Онлайн чтение книги Власть книжного червя Ascendance of a Bookworm
751 Побочная история: Ханнелора — Церемония вручения (❀)

Коронация и вступление в должность нового ауба обычно проходили во время собрания герцогов, поэтому несовершеннолетние не могли присутствовать на них, однако сегодняшняя церемония была совершенно беспрецедентной. Новому зенту собиралась передать Грутрисхайт госпожа Розмайн, воплощение богини. Кроме того, была вновь осознана важность ритуалов, и чтобы как можно шире распространить это знание, исправив неприязнь дворянского общества к храму, было решено, что к участию в церемонии вручения будет допущен каждый крещёный ребёнок.

— Здесь не слишком много детей, ещё не поступивших в академию... — размышляла я вслух, медленно оглядывая зал с мест для герцогской семьи Дункельфельгера. Мне всегда так не везло со временем, что я уже и не надеялась попасть на церемонию вручения, но госпожа Розмайн, воплощение Местионоры, сделала всё возможное, чтобы пригласить меня на встречу с королевской семьёй. 

«Похоже, время стало благосклоннее ко мне».

Я сжала в руках амулет, который сделала для меня моя служанка Кордула, и вознесла молитву богине времени Дрефангуа. Именно благодаря её руководству я обрела такую удачу.

Мой брат Лестилаут усмехнулся. 

— Само собой разумеется. Не посылают же детей на собрание герцогов. Мало кто из аубов захочет, чтобы едва крещёный ребёнок присутствовал на мероприятии, в котором участвует королевская семья. — Он бросил взгляд на дочь второй жены нашего герцогства. — Даже нам пришлось долго обсуждать, кого можно взять с собой.

У второй жены отца было двое крещёных детей. Мы взяли с собой Лунгтазу, однако всё же решили оставить дома её старшего брата Раоферега. Нам меньше всего хотелось проявлять неуважение.

Среди взрослых тоже шли споры, кому следует отправиться на церемонию, хотя и по другой причине. Лестилаут упрямо твердил, что, как наш следующий ауб, он обязан присутствовать на церемонии и укреплять свои связи с новым зентом и воплощением богини, в результате чего дядя и дедушка вынуждены были остаться. Конечно, он занял такую позицию только после того, как узнал от наших родителей, что госпожа Эглантина и госпожа Розмайн исполнят танец посвящения, а потому его истинные намерения были для всех нас очевидны. Матушка взяла с него обещание не приносить на церемонию никаких художественных принадлежностей и даже несколько раз проверила его вещи сегодня утром.

«И это взрослый человек, будущий ауб. Неудивительно, что аубы не горят желанием брать на церемонию своих детей».

— И всё же, — продолжал Лестилаут, — Эренфест взял с собой ребёнка, ещё не вошедшего в академию. Думаю, это была их идея. Он очень заметен здесь в своих одеяниях главы храма, не так ли?

Он имел в виду господина Мельхиора, юного кандидата в аубы, знакомого мне по победному пиру в Эренфесте.

— Господин Мельхиор сменил госпожу Розмайн как следующий глава храма, — сказала я. Его гордая улыбка, с которой он выразил желание пойти по стопам сестры, укрепила меня в мысли, что к госпоже Розмайн вовсе не относились холодно из-за того, что она была приёмной дочерью; в Эренфесте действительно было нормой, что один из кандидатов в аубы служил в храме.

— Хм. Глава храма во времена возрождения значимости ритуалов, — ядовито заметил Лестилаут. — Должно быть, ему суждено стать следующим аубом Эренфеста. Я не понимаю, почему Вильфрид так беззаботно ухмыляется, когда у него украли будущее и невесту.

— Ты говоришь, что его лишили невесты, но в Эренфесте уже давно было известно об отмене их помолвки. Изначально планировалось, что госпожа Розмайн будет удочерена королём и выйдет замуж за следующего зента. 

Во время победного пира мы узнали, что разрыв помолвки произошёл в результате соглашения между аубом Эренфеста и зентом, а значит, господин Вильфрид ничего не мог сделать, чтобы предотвратить потерю невесты.

— Кроме того, — сказала я, — аубом Эренфеста становится не обязательно глава храма. Раньше эту должность занимала госпожа Розмайн, но на пост следующего герцога претендовал господин Вильфрид.

Когда мой брат потребовал диттера по краже невесты, господин Вильфрид заявил, что будет участвовать в игре в качестве следующего ауба Эренфеста. Он выиграл и защитил госпожу Розмайн, так что я сомневалась, что отмена помолвки, не зависящая от него, станет достаточным основанием, чтобы лишить его прав как наследника.

— Всё равно он ничтожество, — проворчал Лестилаут. — Он говорил о её защите, но королевская семья всё равно забрала Розмайн, как я и предупреждал во время нашего сражения.

Это было правдой. Несмотря на помолвку, госпожа Розмайн оказалась беззащитна перед властью короны. Трудно отрицать, что королевская семья специально вмешалась в диттер, чтобы заполучить её для себя.

— Не могу не согласиться с тобой, брат, но госпожа Розмайн никогда не была подходящей кандидатурой на роль первой жены ауба Дункельфельгера. Она не из тех, кто берёт бразды правления в свои руки; скорее, ей нужен кто-то, кто будет держать её саму под контролем.

К несчастью для Лестилаута, я сомневалась, что ему удалось бы справиться с подобной задачей. Это трудно выразить словами, но госпожа Розмайн имеет совершенно уникальный образ мышления. Я вспомнила, как во время заказа украшений для волос слушала её радостные рассказы о желаемом будущем, и тут же тряхнула головой, постаравшись не думать об этом. Только человек, привыкший поддерживать других, мог занять место подле госпожи Розмайн. Мой брат, воспитанный так, чтобы возвышаться над другими, не подходил на роль её мужа.

— И ты думаешь, что этот «кто-то» — Фердинанд? —  спросил Лестилаут.

— Да, — ответила я. — Я чувствовала это, когда была в Эренфесте, поэтому мне стало легче, когда я услышала, что он собирается на ней жениться.

На днях я с удивлением узнала от родителей, что господин Фердинанд стал женихом госпожи Розмайн и без нашего вмешательства. Король Трауквал приказал ему жениться на девушке, которая, не имея достаточного опыта, станет аубом Аренсбаха. Господин Фердинанд должен был помогать ей в управлении, а после церемонии звёздного сплетения немедленно удочерить госпожу Летицию, чтобы вырастить из неё следующего ауба. Именно поэтому он переехал в Аренсбах и играл столь важную роль в управлении герцогством, несмотря на то, что женитьба ещё даже не состоялась.

Как выяснилось, Дитлинда не окрасила основание своего герцогства — весьма необычное развитие событий, учитывая её одержимость идеей стать аубом. Вместо этого она попросила свою сестру Альстеду, высшую дворянку по мужу, окрасить основание вместо неё.

Альстеда была замужней женщиной. Её муж, Блазиус, в результате гражданской войны был низведён до ранга высшего дворянина, но как бывший кандидат в аубы, он мог без проблем управлять герцогством. Если бы Альстеда была официально признана следующим аубом Аренсбаха, королевский приказ, данный господину Фердинанду, был бы автоматически аннулирован.

Однако госпожа Розмайн украла основание Аренсбаха до того, как Альстеду признали аубом. Она была несовершеннолетней девушкой без достаточного опыта, поэтому королевский приказ остался в силе. Я чувствовала себя немного глупо из-за того, что посвятила столько своего внимания тому, чтобы свести её с господином Фердинандом.

— О прежней помолвке госпожи Розмайн уже довольно давно не могло быть и речи, — повторила я. — Королевский приказ естественно имеет приоритет. Теперь я понимаю, почему господин Фердинанд относился к ней как к своей невесте и почему он возглавил войска Аренсбаха от её имени.

— И всё же для точного следования королевскому приказу Розмайн придётся сразу после замужества взять приёмную дочь и дать ей в будущем унаследовать герцогство. Общество не позволит им выбирать, каким частям приказа подчиняться.

Затем мой брат указал на фиолетовые накидки, отмеченные синими и желтыми крестами. Госпожа Летиция была единственной, кто сидел на местах для членов герцогской семьи Аренсбаха. Она ещё не поступила в академию, поэтому её присутствие означало, что она всё ещё считалась членом герцогской семьи.

— Ты думаешь, господин Фердинанд последует королевскому приказу в отношении Летиции? — спросила я.

— Кто знает? Если они с Розмайн будут его придерживаться, то их приёмная дочь станет причиной раздора в их новом герцогстве. Если же они полностью проигнорируют его, то их помолвка прекратит своё существование. Пока что самым безопасным для них будет хотя бы сделать вид, что они выполняют приказ.

Желающих стать мужем госпожи Розмайн, учитывая её влияние на нового зента, было бесчисленное множество, и многие дворяне Аренсбаха наверняка опасались, что при правлении госпожи Розмайн и господина Фердинанда в их землях начнёт главенствовать Эренфест. Высокоранговые герцогства также не станут смотреть сквозь пальцы на процесс рождения подчинённого Эренфесту великого герцогства.

— Сейчас тревожные времена, дорогой брат, но я подозреваю, что господин Фердинанд размышлял над всем этим не меньше, чем ты. Он продумывает все варианты развития событий и разрабатывает планы для каждого из них. Я содрогнулась от ужаса, когда увидела это своими глазами.

Не успел разговор перейти к настоящему дитеру, как Лестилаут поднял руку. 

— Не стоит продолжать. Достаточно людей уже сказали мне об этом.

— Она права, Лестилаут, — вмешалась матушка, затем понизила голос настолько, чтобы он слился с гулом других дворян. — Госпожа Эглантина согласилась посвятить госпоже Розмайн своё имя, чтобы получить Грутрисхайт, и, вероятно, именно господин Фердинанд предложил эту идею. Получать от неё королевские приказы будет проще простого, и госпоже Розмайн не придётся беспокоиться о королевском вмешательстве.

Лестилаут скривился.

— Фердинанд использовал Грутрисхайт в качестве разменной монеты, чтобы заставить нового зента посвятить имя? Ещё одно подтверждение, что все в Дункельфельгере совершенно заслуженно зовут его Повелителем Зла. Он готов пойти на любую подлость лишь бы добиться своего.

«Совершенно согласна».

***

Раздался звон третьего колокола, указывающего на начало церемонии. Двери широко распахнулись, и в зале сразу же воцарилась тишина.

Как и во время церемоний выпуска и совершеннолетия, в зале были установлены сцена и алтарь. Первыми вошли музыканты со своими инструментами, которые должны были исполнить ту же роль, что и выпускники во время выпускной церемонии, предложив свои песни богам. Прищурившись, я заметила среди них рыжеволосую девушку — личного музыканта госпожи Розмайн, которая играла для нас во время чаепитий.

Двери закрылись, следующая группа — священники. Они вошли через вход, которым обычно пользовались учителя. Я узнала некоторых из тех, кто шёл впереди.

— Впереди идёт Хартмут, — сказала я.

— Ааа, да. Жених Клариссы. Как странно узнавать главного священника Эренфеста на церемониях в дворянской академии.

Во время собрания герцогов и ритуала посвящения в дворянской академии мы видели Хартмута чаще, чем представителей храма Центра. Я не могла представить, как церемонии в академии проводит кто-то ещё.

Облачённый в голубые одежды, Хартмут миновал сцену для посвящения и остановился перед алтарём. Он огляделся, убедился, что священники находятся на своих местах, затем неторопливо оглядел зрителей и достал магический инструмент, усиливающий звук.

— Узрите же зента, избранного воплощением Местионоры: госпожу Эглантину.

Мы повернулись к двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как она распахнулась, явив женщину, о которой шла речь. Она элегантно улыбнулась и вошла в сопровождении принца Анастасия. На них, казалось бы, из ниоткуда обрушился свет благословения.

— О, боже! Благословение!

— Боги благословили её, как во время выпускного!

На госпоже Эглантине и принце Анастасии были те же наряды, что и на выпускном вечере, что, должно быть, делало параллель ещё более очевидной. Свет, мерцающий вокруг нашей будущей королевы, был словно окном в прошлое. Я вспомнила, как глава храма в то время с энтузиазмом заявил, что это благословение богов, и действительно, увидев это зрелище, сложно не поверить в то, что они выбрали госпожу Эглантину своим новым зентом.

Госпожа Эглантина с золотистыми волосами, свободно завязанными за головой, грациозно шла по залу, пока на неё продолжали сыпаться благословения. Возможно, потому, что отныне она будет служить новым зентом страны, её обычная мягкость исчезла, сменившись чем-то гораздо более резким. Суровое выражение лица принца Анастасия также передавало всю тяжесть роли, которая теперь ожидает его любимую жену.

Лестилаут нетерпеливо барабанил пальцами по деревянному ограждению, отделявшему нас от королевских особ внизу. Зрелище, представшее перед нами, было столь величественным, что он, должно быть, хотел запечатлеть его на бумаге.

Когда госпожа Эглантина дошла до сцены и остановилась, Хартмут сделал следующее объявление:

— Узрите же: госпожа Розмайн, воплощение Местионоры, богини мудрости.

Я обернулась и снова уставилась на дверь. Мать и отец рассказывали о воздействии божественной силы госпожи Розмайн, но мне выпал шанс увидеть это своими глазами.

«Она излучает божественность и власть — так описывали её мои родители. Я даже представить себе не могу, как это выглядит. Божественная сила, видимо, со временем исчезает, поэтому я очень рада, что у меня есть шанс увидеть её».

— О, так это и есть воплощение богини...

— Как красиво!

Госпожа Эглантина поразила всех нас полученным благословением, но выход госпожи Розмайн был гораздо более захватывающим. Она вошла в зал с господином Фердинандом в качестве сопровождающего, излучая бледный свет и нежную божественную ауру — она чувствовалась даже со зрительских мест. Я могла лишь смотреть на неё в полнейшем благоговении.

«Удивительно, что господин Фердинанд всё ещё способен сопровождать её».

Даже если бы госпожа Розмайн выглядела точно так же, как и раньше, то, оказавшись так близко к ней, я неизбежно была бы вынуждена преклонить колени. То же самое можно сказать и о моих родителях. Это был ещё один пример того, как господин Фердинанд отличается от других.

— Я помню госпожу Розмайн совсем не такой...

— Я отказываюсь верить, что всё это — просто результат скачка роста.

Я кивнула, слушая болтовню толпы.

«Да, я потеряла дар речи, когда впервые увидела её взрослую внешность. Я думала, что никогда не стану ниже неё, и вдруг она обогнала меня на несколько голов! Мой брат возразил, что она далеко не первая, кто вырос выше меня, но это совершенно другой случай! Кто-нибудь, пожалуйста, поймите моё горе!»

— Магические камни госпожи Розмайн сияют вместе с ней, — заметила матушка.

Я вернулась в чувство и усилила зрение. Сияние госпожи Розмайн объяснялось не только божественной силой — радужные магические камни, прикреплённые к её украшениям, были просто ослепительно сияющими. Когда она проходила через зал, они мелодично звенели и мерцали, как звёзды. Я не могла даже предположить, сколько украшений она скрывала под своими белыми одеждами, но многоцветный свет пробивался сквозь рукава и делал слабо различимыми очертания её рук. Даже беглого взгляда на эти украшения было достаточно, чтобы понять, что госпожа Розмайн, воплощение Местионоры, стоит выше госпожи Эглантины.

Тёмные волосы госпожи Розмайн колыхались при каждом шаге. Локоны цвета ночного неба и глаза, подобные двум золотым лунам, — явное благословение Бога Тьмы и Богини Света — делали её похожей на Местионору из мифов. Выросшая благодаря силе Анвакса, бога роста, нынешняя госпожа Розмайн — поистине воплощение богини.

«А ведь прошло всего десять дней с тех пор, как мы расстались после битвы в Эренфесте».

Я была поражена тем, что кто-то может так разительно измениться за столь короткое время. Мы обе были девочками, и, будучи её подругой, я далеко не впервые видела её взрослую внешность, но восхищение всё равно не покидало меня. Не привыкшие к ней, должны совершенно потерять себя.

Я снова взглянула на брата, который не проронил ни слова с момента появления госпожи Розмайн. Его глаза были широко распахнуты, а рот безвольно раскрыт. Я поняла, что он ошеломлён, потому что его пальцы оставались совершенно неподвижными и больше ничего не вычерчивали на преграде. Он смотрел на госпожу Розмайн в отчаянной попытке запечатлеть её образ в своей памяти.

— Совсем недавно Богиня Мудрости спустилась в тело госпожи Розмайн. Полагаю, каждый из вас чувствует колебание её божественной силы, — обратилась к дворянам госпожа Эглантина, голос которой стал громче благодаря инструменту, взятому у Хартмута. Она передала послание от богов, а затем вкратце коснулась нашей войны с ланценавцами. — Подробности будут сообщены на собрании герцогов. Сегодня воплощение Местионоры вернёт нам Грутрисхайт, который мы так постыдно потеряли.

По команде господина Фердинанда госпожа Розмайн поднялась на сцену для танца посвящения. Не успела она ступить на неё, как на сцене ожил магический круг — тот самый, который лишь на мгновение появился перед госпожой Дитлиндой.

— Этот давно забытый круг, возникший в глубокой древности, отвечает тем, кто достоин стать кандидатом в зенты, — пояснил господин Фердинанд. — Тот, чей танец посвящения не открывает путь к богам, не способен стать зентом. Мы надеемся дать детям, собравшимся сегодня, шанс получить мудрость Местионоры и осознать важность религиозных церемоний и молитв богам.

Затем он отпустил руку госпожи Розмайн, ушёл со сцены и присоединился к музыкантам, взяв в руки фешпиль.

— О, боги. Господин Фердинанд намерен играть?

— Он с музыкантами. Должно быть, намерен.

Господин Фердинанд взял несколько нот, убедившись, что его фешпиль находится в гармонии с остальными инструментами. Они были готовы начать. Госпожа Розмайн, должно быть, заметила это, потому что опустилась на колени на круглой сцене и стала молиться:

— Я та, кто возносит молитвы и благодарности богам, создавшим этот мир...

Музыканты заиграли на своих инструментах, и господин Фердинанд начал петь. Усиливающие звук инструменты разнесли его голос по всему залу.

На сцене госпожа Розмайн медленно подняла голову и встала так плавно, словно была бесплотной. Она раскинула руки в стороны и устремила взгляд в далёкие небеса. Крошечные радужные магические камни на тыльной стороне её рук вычерчивали в воздухе изящные дуги, когда она кружилась.

— Да примут боги наши молитвы, — произнесла она, и так начался невиданный доселе танец богини. Ни один глаз не отрывался от её выступления.

«Столб света…»

Магический круг засиял ещё ярче, и из символов каждого из верховных богов поднялись семь колонн соответствующего цвета. Они поднимались в такт вращению госпожи Розмайн и взмахам её рукавов.

— Статуи на алтаре двигаются... — пробормотал отец.

Я повернулась и увидела, что он прав: статуи богов двигались сами по себе, образуя путь на вершину.

«Это путь к богам?»

Теперь уже было известно, что во время религиозных церемоний в дворянской академии появляются столбы света. Однако видеть, как движутся статуи на алтаре, было для меня совершенно ново.

— Такого не случалось на других церемониях академии, — ответила я.

— По словам госпожи Розмайн, обычно он открывается во время ритуала божественной защиты. Возможно, круг должен наполнить своей магической силой кандидат в зенты.

Пока я продолжала тихий разговор с отцом, столбы закончили расти. Должно быть, сцена была полностью наполнена божественной силой госпожи Розмайн. На мгновение столбы повисли в воздухе, а затем обрушились на зал, создавая яркие волны, которые по красной ткани устремились к алтарю, также как во время церемонии посвящения. Божественные инструменты зажглись один за другим.

Когда все инструменты засияли, госпожа Розмайн опустилась на колени и перестала двигаться. Её танец настолько заворожил меня, что я даже не успела осознать, что он закончился.

— Хвала богам.

Её голос разнёсся по залу, и все божественные инструменты разом вспыхнули. В мгновение ока госпожа Розмайн пропала.

— Она исчезла!

— Что происходит?!

Когда зрители зашевелились, статуи богов снова пришли в движение, вернувшись на свои места. Магический круг и сияющие колонны исчезли, и всё вернулось на круги своя. Как будто ничего и не было.

— Это похоже на то, что происходило во время битвы за лекционный зал... — пробормотал отец. В своём докладе он упомянул, что статуи засияли, а три человека на алтаре исчезли. Я была удивлена, что стала свидетелем той же сцены.

«О?.. Но на этот раз господин Фердинанд не пропал».

Я бросила взгляд на сцену и увидела его среди музыкантов. Он опустил фешпиль и вскочил на ноги, его глаза были устремлены на алтарь.

— Розмайн пригласили в Сад Начал, — объявил Фердинанд. — Госпожа Эглантина, будьте добры. Боги ждут.

Наша будущая королева кивнула и поднялась на сцену, кровь отхлынула от её лица. Как жестоко было заставлять её танцевать после госпожи Розмайн.

— Хотя это её долг как кандидата в зенты, нелегко, когда тебя сравнивают с госпожой Розмайн... — сказала я себе под нос.

Лестилаут насмешливо хмыкнул.

— Пройдёт немного времени, и ты окажешься в таком же положении. Разве тебе не нужно будет танцевать рядом с ней на выпускной церемонии вручения?

— О...

«Боюсь, мои неудачи со временем отнюдь не закончились».

***

В отличие от госпожи Розмайн, когда госпожа Эглантина вышла на сцену, под ней не засиял немедленно магический круг. Однако после того, как она встала на колени и начала молиться, круг стал медленно проявляться. Увидев это, зрители вздохнули с благоговением и облегчением; должно быть, они были рады узнать, что для активации круга выбора не нужно излучать божественную силу.

«Во время выступления госпожи Розмайн мы все были так очарованы, что даже не дышали».

Снова заиграли музыканты. Я заметила, что песня стала тише, чем раньше, и что на этот раз голос исполнителя отличался. Быстрый взгляд показал пустое место, рядом с которым лежал фешпиль.

«Должно быть, господин Фердинанд ушёл».

Он так красиво пел во время выступления госпожи Розмайн, но теперь его не было ни среди музыкантов, ни на сцене. Я решила спросить об этом у брата, но он был слишком сосредоточен на танце госпожи Эглантины.

«Не думаю, что он меня сейчас услышит».

Я постаралась выбросить господина Фердинанда из головы и вместе с братом стала наблюдать за выступлением госпожи Эглантины. Её танцу не хватало неземной божественности предыдущего выступления, но, тем не менее, он был прекрасен. Если бы мы оценивали их только по технике, она, несомненно, заняла бы первое место.

Магический круг увеличивался по мере того, как госпожа Эглантина кружилась, как и яркие столбы. У меня свело живот, когда статуи отказались сдвинуться с места, и хотя в конце выступления они всё-таки сдвинулись, худшее было ещё впереди — даже закончив свой танец и помолившись богам, она осталась на вершине сцены.

— Она не исчезла... Значит ли это, что она потерпела неудачу?..

— Нет, боги, кажется, приглашают её в алтарь...

По залу пронёсся тревожный ропот, что госпожа Эглантина не была признана истинным кандидатом в зенты. В этот момент Хартмут вышел вперёд и указал на вершину святилища.

— Путь к богам открыт, — объявил он. — Госпожа Эглантина — боги ждут.

Она не исчезла, но открывшийся путь означал, что она получила одобрение богов. По комнате прокатилась волна облегчения.

Госпожа Эглантина подняла голову, встала и повернулась к святилищу. Теперь, когда она открыла путь к богам и доказала свою состоятельность в качестве кандидата в зенты, она казалась ещё более прекрасной, чем прежде.

Принц Анастасий поднялся на сцену и взял свою жену за руку. Он попытался проводить её до самого верха святилища, но успел пройти лишь немного, прежде чем его остановила скрытая преграда. Госпоже Эглантине пришлось идти одной.

— Полагаю, только завершившие ритуал способны подняться в алтарь... — прошептала я.

— Или только те, кто сочтены достойными стать следующим зентом, — ответил отец.

В его словах чувствовалась несомненная весомость, словно он хотел, чтобы я прочла между строк, но я не знала, на что он намекает.

Госпожа Эглантина прошла мимо статуй верховных богов, которые теперь стояли лицом друг к другу, и продолжила путь через вход на вершине алтаря. Не успела она исчезнуть, как статуи вернулись на свои места.

— Ооо...

Даже для взрослых эта церемония была чрезвычайно новым опытом. По залу вновь пронёсся восхищённый ропот.

— Это был поистине великолепный танец посвящения, — сказал кто-то на трибунах. — Никогда бы не подумал, что танец, исполняемый во время выпускного, служит столь замечательной цели. Я задавался вопросом, о чём думала академия, когда проводила эти ритуалы посвящения, но теперь понимаю, что, должно быть, боги желали их.

— Так вот как передавалась сила в древние времена... — размышлял другой. — Я чувствую себя благословённым от того, что видел воплощение Местионоры своими глазами и испытал на себе её божественную силу.

— Я сомневался, когда её впервые назвали воплощением богини, но, увидев её воочию, соглашусь, что лучшего описания не найти.

Почти все говорили о госпоже Розмайн. В тех случаях, когда упоминалась госпожа Эглантина, о ней говорили лишь как о «безопасном выборе» для трона, поскольку она получила одобрение воплощения богини.

Лестилаут вздохнул. 

— Подозреваю, они хотели продемонстрировать, что воплощение богини имеет больший статус, чем новый зент, но всё же... я бы хотел, чтобы порядок танцев был обратным.

Я согласна. Танец госпожи Эглантины был великолепен. Она успешно активировала круг, создала столбы света и передвинула статуи. Если бы она танцевала первой, зрители, несомненно, были бы тронуты рождением нового зента. Но из-за того, что ей пришлось следовать за ещё более чудесным выступлением госпожи Розмайн, впечатление оказалось смазанным.

— Господин Фердинанд заметил, что дела редко идут по плану, когда в них замешана госпожа Розмайн... — сказала мама. — Похоже, он был прав.

— Что-то пошло не так? — спросила я.

Она тревожно улыбнулась, и в моей памяти всплыл пустой стул среди музыкантов. Взволнованная я обвела взглядом комнату, но нигде не увидела господина Фердинанда. Моё внимание переключилось на свиту госпожи Розмайн, которая наблюдала за происходящим с мест Аренсбаха. Некоторые из них тоже исчезли.

Пока мои мысли неслись вскачь, Хартмут, последователь госпожи Розмайн, начал молиться на сцене. Ничто в его облике не указывало на резкое изменение расписания или причину для беспокойства о госпоже Розмайн или господине Фердинанде.

Я наблюдала за алтарём, но статуи больше не двигались. Возможно, и госпожа Розмайн, и госпожа Эглантина всё ещё были на аудиенции у богов. Все в зале радовались рождению нового зента, но мне отчего-то было не по себе.

***

— Тишина! — крикнул Хартмут, его голос прорезал шум в комнате. — Новый зент и госпожа Розмайн, воплощение Местионоры, возвращаются!

Наконец статуи сдвинулись с места, и путь к богам снова открылся. В зале воцарилась тишина, и все мы смотрели на вершину алтаря. Первой вернулась госпожа Эглантина, за ней последовала госпожа Розмайн. Резкое исчезновение последней заставило меня скептически отнестись к тому, что они обе получили одно и то же приглашение, но вид их вместе развеял последние сомнения.

Госпожа Эглантина взяла госпожу Розмайн за руку, и они вместе спустились с алтаря. Божественная сила, излучаемая госпожой Розмайн, стала будто ещё сильнее, чем прежде.

— Гх ... — простонал Лестилаут. — Почему меня лишили моих принадлежностей для рисования?!

— Потому что было бы невежливо и, возможно, даже кощунственно, если бы ты начал рисовать во время этой самой священной церемонии, — ответила я. 

Он так отчаянно желал запечатлеть этот момент на бумаге, что я испугалась, что он может выставить герцогскую семью Днукельфельгера в дурном свете.

— Ещё более кощунственным кажется оставить эту церемонию не запечатлённой. Я должен немедленно вернуться в свою комнату и...

Лестилаут попытался встать, но матушка одарила его ледяной улыбкой. 

— Я разрешаю тебе уйти в тишине, но церемония ещё не закончена, — сказала она. — Не будет ли самым кощунственным пропустить вручение Грутрисхайта, самую замечательную часть нашего пребывания здесь? Разумеется, если ты будешь вести себя неподобающим для кандидата в аубы Дункельфельгера образом, я немедленно удалю тебя из зала.

Он сел обратно и глубоко вздохнул. Мать смотрела на него напряжённым взглядом, который говорил: «Веди себя тихо, если хочешь увидеть остальную часть церемонии».

— Значит, мой единственный выбор — выжечь это зрелище в своей памяти... — заключил брат. — Очень хорошо. Я был рождён для этого. 

Не отводя глаз, он пристально посмотрел на госпожу Эглантину и госпожу Розмайн. Меня охватило желание отползти на дальний край своего кресла.

«Мама! Ради всех, пусть его немедленно выведут!»

Мы все наблюдали, как две девушки грациозно спускаются с алтаря. Божественная сила, излучаемая госпожой Розмайн, определённо усилилась, но госпожа Эглантина переносила её с улыбкой.

— То, что она может держать госпожу Розмайн за руку, не будучи при этом ошеломлённой, доказывает, что она может стать следующим зентом, — заметила я.

— Это доказывает, что у неё более чем достаточно решимости занять трон, — добавил отец. Он говорил сурово и выглядел особенно торжественно.

И снова я почувствовала, что в дело вступили обстоятельства, выходящие за рамки моего понимания. Я догадалась, что госпожа Эглантина смогла выдержать божественную силу госпожи Розмайн не потому, что она обладала какими-то особыми качествами как зент, а потому, что принесла какую-то великую жертву.

Вскоре они добрались до места, где выстроились Хартмут и другие священники. Хартмут подошёл к госпоже Розмайн и поднес к её рту магический инструмент, усиливающий звук.

— О благословенный богами зент, объяви о своей верности Богине Света и богам, что служат ей. Белоихкрон!

В мгновение ока корона Богини Света оказалась в руках госпожи Розмайн. Госпожа Эглантина преклонила перед ней колени, ещё раз продемонстрировав, что воплощение Местионоры обладает большим авторитетом, чем даже правительница страны.

Госпожа Розмайн возложила корону на склонённую голову госпожи Эглантины и сделала шаг назад. Хартмут вручил инструмент для усиления звука нашему новому зенту, которая приняла его и произнесла клятву верности богам:

— Я, Эглантина, клянусь Богине Света и двенадцати богам, которые служат ей, исправить искажения, укоренившиеся в Юргеншмидте, возродить старые ритуалы в качестве главы храма Центра и сдержать обещания, данные госпоже Розмайн, воплощению богини Местионоры.

Корона вспыхнула ярким светом. Госпожа Эглантина заключила нерушимый договор с богами.

Госпожа Розмайн развеяла божественный инструмент, а Хартмут взял у госпожи Эглантины инструмент для усиления звука. Он снова поднёс его ко рту воплощения богини.

— Он позволил госпоже Эглантине взять в руки инструмент, так почему же с госпожой Розмайн он поступил иначе? — ворчал мой брат, скривившись. — Так хуже видно. 

Он хотел запечатлеть в памяти божественную красоту этих двух девушек, и поэтому даже малейшее препятствие приводило его в ярость.

— Он не может позволить госпоже Розмайн прикоснуться к нему, — объяснил отец. — Она не может управлять окрашенной богиней магической силой так, как обычной, и превратит большинство магических камней в пыль в одно мгновение.

У нас отвисли челюсти.

— Не помешает ли это её повседневной жизни? — спросила я. Мне и в голову не приходило, что госпожа Розмайн переносит такие тяжёлые испытания.

Мой отец не ответил. Он слегка пошевелил пальцем, указывая на алтарь, и сказал: 

— Не отвлекайся. Она собирается вручить госпоже Эглантине Грутрисхайт.

Мы с Лестилаутом сразу же повернулись. Госпожа Розмайн подождала, пока Хартмут поместит перед ней магический инструмент, а затем сделала новое заявление:

— В Саду Начал боги признали в госпоже Эглантине нового зента. Теперь, когда она присягнула Богине Света, я дарую ей Грутрисхайт.

Хартмут тут же опустил инструмент. Госпожа Розмайн подняла правую руку к потолку, превратила свой штап в перо, а затем изящно начертила в воздухе магический круг своей магической силой.

— Что это за магический круг? Я не узнаю его...

— Он выглядит как имеющий все атрибуты. Мало кто смог бы активировать его так играючи.

Когда по залу пробежало очередное волнение, госпожа Розмайн начала молиться. Нам пришлось напрячь слух, чтобы всё расслышать: Хартмут решил не подносить к ней магический инструмент и просто с гордостью наблюдал за своей госпожой.

— О могущественный король и королева бескрайних небес...

При этих словах магический круг засветился ослепительным золотым светом, а его края заполонила темнота. Все смотрели на круг с благоговением, шёпот тут же утих: вся комната пыталась расслышать, что говорит госпожа Розмайн.

— ...О могущественная вечная пятерка, правящая царством смертных, о богиня воды Фрютрена, о бог огня Лейденшафт, о богиня ветра Шуцерия, о богиня земли Гедульрих, о бог жизни Эйвилиб...

Каждый раз, когда она произносила одно из имен богов, магическая сила вытекала из её штапа и заставляла светиться соответствующий знак на магическом круге.

— Пожалуйста, услышьте мою молитву и любезно даруйте свои благословения. Я предлагаю вам силу и посвящаю своё служение и благодарность. Пусть ваша божественная защита будет дарована новому зенту: сила воды, что питает почву, огня, который нельзя загасить, ветра, оберегающего от опасностей, земли, которая есть везде, и жизни, что никогда не уступает. Пусть они достанутся ей все до единого.

Радужный свет падал на госпожу Эглантину, когда она стояла на коленях. Я впервые видела благословение со всеми атрибутами, и зрелище было настолько божественным, что я даже невольно перестала дышать.

Вскоре свет благословения прекратился. Госпожа Розмайн повернулась к Хартмуту. Должно быть, она хотела сказать что-то ещё, потому что он снова поднес магический инструмент к её губам.

— Госпожа Эглантина, явите свой Грутрисхайт и продемонстрируйте всем, что вы — зент.

Госпожа Розмайн сделала шаг назад. Свет, который мы только что наблюдали, должно быть, предназначался для вручения Грутрисхайта нашему новому зенту. Я перевела взгляд на госпожу Эглантину, желая увидеть его, но её руки оказались пусты.

Я уже начала беспокоиться, когда госпожа Эглантина поднялась на ноги, выглядя ничуть не обеспокоенной. Она приложила обе руки к груди и крикнула, чтобы все услышали.

— Грутрисхайт!

В одно мгновение в её руках появился толстый фолиант. Она подняла его в воздух, чтобы все могли его увидеть.

— Ооо!

— Настоящий Грутрисхайт!

— Воплощение Местионоры даровало госпоже Эглантине Грутрисхайт!

Каждый дворянин в Юргеншмидте с тревогой ждал возвращения Грутрисхайта. И теперь, когда госпожа Эглантина обрела его, в стране вновь появился истинный зент. Я взглянула на госпожу Розмайн, столь дорогую мне подругу, и внезапное тепло разлилось по моей груди. Свежие слёзы затуманили моё зрение.

— Это просто чудесно... — сказала я.

Моё внимание было приковано не к госпоже Эглантине, а к воплощению богини, стоявшему на шаг позади нее. Госпожа Розмайн улыбалась спокойной улыбкой и выглядела гораздо красивее, чем я могла выразить словами.

— А теперь... — начал Хартмут, охваченный эмоциями. — По милости госпожи Розмайн, воплощения богини Местионоры, на трон взошёл истинный зент. Давайте же воздадим благодарность могущественным королю и королеве бескрайних небес и вечной пятерке, правящей царством смертных: богине воды Фрютрене, богу огня Лейденшафту, богине ветра Шуцерии, богине земли Гедульрих и богу жизни Эйвилибу. Давайте вознесём наши молитвы богам!

Когда Хартмут заговорил, раздался стук. Я повернулась в сторону шума и увидела Мельхиора, стоящего в своих одеждах главы храма. По его примеру поднялись на ноги и некоторые дворяне из Эренфеста и Аренсбаха.

— Что они делают? — спросила я. — Может, нам тоже встать?

— Я не знаю.

Мы были потрясены. Они поднялись с такой убежденностью, что мы начали сомневаться в себе.

— Вознесём молитвы богам! — провозгласили стоящие дворяне. Затем вместе с госпожой Розмайн, Хартмутом и священниками они подняли в воздух обе руки и подняли в молитве одну ногу. Свет благословения излучала не только госпожа Розмайн, но и зрители.

«Я могу понять дворян Эренфеста, поднявшихся на молитву, но почему к ним присоединяются дворяне из Аренсбаха?!»

Было удивительно видеть, что они все на одной волне.

— Госпоже Розмайн и госпоже Эглантине пора отправляться, — объявил Хартмут. — Поднимите за них свои штапы!

Мы сделали всё в точности, как было велено. Принц Анастасий и господин Фердинанд подошли к алтарю, а затем в сопровождении госпожи Эглантины и госпожи Розмайн вышли из зала. Новый зент и воплощение богини грациозно покинули зал в окружении множества огней. Священники закрыли за ними дверь, завершив событие, которое навсегда изменит отношение общества к храму и религиозным церемониям.

— Госпожа Розмайн так давно просила нас пересмотреть отношение к храму, — сказала я. — Теперь это кажется само собой разумеющимся.

Мы приготовились встать, но Хартмут велел нам оставаться на местах. 

— С появлением нового зента на предстоящим собрании герцогов предстоит решить множество вопросов, — сказал он. — Господин Трауквал всё объяснит.

Король — нет, господин — Трауквал несколько раз моргнул, затем медленно встал и подошёл к алтарю. Он выглядел ужасно нездоровым, как и следовало ожидать от человека, только что отстранённого от власти. Дойдя до Хартмута, он принял магический инструмент для усиления звука и начал рассказывать собравшимся аубам о восстании Ланценавии и Аренсбаха.

— До сегодняшнего триумфа — долгожданного возвращения Грутрисхайта и появления истинного зента — многое происходило в тени.

Он дал публичную интерпретацию восстания, а затем перешёл к обсуждению собрания герцогов. Каждый из аубов уделял ему всё своё внимание: до сих пор их держали в неведении.

«Похоже, он скрывает большую часть роли королевской семьи».

Отец и мать уже обрисовали мне ситуацию, но всё же. Как человек, который действительно сражался против Ланценавии в Аренсбахе, я не могла отделаться от ощущения, что события переиначиваются в пользу королевской власти, одновременно сводя к минимуму участие Эренфеста.

«Возможно, таково желание госпожи Розмайн, но даже так…»

Господин Трауквал объявил, что ланценавцы и все дворяне Аренсбаха, которые им помогали, должны быть наказаны, что перед собранием герцогств границы некоторых герцогств будут изменены, и что в результате рейтинг герцогств сильно изменится.

— Это могло бы подождать до собрания герцогств, — ворчал Лестилаут. — Могу я просто вернуться в свою комнату?

— Будь внимателен, — отрезала я назидательно. — Это важная информация для следующего ауба Дункельфельгера.

Затем господин Трауквал объявил, что он и принц Сигизвальд станут аубами, а госпожа Розмайн освободит Аренсбах от власти Каосаифы, богини хаоса, даровав при этом герцогству новое имя и цвет. Только после этого нам разрешили уйти.

Мой брат практически выскочил из зала со своими последователями. Матушка смотрела им вслед с видом покорности, а затем поторопила и меня.

В этот момент к нам подошла Айнлибе, невеста моего брата. Она должна была выйти за него замуж во время предстоящего собрания герцогов, но пока не считалась частью герцогской семьи, а потому сидела на местах для высших дворян.

— Госпожа Зиглинда, — сказала она, глядя вслед уходящему брату, — насчёт господина Лестилаута...

— Подозреваю, что он не выйдет из своей комнаты ещё какое-то время. Как тревожно.

— Я понимаю, почему он так воодушевлен: церемония была более великолепной, чем всё, что я видела до этого, но всё же... я не могу не задаться вопросом, сколько новых картин появится в результате.

Услышав в её голосе такое поражение, мне вдруг захотелось извиниться вместо брата. Любому человеку была бы неприятна мысль о том, что его будущий муж одержим идеей создания произведений искусства с другими девушками.

— Эм, Айнлибе... — сказала я.

— Не волнуйтесь, госпожа Ханнелора, я посоветуюсь с госпожой Зиглиндой, когда придёт время вытаскивать его из комнаты. Если он сделает всего одну-две картины, я не буду жаловаться, но, увы... Как только его посещает вдохновение, он, кажется, забывает, что он — следующий ауб Дункельфельгер.

Айнлибе была слишком хороша для Лестилаута. Если бы в моём брате оставалась хоть капля здравого смысла, он бы начал выражать свою вечную благодарность ей и нашей матери, которая свела их вместе.

***

К тому моменту, когда мы вернулись в общежитие, Лестилаут уже успел запереться в своей комнате. Я попросила своих слуг приготовить чай в общем зале, где начала обсуждать церемонию с родителями и остальными. Те, кто не был слишком вовлечён в последние события, отметили грандиозность зрелища и божественную милость госпожи Розмайн, и мы обменялись мнениями на темы, которые, по нашему мнению, могли возникнуть во время собрания герцогов.

— Подумать только, они так отчаянно пытались выиграть время, что сделали некоторые из своих объявлений раньше времени... — сказала мама. — Интересно, что произошло.

— Не имею ни малейшего понятия, — ответил отец. — Я не стал зентом, так что меня это не касается.

Их замечания почти затерялись среди возбуждённой болтовни, но от моего внимания они не ускользнули.