянина отдельно от его родителей, но я думаю, что мы вполне можем относиться к Николаусу как к личности со своими собственными мыслями и намерениями, по крайней мере, пока он здесь, в храме.

Да, было возможно, что Труделида будет жаловаться на переезд сына в храм, но мы всегда могли заставить её замолчать, сказав, что она сама виновата в совершении преступлений, из-за которых он оказался в такой ситуации.

Мое твердое обращение заставило Николауса немного расслабиться, но Корнелиус только потер лоб.

— Ваш настрой достоин восхищения, но, скорее всего, все закончится тем, что вы возьмете его в качестве временного последователя в дворянскую академию — примерно так же, как вы договорились с Теодором.

«О... я не подумала об этом».

— Ты очень умный, Корнелиус, — сказала я. — Эта идея даже не пришла мне в голову.

Корнелиус в шоке закрыл рот рукой, а Леонора несколько раз утешительно похлопала его по плечу.

***

После выхода из дворянской части храма в поле зрения появился приют. Фран и остальные открыли дверь и провели нас в столовую, где на коленях стояли мои слуги Вильма, Фриц и Гил. За ними стояли остальные служители и служительницы, тоже на коленях, а ещё дальше — ученики и дети до крещения.

— С возвращением, госпожа Розмайн, — сказали они. — Господин Мельхиор, мы ждали вашего прибытия.

Казалось, здесь было гораздо оживленнее, чем обычно. В приюте оказалось гораздо больше детей примерно того же возраста, что Дирк и Конрад, скорее всего, тех, кого прислали сюда в результате чистки, и в принципе больше служителей и служительниц, потому что священники вернулись в свои дома. Увидев их всех, я осознала истинный масштаб чистки.

— Подумать только, столько людей в приюте... — пробормотал Мельхиор.

— Раньше их здесь было не так много, — ответила я тихим голосом. — Это просто показывает, скольких священников мы потеряли. Не говоря уже о том, что этой зимой появилось больше детей... 

Я шагнула вперед, чтобы обратиться к своим слугам.

— Вильма, Гил, Фриц — спасибо, что созвали всех.

Затем Хартмут, отвечающий за сбор служителей, сообщил всем присутствующим, что мы здесь, чтобы выбрать слуг для Мельхиора и детей, которые скоро присоединятся к храму в качестве священников, а затем посмотрел в их сторону с ослепительной улыбкой.

— Возьмите хотя бы одного слугу, который ранее служил священнику, — сказал он. — Остальных можете выбирать из любых крещёных. Те, кто находится здесь, в приюте, хорошо обучены и быстро осваивают новые обязанности. Вы можете даже выбрать кого-нибудь вашего возраста.

Мельхиор смотрел на толпу служителей, его глаза наполнялись любопытством.

Хартмут продолжил:

— Господин Мельхиор, вы можете выбрать пятерых. Все остальные — по трое, включая того, кто может помочь с готовкой. Для начала мы соберем тех, кто уже имеет опыт работы в качестве слуги. Гил, Фриц.

Гил и Фриц выполнили указание, после чего Хартмут начал вручную отбирать самых идеальных кандидатов из числа служителей и служительниц. Используя свою точку зрения дворянина, он разделил всех тех, кто имел опыт работы слуги, на две группы, левую и правую, а затем велел первым отступить.

— Те, кто до сих пор стоит перед вами, усердно трудились здесь, в приюте, никогда не выказывая ни малейшего недовольства тем, что потеряли своё место рядом со священником, — объяснил Хартмут. — У них острый взгляд и они всегда учитывают нужды других. Я уверен, что они будут служить даже юным господам с большим усердием.

Некоторые из служителей и служительниц, очевидно, жаловались на то, что им снова приходится работать в приюте, и вымещали своё недовольство на других. Я была удивлена, услышав это.

— Я и не подозревала, как много Хартмут знает о приюте, — пробормотала я.

Филина подслушала меня и хихикнула.

— Он посещал его чаще других и поддерживал тесный контакт с вашими слугами. Дирк и Конрад искренне восхищаются им, и с их помощью Хартмут может узнавать обо всём с точки зрения детей. Кажется, они без обиняков высказывают ему своё мнение.

Дамуэль добавил шепотом:

— Хорошие отношения Хартмута со служителями и служительницами могут показаться достаточно невинными, но вы должны помнить, что он рассматривает их всех с точки зрения того, насколько они будут полезны в качестве ваших слуг, госпожа Розмайн. Его оценки очень суровы.

Родерих кивнул, а затем сказал, что Хартмут был столь же суров, когда оценивал своих товарищей по службе. Казалось, что его превосходство заставляло других бояться в такие моменты.

Николаус внимательно слушал Хартмута, ожидая, пока Мельхиор сделает свой первый выбор. Тем временем служители и служительницы, не имеющие опыта работы слугами, ждали на месте, неподвижные, удивленные и напуганные безжалостным процессом отбора Хартмута.

— Вильма, созови некрещеных детей, — приказала я.

Сразу же выстроились в ряд дети, слишком маленькие, чтобы их можно было взять в слуги. Наряду с Дирком и Конрадом были и новые лица, присоединившиеся этой зимой. Я краем глаза наблюдала, как Филина и Конрад встретились взглядами, а затем...

— Брат!

Один из детей вскрикнул от удивления, и, проследив за взглядом мальчика, он упал прямо к Лауренцу. 

— Это твой младший брат, Лауренц? — спросила я.

— Да, госпожа. У нас общий отец, но моя мать планировала крестить его как родного, так как его родная мать скончалась. 

Увидев тёплую улыбку на лице Лауренца, когда он смотрел на мальчика по имени Бертрам, я вспомнила, что он приветствовал организацию приюта ради спасения своего младшего брата.

— Как только мы закончим, вы можете поговорить с ним в своё удовольствие, — сказала я.

Затем я спросила детей, как продвигается их учеба и не случилось ли чего-нибудь неприятного за зиму. Они ответили слегка дрожащими голосами, что они стали лучше играть в каруту и в карты. Как оказалось, некоторым даже удавалось выигрывать у Дирка и Конрада, которые в самом начале обыгрывали их в чистую.

— Они также преданно занимаются на фешпиле, — сказала Вильма. — Сейчас я их единственный учитель по музыке, но как только вы вернётесь в храм, у них будет Розина, чтобы направлять их.

Далее она рассказала мне, какую практику она проводит с особо способными детьми. Мне было приятно слышать, что даже те, кто поначалу с трудом переносил образ жизни в храме, сумели адаптироваться.

— Дирк и Конрад служили прекрасным примером для других детей и предлагали помощь тем, кто в ней нуждался, — добавила Вильма.

— Понятно. Дирк, Конрад, спасибо вам обоим. 

Я похвалила их за старания и пообещала позже угостить их паруладьями. У нас осталось немного после чаепития.

— Пожалуйста, дайте немного Делии и Лили, — сказала мне Вильма. — Они больше, чем кто-либо другой стараются присматривать за всеми этими новыми детьми.

Я повернулась, чтобы посмотреть на двух девочек, стоявших поодаль. Ни одна из них не могла быть выбрана в качестве слуги: Делии было запрещено покидать приют, а ребенок Лили еще не был крещён.

— Я также благодарна вам обоим, — сказала я. — Пожалуйста, наслаждайтесь паруладьями, с Дирком и Конрадом.

— Для нас это большая честь.

Выслушав, как всё прошло за зиму, я обратилась к собравшимся детям.

— Я пришла с хорошими новостями. Пятеро из вас будут возвращены родителям по их просьбе, и они скоро придут за вами.

Я назвала имена пяти детей, и их лица озарились ликованием. Все остальные дети тут же сдулись и расстроились.

— Это ещё не всё, — сказала я. — У ауба есть послание для тех из вас, кто остался, он встретится с каждым из вас осенью и тогда решит, следует ли обращаться с вами как с дворянами. Те, кто получит его одобрение, будут крещены зимой. Я уверена, это не то, на что вы рассчитывали, но, пожалуйста, усердно трудитесь, чтобы стать дворянами.

— Понял! — воскликнул младший брат Лауренца, Бертрам, которого было легко заметить в толпе. По его росту и речи я догадалась, что он близок к церемонии крещения, а по выражению его глаз было ясно, что он твердо решил жить как дворянин.

Другие дети тоже подняли головы, казалось, воодушевлённые.

— Это все от меня, — заключила я. — Возможно, вы могли бы показать мне плоды своих занятий, пока Мельхиор и остальные выбирают себе последователей. Лауренц, Филина, вы можете поговорить со своими младшими братьями.

Я отвела своих последователей в угол с книгами, игрушками и инструментами, а Лауренц и Филина отправились к своим братьям. Матиас и другие, впервые посетившие приют и храм, расширили глаза, глядя на выстроившиеся фешпили.

— В приюте так много фешпилей? — спросил Матиас.

— Мы забрали их из поместий детей, чтобы они могли потренироваться перед дебютом, — ответила я. — Я тоже впервые вижу их все вместе.

На высокой полке выстроились десять маленьких фешпилей, отчего уголок стал напоминать кабинет музыки в начальной школе. Вероятно, их держали в недоступном месте, чтобы маленькие дети их не испортили.

— Фешпили — не единственный сюрприз, — продолжил Матиас. — Хотя на них нет никаких учебников, книжные полки здесь выглядят так же, как и в дворянской академии.

— Эти учебники важны, но да — эти полки впечатляют, не так ли? Вы также можете заметить книгу с историями простолюдинов, которую мы сделали, когда тестировали печатный станок.

Истории из окрестностей Грешеля, которые Лутц и Гил собрали в книгу, имели совершенно уникальную привлекательность по сравнению с теми, что продавались дворянам. А поскольку эта книга не продавалась, большинство дворян не могла читать истории из неё.

— Посмотрите, если вам интересно, — сказала я. — Возможно, вам будет любопытно взглянуть на жизнь простолюдинов.

В мгновение ока Мюриэла высунула голову из-за спины Матиаса.

 — Поскольку отныне я буду участвовать в печатном деле, я приму ваше предложение, госпожа Розмайн. 

Затем, сверкнув в изумлении зелеными глазами, она метнулась к книжной полке. Она была заядлой любительницей романтических историй, и мне оставалось только гадать, придутся ли ей по вкусу истории из нижнего города.

«Если дворянам действительно понравятся истории простолюдинов, это должно значительно расширить круг книг, которые я смогу печатать. Скрестим пальцы».

Пока мои мысли блуждали, я слушала мелодию детей, играющих на своих фешпилях, и наблюдала за тем, как читают другие.

Сыграв ещё несколько нот, одна из девочек, играющих на фешпиле, остановилась и мрачно посмотрела на детей, выбирающих себе слуг.

— Почему мой старший брат не будет жить с нами в приюте? — спросила она, почти наверняка имея в виду второго мальчика, отправившегося в храм из игровой комнаты, помимо известного мне Николауса.

— Он уже крестился как дворянин, поэтому для него это просто невозможно, — объяснила я. — Тем не менее, он останется в храме в качестве священника-ученика. Когда у тебя появится возможность, обязательно расскажи ему о своей учёбе и о том, как тебе здесь жилось.

— О...

Я понимала, почему она хотела, чтобы они жили вместе, как родные братья и сёстры, но между теми, кого крестили как дворян, и детьми, которых ещё не крестили вообще, была огромная разница. Они могли собираться вместе, чтобы учиться в приюте, но это было всё: сиротам было запрещено посещать дворянскую часть храма.

Было бы легко сделать исключение для братьев и сестер, но всё больше и больше дворян собирались посещать храм ради встреч с торговцами и церемонии получения божественной защиты. Позволить детям свободно разгуливать по храму было бы слишком опасно. Они некрещёные дети преступников: их положение такое же слабое, как и моё собственное в те дни, когда я была простолюдинкой. Мы не могли предсказать, какие жалобы могут придумать дворяне, чтобы наказать их. Таким образом, хотя было легко представить их живущими в храме со своей семьей, реальность была гораздо сложнее.

— Ты сможешь проводить время со своим старшим братом, когда все придут в приют учиться, — заверила я девочку. — Если ты будешь усердно трудиться и крестишься как дворянка, то сможешь жить с ним в дворянской части храма. Пожалуйста, старайся изо всех сил, помня об этом.

— Хорошо.

Я улыбнулась девочке, у которой теперь была цель, к которой нужно было стремиться... но на самом деле я чувствовала себя немного удрученной. 

«Если бы мне было достаточно тяжелой работы для того, чтобы проводить время с семьей, я бы без всяких проблем вложила всю свою кровь, пот и слёзы в то, что мне нужно сделать».

Пока я тосковала по возможности хотя бы увидеть свою семью, я услышала, как кто-то сказал: 

— Я не верю, что усердная работа в храме поможет мне как дворянину. 

Я подняла глаза и увидела, что Лауренц пытается успокоить своего младшего брата.

— Давай, Бертрам!

— Разве я не прав? — спросил мальчик. — Вставать на колени, чтобы убраться, черпать воду из колодца, надевать свою одежду, стелить постель, копать снег в лесу в поисках еды... Всё это не то, что должен делать дворянин.

— Неужели это действительно то, через что вы прошли?.. — пробормотал Лауренц, бросив на младшего брата и других детей жалостливый взгляд. Возможно, всё это казалось жалким для дворян, привыкших к слугам, следовавшим за ними по пятам, но с другой точки зрения, опыт жизни в сиротском приюте может принести немало пользы.

— Это, конечно, нелегко: обходиться без помощи слуг и смиряться с тем, что в приюте вы должны сами о себе заботиться, — сказала я. — Честно говоря, если бы я попыталась это сделать, я бы просто не выжила.

Мои последователи, знавшие о моём плохом здоровье, кивали в знак согласия. Это далеко не повод для хвастовства, но я была ярким примером человека, который не мог жить без посторонней помощи. Но даже так мой опыт жизни в нижнем городе очень пригодился мне в дворянском обществе.

— Тем не менее, — продолжила я, — есть способы, чтобы ваш опыт в приюте пошёл вам на пользу как дворянам. Но вы должны найти их сами.

— Что? — спросил Бертрам, удивленно моргая. Должно быть, он не ожидал, что кто-то с ним не согласится.

Я улыбнулась.

— Торговцы, пользующиеся моей благосклонностью, наносят визиты в мастерскую, не так ли? Это даст вам много шансов увидеть, какие товары производятся, какие продаются, наладить связи с этими торговцами и передать их слова дворянам так, чтобы это принесло пользу обеим сторонам. Если вы будете достаточно внимательны, то поймёте, что это место — кладезь ценных знаний. Узнайте как можно больше от торговцев.

Я уже знала от Бенно и других, что торговцы хотят иметь больше связей с дворянами, с которыми они могли бы легко поговорить. Пока я выполняла эту роль в одиночку, дела шли слишком нестабильно, и любой дворянин, желающий улучшить ситуацию, непременно получил бы в благодарность ответы на все свои вопросы.

«Ну, торговцы могли немного нахмуриться в ответ на вопросы, но я не могу представить, что Бенно начнет молотить кулаком по их головам. Да», — мысленно заверила себя я.

— Те, кто научится сотрудничать с торговцами, обеспечат себе очень прочное место в будущем Эренфесте, — объявила я. — Такое умение пользуется огромным спросом среди наших служащих.

Девочка, решившая войти в храм в качестве священницы, бросила на нас очень любопытный взгляд. Вероятно, она хотела стать служащей, когда вырастет.

— Кроме того, — сказала я, — у вас будет больше возможностей посетить лес, когда на улице потеплеет, не так ли? Летом в Эренфест приедут торговцы из других герцогств. По дороге в лес вы сможете подслушать, чего желают эти торговцы или чем они недовольны. Возможно, вы получите такую информацию от простолюдинов, которые сопровождают вас в нижний город. Есть бесчисленное множество способов сделать так, чтобы ваше нынешнее положение пошло на пользу вашей будущей дворянской жизни.

В ответ на мое утверждение, большая часть удивления исходила не от детей, а от наших последователей. Если бы дети, выросшие в этом приюте, хорошо использовали свой опыт, они могли бы стать довольно талантливыми служащими.

— Также... Ах, да. Хотите, я покажу вам секретную технику, которая появилась благодаря моему воспитанию в храме — ту, которую обычные дворяне не могут использовать? Возможно, увидев её, вы вдохновитесь на расширение своих горизонтов.

Я встала, чтобы продемонстрировать, и знакомый голос спросил меня, что я собираюсь делать. Я повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть Хартмута, глаза которого радостно сверкали, когда он стоял рядом со мной.

«Что?.. Как долго ты там находился? Разве ты не помогал Мельхиору и остальным выбирать слуг?..» — опешила я, но потом увидела, что Мельхиор тоже подошёл и с любопытством смотрит на меня. Можно было предположить, что процесс отбора только что завершился.

«Ну, неважно...»

Не было смысла слишком много думать о махинациях Хартмута. Я попросила детей отойти в сторону ради безопасности, а затем достала магический камень своего ездового зверя, глядя на хорошо вычищенный и отполированный белый пол.

— Это мой магический камень ездового зверя, — объявила я. — Поскольку вы — дети дворян, могу ли я предположить, что вы все видели ездовых зверей и знаете, что эти камни могут свободно менять форму?

Бертрам кивнул, хотя и выглядел немного настороженным.

— Смотрите, — сказала я, а затем превратила магический камень в шар, как я уже делала с Фердинандом. Теперь мой контроль над магической силой был достаточно хорош, чтобы я могла заставить его лопнуть, не рассыпав осколки по всему помещению. Собственно это я и сделала. Магический камень распался на куски, которые упали на пол, как кусочки головоломки.

— Ваш магический камень ездового зверя!

— Как мы теперь вернемся в замок?!

Не обращая внимания на удивление детей, я собрала разбросанные части, направила в них свою магическую силу и проскандировала: «Шарик собирайся! Шарик собирайся!» Затем, надув грудь, я представила всем магический камень в его первоначальном, сферическом великолепии.

— Что? Он... вернулся в норму?

— Этого не может быть...

Когда дворяне закричали в шоке, подобно тому, как Фердинанд назвал мой маленький трюк неестественным, я улыбнулась Бертраму.

— Высохшая глина просто рассыпается в руках, если попытаться скатать её, но если добавить воды, она становится мягкой и податливой. В том же смысле, если направить в нее магическую силу и сжать кусочки вместе, можно заново сформировать магический камень.

— Но... размягчение разрушенного магического камня не должно быть возможным...

Дворяне уставились на мой вновь сформированный магический камень, словно не веря своим глазам. Но, в общем, у нас разный здравый смысл: то, что было невозможно для них, было возможно для меня.

— Самое главное — визуализировать перемещение магической силы, — сказала я. — Не ограничивайте себя тем, что вы считаете возможным. Все, что вы здесь делаете, однажды может оказаться полезным, будь то прикосновение к земле, надевание одежды или мытье пола. Как вы используете этот опыт, зависит только от вас.

Мои последователи, должно быть, вспомнили моё утверждение, что опыт облегчает визуализацию процесса сжатия маны — они начали оглядывать приют, словно в поисках подсказки.

— Похоже, здесь тебе будет веселее, чем обычному дворянину, — сказал Лауренц, похлопывая младшего брата по спине. — Удачи, Бертрам.

Бертрам в ответ лишь кивнул. Хотя он не выглядел полностью убежденным, у меня, по крайней мере, возникло ощущение, что он сделает каждый свой опыт здесь полезным в той или иной степени.

— Розмайн, я тоже хочу получить много опыта, — сказал Мельхиор, в его глазах цвета индиго появился блеск. — Я хочу иметь много талантов, как у тебя. Это так удивительно, как ты можешь делать то, что не может никто другой.

Я улыбнулась ему.

— Большинству других дворян не хватает храмового опыта, так что ты сможешь использовать свое время здесь по полной.

Ходить в храм означало путешествовать по сельским городам для проведения церемоний, поэтому он определённо получит много интересных впечатлений.

— Точно!

Энтузиазм Мельхиора, несмотря на то, что он был членом герцогской семьи, казалось, вселил в остальных детей оптимизм по поводу их новой жизни в храме и предстоящих переживаний. Но пока я наслаждалась удовлетворением от того, что подняла их настроение, Дамуэль наклонился и прошептал мне на ухо.

— Госпожа Розмайн, я изо всех сил пытаюсь понять, почему это представление так их обрадовало. Они не смогут воссоздавать магические камни, не имея огромного запаса магической силы.

— Дамуэль! Шшш!

***

Дети выбрали себе слуг. После весенней молитвы их примут в священники-ученики. Тем временем их слуги обсуждали обустройство комнат. Разговоры о поварах и еде должны были подождать до встречи с Бенно и Фридой.

Хартмут, главный священник, оглядел вновь избранных слуг.

— Все вы будете заниматься подготовкой своего нового господина или госпожи. Я дам инструкции по их обучению в качестве священников в синих одеждах позже. Они начнут посещать приют после весенней молитвы и под руководством господина Мельхиора, хотя не волнуйтесь: мои собственные частые посещения уже подготовили для вас почву.

«Он, кажется, гордится последней частью, но на самом деле священники не должны так часто посещать приют».

Я всегда надеялась, что культура приюта и храма изменится, и, похоже, это происходит быстрее, чем я могла предположить. Когда я только начала ходить в приют в качестве священницы-ученицы, я была уверена, что это не то место, где кандидат в аубы может появиться по своему желанию. И все же, похоже, что теперь последователи Мельхиора совершенно иначе смотрят на храм. И пока я надеялась, что эти позитивные изменения продолжатся, Хартмут вдруг начал прощальную молитву:

— Давайте вознесем наши молитвы могущественным королю и королеве бесконечных небес, могущественной вечной пятёрке, которые правят смертным царством: Фрютрене, богине воды, Лейденшафту, богу огня, Шуцерии, богине ветра, Гедульрих, богине земли, Эйвилибу, богу жизни, — и, наконец, госпоже Розмайн, святой Эренфеста.

— Слава богам!

Служители и служительницы молитвенно подняли руки и правую ногу вверх. Даже дети, которые вошли в храм только этой зимой, выполнили этот жест без малейшего колебания. Между тем те, кто оказался в храме совсем недавно: Матиас, Лауренц, последователи Мельхиора и дети из игровой комнаты, — слегка растерялись.

«Подождите, что это была за последняя часть?»

Хартмут произнес молитву так естественно, что я не обратила внимания на слова, но теперь, когда я подумала об этом... неужели он включил моё имя в число имен богов? Меня охватило внезапное желание крикнуть: «Что это значит?!» — и допросить его... но мы были на виду у стольких людей.

В конце концов, я ушла без единого слова протеста и с натянутой улыбкой.