Онлайн чтение книги Высшее общество High Society
Глава 137

В комнате, куда не проникал ни единый луч света, висела тяжелая, осязаемая тишина. Все чувства, все желания, бурлившие в Чезаре, вдруг пересохли, оставив после себя пустоту.

— Почему?

Он спросил ровным, почти безжизненным голосом. Сжав ладонью подлокотник, герцог хрипло рассмеялся.

— Потому что ребенок не от Эзры?

— Потому что я хочу жить.

— Я не собираюсь убивать тебя. Даже если бы ты и правда была беременна.

Он замолчал.

Разумеется, Чезаре не желал, чтобы Адель Виви носила его ребенка. Беременность калечит женское тело.

Но была и другая, низкая, постыдная причина. Он все еще жаждал ее.

Хотел видеть ее. Прикасаться к ней. Адель Виви содрогнулась бы от отвращения, узнав это, но даже сейчас, в этот самый момент, желание вновь поднимало голову.

Признать это вслух было бы слишком низко.

— Мне бы это не понравилось, но я бы тебя не убил.

— …

Мне показалось, или вокруг нее вдруг стало еще темнее? Она не шелохнулась, не изменила позы, но воздух вокруг словно сгустился, стал еще более неподвижным.

Чезаре охватило беспокойство. Он смягчил голос, пытаясь говорить так, как привыкли слышать благородные дамы.

— Разумеется, я собирался убить тебя. Но это было еще до того, как я тебя узнал. Тогда я просто подготовился.

Адель медленно подняла голову. Янтарные глаза смотрели прямо в него.

— Тогда зачем вы меня искали?

Простой вопрос. Но ладони Чезаре мгновенно стали влажными от пота.

Это был важный момент. Он чувствовал это.

— Потому что я…

Чезаре осекся и только тогда понял, как выглядит их положение со стороны.

Он встал с дивана и опустился перед ней на одно колено.

Адель чуть дернула бровью, но не более того.

Кольца нет.

Чезаре машинально потянулся к карману, но, осознав, что не находит ничего, поморщился и тяжело выдохнул.

Просить руки с пустыми руками? Какой позор.

Но ее золотистые глаза ждали. И откладывать больше было нельзя.

— Адель Виви. Потому что я…

— …

В этот раз она его не прервала.

Слушает?

Чезаре ощущал, как сердце колотится, как у тринадцатилетнего мальчишки.

И все же он выдохнул и, наконец, произнес:

— Потому что я тебя… люблю.

— …

Сказал.

На секунду даже забыл, как дышать.

Тиканье часов стало единственным звуком в комнате.

Я сказал это. Четко, прямо.

И вдруг Чезаре почувствовал странную, едва уловимую радость. Как будто в этом мире нашелся кто-то, перед кем он мог признаться в любви, не примешивая в это ложь.

Он не шутил, не усмехался, не говорил намеками.

Просто смотрел на нее, нелепо хмурясь, словно боясь, что она не услышала.

— Значит…

Адель наконец заговорила.

— Это значит, что вы хотите переспать со мной еще раз?

— Что?

Чезаре моргнул.

— Сколько раз будет достаточно?

Ее голос был спокоен, выражение лица — безмятежным.

— Мне не нужен особняк. Не нужны деньги. В этот раз вы меня действительно отпустите?

— Ха.

Чезаре усмехнулся, но в этой усмешке не было веселья.

Он сжал зубы и процедил:

— Адель Виви. Я только что признался тебе в любви.

— Понимаю.

— …

— Скольким еще вы говорили это?

Лицо Адель, прежде пустое, вдруг приобрело выражение… скуки.

— Скольким женщинам вы шептали это в постели?

— …

— Я прошла испытание? Достаточно ли благородно ответила?

— Адель Виви…

— В первый раз вы предложили мне дом на Сепоси. В прошлый — кошель с золотом. Сколько предложите сейчас?

Ее голос был ровным, холодным, но звучал так, будто рвал его изнутри.

Чезаре неосознанно протянул к ней руку.

— Адель Виви.

— Да.

— Я… люблю тебя.

— Разумеется.

— …

Вдруг, ощутив жар у глаз, Чезаре резко сморщился и громко рассмеялся. Это было непроизвольно.

— Адель Виви. Послушай меня. Думаешь, я говорю такие вещи кому попало?

— Меня это не интересует.

— …Черт. Тогда сделай так, чтобы интересовало!

Он сорвался на низкий, раздраженный рык.

Адель, оставаясь безмятежно спокойной, лишь спросила:

— И зачем мне это?

Чезаре открыл рот, но, не найдя, что ответить, просто фыркнул в изумлении.

— Ха.

— Если хотите убить — убивайте. Но вашей содержанкой я не стану.

— Кто тебя…

Герцог осекся, чувствуя, как в горле закипают ругательства. Вскочил на ноги, резко провел пальцами по волосам, пытаясь сдержать себя. Но кровь грохотала в ушах, пульс бешено колотился, словно он был на грани взрыва.

— Черт!

Разрядка пришла сама собой.

Он схватил стоявший на столе стеклянный светильник и с силой швырнул его в стену.

Раздался резкий звон бьющегося стекла.

Чезаре вздрогнул, как будто звук ударил его самого, и резко повернулся к Адель.

— Прости. Напугал…

Он осекся.

Адель незаметно отступила к стене и теперь сидела, сжавшись, словно загнанный зверек. Она не дышала. Ее глаза, потухшие, безжизненные, смотрели прямо на него, но ничего в нем не видели.

Не эту женщину он хотел вернуть.

Чезаре несколько раз поднимал руки — чтобы сделать шаг к ней, объясниться, хоть что-то сказать. Но в итоге просто провел ладонями по лицу и снова запустил пальцы в волосы.

Его лицо исказилось. Он больше не знал, как говорить с ней.

— Я люблю тебя.

Адель равнодушно перевела на него взгляд.

— Да.

— …

Руки Чезаре бессильно повисли.

Если и есть ад, то он здесь.

Адель чувствовала, как кровь в венах постепенно высыхает.

С того самого момента, как я снова увидела Чезаре.

Он не отходил от нее ни на шаг. Не уходил, чтобы помыться, чтобы поесть. Никого не пускал в комнату.

Незнакомое место. Постоянный контроль.

Делать было нечего.

Адель просто лежала, как мертвая, и спала.

Иногда она чувствовала прикосновения.

Чезаре.

Его большие, теплые руки.

Он заботливо укрывал ее потеплее, иногда осторожно касался кончиков пальцев или волос.

В этом было что-то настолько мучительно нежное, что ей хотелось его ненавидеть.

Как он может? После всего, что сделал?

— Я люблю тебя.

Каждый раз, когда она вспоминала этот шепот среди ночи, ее душило возмущение.

— Я ведь… люблю тебя.

Как же легко у тебя получается лгать.

Сказал это, а наутро бросил кошель с золотом и выгнал.

Кто это был?

Но эти узловатые пальцы были теплее, чем ей хотелось признавать. Твердые, обжигающе горячие.

Это было унизительно.

Поэтому, когда Чезаре прикасался к ней, Адель всякий раз съеживалась, показывая, что ей неприятно.

Тогда он больше не трогал ее. Просто сидел напротив, по другую сторону кровати, и молча смотрел.

Каким был этот взгляд, она не знала.

В комнате всегда были плотно задернуты тяжелые шторы, так что невозможно было сказать, день сейчас или ночь. Адель потеряла счет времени с того момента, как он снова поймал ее.

Но даже у сна есть предел.

Чезаре никогда не спал.

В конце концов, Адель просто перестала ждать, когда он уснет, и поднялась с постели.

— Проснулась?

Едва она пошевелилась, в темноте раздался голос.

Его золотые глаза светились, как у призрака.

Читает документы?

Он выглядел еще более изможденным, чем обычно, острые черты лица заострились еще сильнее.

Но при этом Чезаре улыбался — так небрежно, так безмятежно, что от этого было даже жутко.

— Говорят, суд назначен. Лукреция утверждает, что твоя родословная сфабрикована. Чтобы все выглядело честно, в состав присяжных включили только аристократов.

Адель только теперь заметила у него в руках сложенный наполовину лист жесткой желтоватой бумаги. Официальный документ.

— Значит, я буду на скамье подсудимых. Так вот зачем вы меня искали?

Чезаре на секунду замер, затем лениво взглянул на нее.

— Ты хочешь сказать, что я нашел тебя только для того, чтобы повесить на тебя всю вину?

— Это логичный вывод.

— Даже мысли такой не было. И знаешь почему?

Он вдруг криво усмехнулся, опершись подбородком на руку, и медленно, нарочито томно произнес:

— Потому что я люблю тебя.

Эти слова звучали все так же чуждо.

Адель невольно задержала дыхание.

Чезаре, уловив ее заминку, улыбнулся еще шире, но в этом жесте теперь сквозил ледяной оттенок.

— Что? Слушать противно?

— …

— Ну так потерпи. Я ведь не вру.

— Хорошо. Потерплю.

— …

Его лицо застыло.

В комнате повисло напряженное молчание.

Но уже через миг Чезаре улыбнулся вновь — сладко, приторно, так, что отчетливо выступившая родинка под глазом казалась еще заметнее.

— Поешь, Адель.

Адель не знала, зачем, но какое-то время им предстояло оставаться в Соларе.

Чезаре был постоянно занят.

Иногда он говорил на оракенийском, сидя за столом и вглядываясь в мерцающий магический кристалл.

Родственники? Все же его мать из императорской семьи…

Но эти разговоры всегда шли тихим, спокойным голосом, когда она уже засыпала.

— Подлинность личности… Погашение в полном объеме…

Какие-то фразы проскакивали сквозь сон, но стоило Адель проснуться — и они исчезали из памяти.

Впрочем, ей было все равно.

На столе Чезаре с каждым днем росла гора пустых чашек из-под эспрессо.

Она не могла поверить, но он действительно не спал ни минуты.