Онлайн чтение книги Самый слабый укротитель зверей получает всех драконов SSS Weakest Beast Tamer Gets All SSS Dragons
Глава 400: Война укротителей-Бессмертный (2/2)

Лаура родилась с сильнейшим желанием увидеть мир и унаследовала любовь Селфиры к «жизни на полную катушку» - философию, которую долгожительница выработала после того, как увидела, как многие люди в конце жизни сожалеют о том, что не осуществили свои мечты.

Эта философия, а также врожденная любовь к исследованиям и приключениям в итоге стоили Лауре жизни.

Селфира осталась присматривать за Лиорой... маленькой трехлетней внучкой, и Леонель стал ее абсолютным приоритетом. Но в отличие от Лауры, жаждавшей приключений, Леонель жаждал власти.

И Сельфира знала это. Она знала это уже много лет.

Она постоянно оказывалась перед дилеммой, которая разъедала ее изнутри:

Дать ему то, что он хотел, как Лауре, уважая его самостоятельность и желания?

Или извлечь уроки из потери Лауры и отказать ему в том, что может привести его к гибели, хотя это также означало бы лишить его возможности в полной мере ощутить свою жизнь?

«Помогите мне взобраться на последнюю ступеньку», продолжал Леонель, его голос приобрел более умоляющий тон. " Сделай меня новым главой семьи. Возьми меня на войну, чтобы я заслужил неоспоримые заслуги. Когда мы вернемся с победой, никто не сможет усомниться в моем положении".

Он уже взрослый, - напомнила себе Сельфира, - но не совсем.

Она избаловала его, возможно, слишком сильно. Возможно, ему не хватало отцовской руки, кого-то, кто мог бы установить жесткие рамки, когда она не могла этого сделать. Возможно, ему не хватало власти и опыта, чтобы вынести страдания, понять, что значит заслужить уважение других, а не получить его по наследству, будучи сыном столь внушительной фигуры.

Но для него было уже слишком поздно...

Леонель уже вырос, уже сформировался под ее влиянием, и образцы поведения были слишком сильны.

Сельфира ясно видела это: едва уловимое высокомерие в его осанке, ожидание, что мир прогнется под его желания, неспособность понять, почему «старые лисы» семьи не признают его лидером автоматически и почему его эгоистичные желания не могут быть приоритетными каждый раз.

И она винила в этом себя. В конце концов, она сама виновата в таком исходе.

"Леонель, - сказала она наконец, в ее голосе чувствовался груз многовекового опыта, - лидерство не берется силой. Его зарабатывают с помощью..."

«Времени?» с горечью перебил он. "Терпения? У меня слишком много лет было терпения, мама. Я работал, я демонстрировал свою силу, я демонстрировал свою преданность. Но пока ты здесь, пока ты - бесспорный матриарх, никто другой не может по-настоящему блистать".

Эти слова поразили Сельфиру, как физический удар. В них была правда, правда, с которой она избегала сталкиваться.

Ее долголетие, ее власть, ее доминирующее присутствие фактически создали тень, под которой ее потомки пытались определить себя... и терпели неудачу.

Каждому поколению приходилось жить с осознанием того, что они никогда не станут по-настоящему независимыми, пока она жива.

«Твое время еще не пришло», - мягко сказала она, хотя эти слова ранили даже ее.

«Когда же придет мое время?» Отчаяние в его голосе теперь было ощутимо. "Когда мне будет сорок? Пятьдесят? Когда ты проживешь так долго, что даже твои нынешние правнуки станут стариками?"

"Так было с Лотаром, - подумала Сельфира, вспоминая своего первого сына. Он прожил 240 лет под моей тенью, всегда оставаясь «сыном Сельфиры», но так и не став по-настоящему своим человеком".

Леонель придвинулся ближе, и впервые за долгие годы Сельфира увидела за его маской уверенности истинную ранимость.

"Лауре было весело, - пробормотал он. "Она нашла свое место. Ей не нужно было быть в центре внимания. Но мне... - он положил руку на грудь, - мне нужно знать, что моя жизнь имеет смысл не только как «приемный сын бессмертного матриарха»".

Сельфира почувствовала, что слезы, которые она не проливала уже несколько десятилетий, вот-вот готовы упасть. Как она дошла до такого состояния? Как она не смогла понять нужды того, кого так сильно любила?

"Война - это не игра, Леонель, - сказала она наконец. "Это не возможность завоевать славу. Это кровь, боль, потери..."

«Я знаю!» крикнул он, и его звери частично проявились в нем. "Думаешь, я не знаю? Я потерял свою первую семью во время последней волны! Я видел, что на самом деле означает насилие!"

Его голос слегка надломился.

"Но я также знаю, что значит жить в золотой клетке. Я знаю, что значит иметь власть, но не авторитет, уважение, но не подлинное признание. Я лучше умру, сражаясь за что-то настоящее, чем буду всю жизнь жить как продолжение чьей-то тени... Даже если она твоя!"

Селфира надолго замолчала, ощущая тяжесть каждого прожитого года, каждого принятого решения, каждой жизни, которой она коснулась и которую, возможно, разрушила из самых лучших побуждений.

Лаура умерла, преследуя свои мечты. Леонель был готов умереть, преследуя свою.

Когда защита перестала быть защитой и превратилась в тюрьму?

"Обещание, которое я собираюсь выполнить, - медленно произнесла она, - личное. Оно касается меня и Харзана. Это не будет битва, в которой ты сможешь завоевать легкую славу".

«Тогда позволь мне дать свое собственное обещание», - немедленно ответил Леонель. "Позволь мне найти свою собственную битву. Но не оставляй меня здесь, чтобы я снова ждал, пока кто-то другой решит, когда я буду готов жить своей жизнью".

Сельфира смотрела на своего сына - ведь он был именно таким, независимо от крови и семейной политики, - и видела в нем отражение себя. Решительность, свирепость, неспособность смириться с ограничениями, навязанными другими.

Может быть, - подумала она, , - настоящая жестокость заключается в том, чтобы не позволить ему страдать. Может быть, настоящая жестокость в том, чтобы продолжать держать его в клетке, которую я построила с любовью, но которая все равно остается клеткой...

"Если ты пойдешь со мной, - сказала она наконец, ее голос был едва слышен, - я не могу обещать, что ты вернешься. Я не обещаю тебе славы или признания. Я могу только обещать, что у тебя будет шанс доказать, кто ты есть на самом деле, среди насилия и боли, без моей тени, защищающей тебя".

Глаза Леонеля загорелись смесью триумфа и ужаса.

«Это все, чего я когда-либо хотел», - просто сказал он.

Сельфира медленно кивнула, чувствуя себя так, словно подписывает смертный приговор... его, ее, а может, и обоих.

"Тогда приготовься. Мы отправляемся через час".

Когда Леонель убежал готовиться, Сельфира осталась наедине со своими мыслями и непосильным грузом решения, о котором, как она знала, ей придется жалеть всю оставшуюся, очень долгую жизнь.

Если, конечно, будет о чем жалеть, - мрачно подумала она.